Море разливанное. Как в Петрограде торговали спиртным во время сухого закона
«Необычайно отрадную картину проявило в жизни фабричной окраины запрещение торговли спиртными напитками», - рапортовал осенью 1914 года пристав 2-го участка Выборгской части подполковник П. Г. Зарембский. Причина понятна: после начала Первой мировой войны в Петрограде, как и по всей стране, был введен сухой закон.
Иллюстрация BluOltreMare/shutterstock.com
Первоначально эффект от принятия закона был весьма значителен. По данным полицейской статистики, во второй половине 1914 года в Петрограде в среднем оформляли по сто и более протоколов в день о задержании пьяных, что составляло более 80% уличных правонарушений. Меньше стало пьяных драк у дверей портерных, лавок и трактиров, поножовщины. Власти отмечали, что рабочие стали проявлять интерес «к здоровым развлечениям». Об этом свидетельствуют документы Центрального государственного исторического архива Санкт-Петербурга.
Однако уже с ноября 1914 года те же чины полиции отмечали широкое распространение всевозможных алкогольных суррогатов, в том числе денатурированного спирта, одеколона, всевозможных капель, содержащих алкоголь, лака и политуры. Популярностью пользовалась «ханжа» - смесь денатурированного спирта с квасом или водой.
Нередко посетителям кафе и ресторанов спиртные напитки подавали под видом чая. Полицейские команды устраивали облавы на различные чайные, столовые, гостиницы и прочие общественные заведения, чтобы обнаружить и пресечь продажу и распитие спиртных напитков. Разнообразие выявленной продукции было столь велико, что у полицейских властей даже возникла идея создать «музей современного пьянства».
В нем, как сообщал официальный журнал МВД - «Вестник полиции» за 1915 год, хотели представить «приборы для перегонки и очистки денатурированного спирта, суррогаты и все, что относилось к нелегальным способам добывания спиртных напитков».
Несмотря на все усилия полицейских властей, к началу 1917 года незаконная торговля спиртными напитками в Петрограде процветала. Свидетельством тому является письмо князя Вяземского петроградскому градоначальнику А. П. Балку от 19 декабря 1916 года, написанное через два дня после убийства Г. Е. Распутина.
Князь, который долгое время находился в Ставке, при очередном посещении Петрограда решил проверить слухи о том, что в столице открыто торгуют спиртным. Он наведался в рестораны «Вилла Родэ» в Старой Деревне, «Кюба», «Медведь», «Донон» и другие и установил, что в них ведется открытая продажа спиртного «всякому, кто его потребует». Стоимость - 60 руб. за бутылку шампанского и 45 руб. за бутылку коньяка, рюмку водки наливали за 3 - 4 руб. Расспросив посетителей, князь выяснил, что хозяин «Виллы Родэ» уже подвергался аресту за продажу вина, но был выпущен на свободу по ходатайству Григория Распутина.
Вяземский предлагал радикальные меры: конфисковать у ресторанов запасы водки и вина, а в случае установления фактов торговли спиртным - арестовывать и высылать из столицы не только хозяина заведения, но и буфетчика, отпустившего вино. И даже официанта-лакея, его подававшего. «Я возмущен царящим здесь разливанным морем, и если и в январе застану таковое же, то доложу о сем Его Величеству», - предупреждал князь петроградского градоначальника.
Письмо князя Вяземского имело серьезные последствия. По распоряжению начальника Петроградского военного округа генерал-лейтенанта С. С. Хабалова владельцы упомянутых в письме ресторанов были взяты под стражу. Однако в конечном итоге все закончилось для них легким испугом, поскольку их вскоре выпустили, а арест им заменили штрафом в три тысячи рублей... Подпольная торговля спиртным в чайных, кафе и ресторанах продолжалась и при новой власти - вплоть до отмены сухого закона в 1923 году.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 002 (6600) от 10.01.2020 под заголовком «Море разливанное».
Комментарии