Наполеон и смолянки. Как в Петербурге в эвакуацию собирались
События, происходившие в Петербурге во время Отечественной войны 1812 года, не столь известны, как то, что происходило в Москве. Может быть, в том числе и потому, что не хотелось вспоминать не самые выдающиеся страницы истории?
Иллюстрация pixabay.com
В дневнике студента Горного института Федора Политковского «Мои записки, или Бег жизни моей», хранящемся в Центральном государственном историческом архиве Санкт-Петербурга, говорится: после того как 14 (26) сентября 1812 года было опубликовано официальное известие о сдаче Москвы, северную столицу охватил хаос.
«Весь город наполнен был то шумом колясок и карет, скоропалительно выезжавших из города и обеспечивающих безопасность их хозяев, то стоном сынов Отечества, рыдающих о потере своего первопрестольного града, то смехами бессчетных изветников и предателей оного», - отмечал Политковский.
Может показаться, что в Петербурге царила всеобщая паника. Это не так. Еще с началом наполеоновского нашествия на высочайшем уровне были приняты меры к эвакуации важнейших учреждений. Как это происходило, рассказывают документы упомянутого выше архива.
4 (16) июля 1812 года Александр I принял решение о вывозе из столицы Сената, Синода, большинства министерств, банков и Монетного двора. Предполагалось снять с постамента и укрыть «Медный всадник», который, по слухам, Наполеон намеревался вывезти во Францию.
В числе прочих подлежали эвакуации и учебные заведения, подведомственные императрице Марии Федоровне: Воспитательное общество благородных девиц (Смольный институт), Мещанское училище при нем (будущий Александровский институт), училище Св. Екатерины и Девичье училище военно-сиротского дома (будущие Екатерининский и Павловский институты).
14 сентября 1812 года, в тот же самый день, когда Федор Политковский оставил процитированную выше запись в своем дневнике, императрица Мария Федоровна предложила план эвакуации воспитанниц на полгода. Его осуществление было возложено на учебные советы этих учреждений.
Прежде всего они должны были выяснить, кто из воспитанниц может быть взят родителями или родственниками, а кто - нет. Для этого через газеты и полицию сообщалось о сроке начала эвакуации, чтобы родственники «явились к назначенному сроку для принятия девиц». Мария Федоровна обещала, что «по восстановлении порядка и тишины» воспитанниц примут обратно.
В плане детально рассматривались возможные маршруты эвакуации. Практически сразу была исключена Большая Московская дорога, по которой воспитанниц можно было вывезти через Тверь на Ярославль в Казань и другие города Поволжья. Очевидно, из-за возможной угрозы наступления наполеоновских войск на Петербург через Тверь.
Другая дорога вела в те же города Поволжья через Тихвин и Ярославль - как сухим, так и водным путем по Тихвинскому и Мариинскому каналам. Третий маршрут - по Архангелогородскому тракту, однако в осенне-зимнее время он становился непроходимым для больших экипажей, «угрожает суровостью климата и погоды, удаляет девиц от всех губерний, где их родственники находятся, и затрудняет их содержание». Четвертый шел морем из Финского залива в Финляндию до Або и Гельсингфорса, и этот путь считался наиболее подходящим, «поскольку не удалял воспитанниц слишком далеко от своих родственников».
План эвакуации был тщательно продуман, и главной его целью была возможность скорейшего соединения родителей с детьми. Так, воспитанницы Общества благородных девиц, имевшие родственников в глубине России, должны были отправиться через Тихвин в города Поволжья. Тех же, кто имел родственников «из губерний, прилежащих к Балтийскому морю», планировалось отправить морем в Финляндию.
В первоначальный план эвакуации был включен еще ряд учреждений: Мариинский институт, Училище глухонемых и Императорский воспитательный дом. Вместе с воспитанницами Мещанского училища детей должны были отправить в Финляндию. Воспитанниц из всех женских учебных заведений, которым нездоровилось, предполагалось собрать в доме Общества благородных девиц, поручив наблюдать за ними одному из врачей больницы для бедных (будущая Мариинская больница для бедных) и «живущей в доме уволенной с пансионом инспектрисе Конради».
Для эвакуируемых предполагалось выделить сто лошадей и еще столько же - для подвод с вещами. Предусматривались места ночевок с ужином, для чего впереди должны были ехать эконом Общества благородных девиц, хлебник, кухарка и прочая прислуга. Для переезда император повелел выделить 38 придворных парадных экипажей, но, поскольку их было недостаточно, речь шла о дополнительных каретах и повозках.
По прибытии в Поволжье планировалось разместить учебные заведения по разным городам: Казани, Костроме, Нижнем Новгороде, Макарьевске, Симбирске. Определялась и общая сумма затрат на эвакуацию - 125 тыс. руб., из которых 50 тыс. руб. пожертвовала Мария Федоровна.
В течение сентября — ноября 1812 года Общество благородных девиц закупило для воспитанниц зимнюю одежду, шапочки, полусапожки. Училище ордена Св. Екатерины потратило средства на снаряжение 116 ящиков для вещей. Впрочем, эвакуация так и не началась: уже в октябре 1812 года началось изгнание войск Наполеона из России. Тем не менее выделенные деньги были почти все израсходованы: к концу мая 1813 года из 50 тысяч, пожалованных императрицей, осталось менее трех тысяч...
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 161 (6514) от 30.08.2019 под заголовком «Наполеон и смолянки».
Комментарии