Сергей Глезеров

Наследие 22 марта 2023

Манифест на именинах. 125 лет назад была основана РСДРП

В прежние времена этому юбилею, несомненно, уделили бы немало внимания, а нынче он прошел незамеченным. Между тем в марте 1898 года произошло событие действительно знаковое: девять делегатов, представлявших наиболее крупные социал-демократические организации, объявили о создании в России первой пролетарской партии. Причем, как отмечает наш собеседник кандидат исторических наук Вячеслав САМОХОДКИН, заведующий музеем «Шалаш В. И. Ленина», если тогда на это собрание обратили внимание разве что полицейские службы, то не прошло и двух десятилетий — по историческим меркам совсем немного! — как радикальное крыло этой партии сумело прийти к власти в стране. И очень надолго.

На картине ленинградского художника Василия Зверева, запечатлевшей I съезд РСДРП, нельзя не отметить расположение делегатов относительно источника света, символизирующего «истину». Наиболее ярко освещены сидящие в центре Борис Эйдельман и Натан Вигдорчик.

— Вячеслав Николаевич, казалось бы, вся эта история хорошо знакома еще из школьных учебников…

— Да, вы правы. Но тогда, согласитесь, она многих оставляла совершенно равнодушными — мало кому было интересно вникать в подробности того, как и за что боролись рабочие. Сегодня исторические детали уже воспринимаются иначе, ведь реалии капитализма, прежде знакомые нам по тем же учебникам, теперь мы можем чувствовать на себе.

Статья по теме:

Время пересчета. Массовый демонтаж памятников Сталину начался в октябре 1961 года

…Начну с того, что само создание РСДРП можно назвать своего рода следствием великой социалистической мечты, охватившей российское общество с середины XIX века. Занесло ее из Франции в виде весьма популярных там идей утопического социализма, провозглашенных философами Анри Сен-Симоном и Шарлем Фурье. Они выражали стремления немалой части общест­ва, не удовлетворенной результатами Великой французской революции.

Фурье обосновал, как должен выглядеть справедливый государственный строй, называемый социализмом. А Сен-Симон пришел к мысли, что общество по отношению к производительным силам делится на классы — производящие и непроизводящие, то есть паразитирующие. И будущее, по его мнению, несомненно, принадлежало первым.

В этом уже было некое «предис­ловие» к марксистской теории классовой борьбы. И картина общества всеобщего благоденствия, где не будет эксплуатации человека человеком, тоже в целом будет впитана марксизмом. Да и не только им, но и русской общественной мыслью: участники кружка Петрашевского, одним из которых был Федор Достоевский, в сущности, русские ­фурьеристы…

— Однако утопический социализм ведь не давал рецепта, как ­достичь общества всеобщего благоденствия…

— Вариантов было великое множество. Петрашевцы, например, верили в мудрую силу просвещенного государя, который сверху дарует реформы. В первую очередь ликвидирует крепостное право, которое русские социалисты считали главным тормозом в развитии общества.

Но вот пришел Александр II, отменил крепостное право, а… жизнь к лучшему не изменилась. Это сегодня мы называем его освободителем крестьян, а современники считали его «освободителем крестьян от земли». Он дал крестьянам только личную свободу, а землю им надо было выкупать у помещиков. На практике это обернулось для них «временно­обязанным состоянием», мало отличным от прежних крепостных порядков, да еще 50‑летней «ипотекой»…

Разочарование породило ненависть. Именно тогда фигура государя, помазанника Божия, перестала быть священной. И выстрел Каракозова в Александра II был фатальным: ждать милости от монарха перестали.

Следом за петрашевцами на сцену общественной жизни вышли народники, убежденные, что русские крестьяне — социалисты по природе. Михаил Бакунин, идеолог анархизма, делал ставку на русский бунт, пугачевщину во всероссийском масштабе, надеясь, что из этого хао­са родится общинный социализм. А Петр Лавров, участвовавший в Парижской коммуне 1871 года и лично знакомый с Карлом Марксом, выдвинул идею, что движущей силой истории является интеллигенция, которая находится в неоплатном долгу у народа — ведь именно благодаря ему и за его счет она имеет возможность относительно безбедно и комфортно существовать.

У народников, а затем и у марксистов этот долг стал идеей фикс: мол, раз я получаю образование за счет народа, значит, ему и должен отдать свои знания… Народники пытались пропагандировать социалистические идеи в крестьянской среде, но выяснилось, что они явно недооценили патриархальное сознание крестьян и их пиетет перед царем и властью.

Тогда они начали делать ставку на рабочих. Те, мол, настроены более революционно, поскольку в среднем более грамотны и кругозор у них существенно шире. Хотя, конечно, многие тогдашние рабочие были вчерашними крестьянами — во время посевной и сбора урожая они жили в деревне, а в остальное время уходили в город на заработки…

Однако именно народники стали первыми марксистами. Экономист и публицист Николай Даниельсон перевел на русский язык «Капитал» Маркса, и в 1872 году первый том напечатали в петербургском издательстве Полякова тиражом три тысячи экземпляров. Царская власть не подвергала толстые книги предварительной цензуре: мол, они дорогие, мало кто их читает. По этой же причине практически беспрепятственно были напечатаны второй и третий тома. А вот программные работы — мелкие брошюры — цензура категорически не допускала к печати. Тогда их стала издавать группа «Освобож­дение труда», созданная в Женеве бывшими народниками, перешедшими на марксистские позиции. Ее возглавлял Георгий Плеханов.

Степан Халтурин и Виктор Обнорский, основавшие еще в конце 1878 года в Петербурге Северный союз русских рабочих, тоже были недавними народниками. Однако эту организацию историки считают уже пролетарской — как по составу, так и по выдвинутым в программе целям. Халтурин и его соратники подчеркивали важнейшую роль рабочего класса в осуществлении революции.

— Но это еще не партия?

— Партия все‑таки борется за власть, а создатели Северного союза ставили сугубо пропагандистские цели, поскольку именно в агитации среди рабочих видели залог будущей революции.

Их программа явно испытала на себе влияние германского социалис­та Фердинанда Лассаля. Сегодня этот политик в России практически забыт, хотя было время, когда на ­Невском проспекте (в ту пору проспекте 25‑го Октября) ему стоял памятник, а нынешняя площадь Искусств носила его имя. Лассаль был инициатором создания первой в европейской истории самостоятельной рабочей партии — произошло это в 1863 году в Пруссии. В 1875 году на ее основе возникла Социал-демократическая партия Германии.

Она‑то в значительной степени и стала примером для российских революционеров. Пусть даже ситуация в нашей стране весьма отличалась от германской: не было парламента, да и любые политические организации были запрещены…

В том, что рабочие — это действительно сила, революционеров убедила стачка 1885 года на текстильных фабриках Саввы Морозова, вошедшая в историю как Морозовская. Причины ее были весьма ординарные: нищенские зарплаты, которые еще постоянно урезали за счет штрафов. Кстати, позже на судебном процессе присяжные заседатели зачинщиков оправдали, поскольку сочли их требования справедливыми. Для российского общества это решение имело колоссальное моральное значение: выходило, что рабочие, боровшиеся с капиталом, были правы!..

Поэтому Георгий Плеханов, выступая в 1889 году в Париже на первом конгрессе II Интернационала, совершенно не случайно заявил, что революция в России — в руках рабочих, а вовсе не крестьян, как это считалось прежде. Европейские делегаты съезда были изумлены: мол, как это возможно, когда в России рабочих ничтожно мало — 4 – 5% от всего населения?! Плеханов объяснил, что всему причиной естественный ход вещей: неминуемое для России развитие капитализма и неизбежно сопутствующий ему рост пролетариата.

— И оказался прав?

— В принципе, да. В этих условиях социал-демократическое движение расцветает, появляется целая сеть рабочих кружков. Их организаторы, вдохновленные марксистской литературой, были уверены: рабочих прежде всего нужно просвещать. У марксистов в руках был, как они говорили, «научный социализм» — в противовес «утопическому» середины XIX века.

Они убеждали рабочих, что те являются движущей силой русской революции, что именно на них возложена задача освобождения от самодержавия. Правда, поскольку свою эффективность показала экономическая борьба, среди русских марксистов появилось и такое движение, как «экономизм». Его последователи считали, что политическая борьба рабочему классу скорее вредит и сосредоточиться надо на экономической, то есть проводить стачки без выдвижения политических требований.

Эта позиция вызвала раскол в среде социал-демократов, и одним из тех, кто категорически отмежевался от «экономизма», был Ленин. Однако он был арестован в декабре 1895 года и не мог принимать непосредственного участия в дальнейших событиях. Именно тогда по Петербургу прокатились стачки ткачей и прядильщиков, вынудившие правительство принять фабричный закон, ограничивавший рабочий день 11,5 часа, а перед праздниками — 10 часами. Это была огромная победа: речь шла не об улучшении условий труда на отдельном предприятии, а о гуманизации всего рабочего законодательства.

Под влиянием этого успеха идея собрать разрозненные кружки в единую организацию, и ранее витавшая в воздухе, пленила умы пуще прежнего. Было понятно, что, объединившись во всероссийскую партию, российский пролетариат и без всякого парламента, путем организованной стачечной борьбы добьется от правительства еще больших уступок.

Однако в столицах за революционерами пристально следила охранка, она вербовала их отдельных представителей и внедряла собственных агентов (провокаторов). Частые аресты наиболее активных деятелей мешали осуществлению всероссийских амбиций.

На национальных окраинах империи контроль полиции был слабее. В 1897 году в Прибалтике возник еврейский рабочий союз — Бунд, тогда же в Царстве Польском появилась своя социал-демократическая партия. В Киеве местная социал-демократическая группа «Рабочее дело» начала издание «Рабочей газеты». В этом ей помогли и польские социал-демократы, и бундовцы.

Именно на страницах этой газеты и прозвучал призыв собраться на общероссийский съезд, однако ему последовали далеко не все социал-демократические организации. Так, один из членов петербургского Сою­за борьбы за освобождение рабочего класса ювелир Михаил ­Лурье, узнав о подготовке съезда киевлянами, утаил эту новость от своих соратников и заявил, что петербуржцам следует объединить российских социал-демократов вокруг себя. Он считал, что партия должна строиться как равная федерация национальностей, и, прежде чем создавать такую структуру, надо, подобно полякам и Бунду, учредить свою «национальную» партию.

Пока сторонники Лурье создавали свою газету, партию и даже опубликовали об этом манифест, о созываемом съезде прознали петербуржцы-«экономисты» и направили туда своего делегата Степана Радченко.

Местом съезда был избран тихий провинциальный Минск. Участники собрались в доме на Захарьевской улице, где снимал квартиру инженер социал-демократ Петр Румянцев. Находилась она, кстати, на одной улице с помещением конной жандармерии.

Меры конспирации были приняты весьма серьезные: делегаты собрались под видом гостей, прибывших на празднование именин жены Румянцева Ольги. На случай полицейской облавы из окон комнаты, где проходили заседания, вопреки погодным условиям вынули вторые рамы — так проще выбить окно, скрываясь от жандармов. Впрочем, делегатам было не холодно: в смежной комнате непрерывно топилась печка, чтобы на случай визита полиции оперативно сжечь все документы.

Присутствовали девять делегатов, представлявших наиболее крупные социал-демократические организации России. От Союза борьбы за освобождение рабочего класса в съезде участвовали четыре человека — Степан Радченко (Петербург), Александр Ванновский (Моск­ва), Павел Тучапский (Киев), Казимир Петрусевич (Екатеринослав, ныне Днепр). От Бунда были Шмуэль Кац, Арон Кремер и Абрам Мутник. Еще два человека — от киевской «Рабочей газеты»: Борис Эйдельман и Натан Вигдорчик. Ленин принять участие в съезде не мог, поскольку был в административной ссылке в Шушенском.

— Много ли было из них настоящих пролетариев?

— Рабочими были лишь делегаты Бунда, остальные шестеро — интеллигенты-разночинцы. Но в этом не было никакого противоречия. Перед нами — наглядная иллюстрация тезиса Петра Лаврова о долге интеллигенции перед народом, в част­ности, перед рабочим классом.

Все‑таки, согласитесь, после 11,5‑часового трудового дня (это если работодатель вполне законопослушен) ходить в кружки и читать умные книжки очень тяжело. Поэтому политикой от имени рабочих чаще всего занимались интеллигенты, у которых было больше свободного времени. Они в основном жили литературным трудом: многие были журналистами, публицистами.

Поэтому большая часть делегатов съезда возражала против включения в название партии слова «рабочая», отдавая себе отчет, что состоят социал-демократические организации в основном из представителей интеллигенции. Слово «рабочая» было добавлено в название с согласия двух из трех членов избранного ЦК уже после съезда.

Вообще во многом он носил скорее символический характер. Да, участники I съезда приняли манифест, который заранее написал известный в ту пору марксист, а впоследствии деятель либерального движения Петр Струве. Документ гласил, что пролетариат представляет собой могущественную исторически прогрессивную общественную силу, на плечи которой легла необходимость бороться не только за свое экономическое положение, но и за политические свободы: свободу слова, собраний, печати. Бороться против капитала и за социализм.

Был принят и устав, оформивший съезд как высший партийный орган. В период между съездами руководить партией должен был центральный комитет. В целом такой порядок работы сохранится впоследствии во всех фракциях РСДРП.

Кстати, выше я упомянул Михаила Лурье. Так вот: увидев манифест I съезда, его сторонники оказались немало сконфужены и решили вторую рабочую партию не создавать…

«Минская девятка» постановила собраться через полгода, но сделать это не удалось. Охранка работала достаточно эффективно: уже в марте 1898 года пятеро участников съезда были арестованы, а еще через полгода на свободе остался лишь один делегат.

— После этого партия, по идее, должна была прекратить свое существование…

— Некий стержень придало ей издание печатного органа. Речь о газете «Искра», выпускавшейся за границей и ставшей своего рода «мозговым центром»…

Кроме того, само известие о создании первой общероссийской партии подстегнуло к самоорганизации и другие политические силы. В начале ХХ века появились партии конституционных демократов (кадетов) и социалистов-революционеров (эсеров), сыгравшие затем значительную роль в политической жизни страны. Все они, разумеется, были нелегальными — до того, как царский манифест от 17 октября 1905 года разрешил собрания и союзы.

Что же касается реальной деятельности РСДРП, то впоследствии многие социал-демократы говорили, что подлинной датой ее рождения следует считать II съезд, сос­тоявшийся в 1903 году в Лондоне. Где, собственно говоря, произошел раскол на большевиков и меньшевиков. Причиной стало во многом представление о том, какой должна быть партия. Столкнулись две точки зрения — Мартова и Ленина.

Мартов считал, что партия должна быть массовой, парламентского типа. Он полагал, что если в стране будет такая сила, то самодержавие обязательно осознает неизбежность перемен и созовет народное представительство. Ленин же предлагал строить партию по совершенно иному принципу — на условиях строгой конспирации. В этом отношении он был последователем Бланки — деятеля французского революционного движения, который за свои политические убеждения провел в тюрьме и на каторге больше лет, чем на свободе. Он считал, что революцию должна произвести организация профессиональных революционеров. Большинство участников съезда выступили на стороне Ленина.

С тех пор говорить о единстве в рядах РСДРП можно очень условно. А ведь кроме большевиков и меньшевиков в ней были и другие фракции: еврейский Бунд, украинская «спилка», социал-демократы Царства Польского и Литвы. Они признавали программу-максимум — свержение самодержавия, построение социализма, уничтожение эксплуатации человека человеком. Тут все было понятно и споров не вызывало. А вот в программе-минимум — о методах и средствах — была масса разногласий…

Неслучайно европейских социал-демократов поражала способность их российских коллег бесконечно и ожесточенно дискутировать на съездах, раздувая тома изданных протоколов на многие сотни страниц.

Любопытная деталь: впоследствии меньшевики никогда не добавляли к названию партии букву «м», поскольку считали себя истинными социал-демократами, а большевиков — раскольниками. Они всегда именовали свою организацию РСДРП — вплоть до 1960‑х годов, когда она формально прекратила свое существование в связи со смертью ее ключевых активистов. Ее последним активным деятелем считается Борис Николаевский, меньшевик с 1906 года, скончавшийся в США в 1966 году.

Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.

Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Дзен».

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 50 (7379) от 22.03.2023 под заголовком «Манифест на именинах».