Красные против красных. Историк – о Кронштадтском восстании
Даже сами большевики позже признавали, что в марте 1921 года их власть висела на волоске. Что уж говорить о представителях эмиграции, на которых восстание кронштадтских матросов, «красы и гордости революции», произвело эффект разорвавшейся бомбы: мол, наконец-то началось, Советская Россия вспыхнула изнутри!.. Восстание явилось своего рода «послесловием» Гражданской войны. Как отмечает наш собеседник профессор Санкт-Петербургского государственного института культуры, доктор исторических наук Петр БАЗАНОВ, традиционно считается, что на большей части России она закончилась в 1920 году эвакуацией из Крыма армии Врангеля. Но для нашего города ее финалом фактически стало именно Кронштадтское восстание.
– Петр Николаевич, говоря о Гражданской войне, обычно подразумевают столкновение красных с белыми. Но ведь последних, как известно, в 1921 году в Кронштадте не было...
– Мы очень сужаем тему, когда говорим о «двухцветном» противостоянии. На стороне красных были ведь не только большевики, но и представители социалистических партий. А противостояли им не только «классические» белые (армии Колчака, Деникина, Врангеля и Юденича), но и опять-таки многие социалистические элементы, выдвигавшие лозунг «третьей силы» – и против красных, и против белых...
Кроме того, не надо сбрасывать со счетов весьма влиятельных представителей национального движения – сепаратистов, сторонников независимости, автономии, которые в Гражданскую войну играли ключевую роль во многих регионах. И были «переходные» типы, например, анархисты: они иногда бунтовали против большевиков, а иногда активно вступали с ними в союз и воевали против белых и националистов – например, тех же петлюровцев...
– В советское время события в Кронштадте рассматривали исключительно как заговор, организованный окопавшимися там контрреволюционными элементами. Затем точка зрения радикально изменилась: это был стихийный мятеж...
– О каких вообще контрреволюционерах могла идти речь применительно к Кронштадту, оплоту революции, тем более в 1921 году?! Вождем восстания большевистская пропаганда объявила «царского генерала» Александра Козловского – начальника артиллерии Кронштадта. На самом деле никаким организатором и вдохновителем он не был. Сказанное в отношении него было просто клеветой. Доказательств его причастности к мятежу не было и нет.
Восстание было не только стихийным, но и в прямом смысле слова народным. В первую очередь потому, что большинство моряков поддерживали чаяния рабочих и крестьян. Да и значительная часть населения Петрограда сочувствовала мятежникам, что подтверждали осведомители.
Что же рождало у людей недовольство? Прежде всего политика военного коммунизма, в первую очередь продразверстка в деревне, когда у крестьян насильно забирали практически весь хлеб сверх «прожиточного минимума». Если в течение 1919 – 1920 годов советская власть могла оправдать свою политику тем, что она необходима в связи с военными действиями на фронтах Гражданской войны, то, когда белых разгромили, объяснить продолжение продразверстки было практически нечем.
По тем же причинам были возмущены и жители Северной столицы. Да и волнения, собственно говоря, начались не в Кронштадте, а в Петрограде. Город находился в глубоком экономическом кризисе. Половина заводов была закрыта, остальные функционировали едва ли вполсилы. Действовала карточная система распределения продуктов, но пайки были очень низкие.
Как вспоминал меньшевик Федор Дан, оказавшийся в Петрограде в начале февраля 1921 года, экономическое и продовольственное положение города было отчаянное. «Рабочие голодали. Голодали и красноармейцы. Мне приходилось ходить на службу мимо казарм. И каждый раз на соседних улицах раз десять меня останавливали красноармейцы, буквально вымаливая «корочку хлебца» или предлагая в обмен на хлеб пару-другую кусочков сахара из скудного пайка. На фабриках и заводах началось глухое волнение...».
Значительная часть пролетариата, поддержавшего в 1917 году Октябрьскую революцию, была крайне недовольна властями. Как вспоминал Дан, «экспансивные люди» уверяли, что в воздухе повеяло «февралем 1917 года».
Бунт начался на Васильевском острове. На улицы вышли рабочие трубочного завода и табачной фабрики «Лаферм». Звучали требования отменить продразверстку, вернуть свободную торговлю, а также политические лозунги, в том числе и тот, который стал знаменитым еще в 1917 году, – «Вся власть Советам!». Подразумевалось, что власть должна на деле принадлежать Советам, а не одной только партии большевиков.
Петроградский комитет РКП(б) расценил волнения на заводах и фабриках города как мятеж и 25 февраля ввел в городе военное положение. Около пятисот рабочих активистов были арестованы, а демонстрации разогнаны вооруженными курсантами.
26 февраля на расширенном заседании пленума Петроградского совета начальник политотдела Балтийского флота Николай Кузьмин обратил внимание на бунтарские настроения в матросской среде. Он предупредил, что если не положить конец «волынке» в Петрограде, то на флоте может произойти настоящий взрыв.
– Так оно и случилось?
– Да. Причем надо отдать должное большевикам: они сделали выводы из событий 1917 года, когда сначала Николай II, а потом Временное правительство не смогли удержать столицу. Теперь власти оперативно предприняли меры: изолировали бунтующий Васильевский остров – развели мосты и ледоколами взломали лед на Неве, Большой и Малой Невках. То есть учли уроки Февральской революции, когда рабочие с Выборгской стороны попали в центр города по льду Невы...
В Петроград срочно перебросили войска, беспрекословно преданные большевикам. Это были курсанты различных училищ, среди них большую часть составляли «красные финны», бежавшие из Финляндии после поражения в 1918 году. Срочно подтянули и латышских стрелков.
Но Кронштадт все равно полыхнул. Можно сказать, он уже был «беременен» мятежом. В немалой степени потому, что кронштадтские матросы считали себя творцами революции, поэтому были убеждены, что они имеют право выступать с требованиями к тем, кого сами привели к власти.
Началось все с собрания команд двух крупнейших линкоров, находившихся в Кронштадте, – «Севастополя» и «Петропавловска». Затем, 1 марта, состоялся многотысячный митинг-вече на центральной площади Кронштадта – Якорной, возле Морского собора. Матросы требовали приезда Ленина, но прибыл только председатель ВЦИК Калинин. Ходили слухи, что Зиновьев просто побоялся выступать перед разгневанным народом.
Трибуна находилась рядом с памятником адмиралу Макарову. Те, кто бывал в Кронштадте, представляют, что за Якорной площадью расположен глубокий овраг, через который перекинут мостик. Когда Калинин стал выступать, его освистали, кричали, что он занимает несколько должностей и за каждую получает паек. В ответ на угрожающее упоминание о «железной руке пролетариата» со стороны матросов раздалось: да мы, мол, тебя сейчас разорвем! Есть две версии того, что произошло дальше. По одной, мятежники добровольно отпустили Калинина, согласно другой, он и сопровождающие спешно покинули трибуну, перебежали через мостик и буквально через несколько минут уже были у катера, который увез их из Кронштадта...
Восстание возглавил открывший первое собрание моряков Степан Петриченко – старший писарь линкора «Петропавловск». Был создан Временный революционный комитет. Восставшие отправили свои требования в Петроград.
Сразу оговорюсь, что лозунг «За Советы без коммунистов!» кронштадтские повстанцы не выдвигали. Его приписали им большевики, чтобы лишний раз подчеркнуть контрреволюционный характер произошедшего.
– А на самом деле?
– Кронштадтцы заявляли о том, что в Советах должно быть представительство всех социалистических партий – анархистов, левых эсеров, эсеров-максималистов, меньшевиков различных толков. Звучали лозунги «Вся власть Советам!» и «Вся власть Советам, а не партиям!».
Если уж говорить о мифах, рожденных восстанием... Традиционный тезис советской историографии: в период Гражданской войны революционные сознательные матросы были мобилизованы в Красную армию, и весной 1921 года в Кронштадте бузили отсталые крестьяне, кулаки или еще кто-то в таком роде. Это утверждение не соответствует действительности: как раз те матросы, которые участвовали в революции 1917 года, и восстали в марте 1921-го. Они прошли через сражения Гражданской войны на разных фронтах, но потом возвращались обратно.
Матросы ни в коей случае не выступали за возврат к дореволюционным порядкам. Они были против режима партократии, резкое неприятие вызывали личности Троцкого и Зиновьева. Причем по мере того, как разворачивались события, отношение восставших к власти становилось все более непримиримым, вплоть до требования полного свержения большевиков.
Современные историки нашли документы о том, что мятежники уже были близки к тому, чтобы вступить в контакт с представителями белой эмиграции – врангелевской армии, всего только несколько месяц эвакуировавшейся из Крыма и еще не потерявшей свой боевой дух. При этом восставшие ни в коей мере не поддерживали идеи белых: они просто прощупывали почву для союза в борьбе с большевиками.
– Для властей мятеж в Кронштадте стал неожиданностью?
– Да, однако во время Гражданской войны большевики уже научились подавлять внутреннее недовольство. А вот кого больше всего поразили эти события, так это социалистическую часть русской эмиграции. Социалисты-революционеры (эсеры) во главе со своим лидером Виктором Черновым однозначно поддержали восставших и пытались наладить с ними контакт. Программа кронштадтских матросов совпадала с идеями центристской и левой частей партии эсеров.
Связь с внешним миром мятежники поддерживали через Териоки (ныне Зеленогорск): оттуда, с территории Финляндии, пробирались ходоки. Несколько раз смог побывать в Кронштадте знаменитый дореволюционный футболист (и профессиональный разведчик) Петр Соколов...
Эмигранты почему-то были уверены, что уж раз восстали кронштадтские матросы, то режим большевиков скоро падет, причем так же стремительно, как рухнуло самодержавие в феврале 1917 года. Сохранились письма, направленные редакцией эсеровской газеты «Воля России», выходившей в Праге, своему представителю в Териоках – филологу Владимиру Тукалевскому. Послание, датированное началом марта 1921 года, совершенно потрясающего содержания. В нем говорилось примерно следующее: мол, Владимир Николаевич, срочно, как только в Петрограде произойдет восстание, возьмите в аренду на Невском проспекте помещение под редакцию газеты. Пусть даже вход будет не с проспекта, но чтобы витрина непременно выходила на Невский, чтобы можно было в ней выставлять издания.
И это вовсе не ирония. Представители эмиграции из Таллина, Праги, Хельсинки всерьез рассчитывали, что совсем скоро вернутся в освобожденный от большевиков Петроград...
– Как вы считаете, был ли шанс у восставших?
– На мой взгляд, он бы появился, если бы одновременно с выступлением в Кронштадте восстание охватило петроградский пролетариат. (Кстати, не очень понятно, почему мятежников не поддержали сестрорецкие рабочие.)
Большевиков подгонял фактор времени. Они опасались, что если промедлят с подавлением мятежа, то брожение распространится по всей стране. Восставшим же надо было продержаться как можно дольше. Да, они понимали: когда растаял бы лед, они оказались в неприступной морской крепости. Но... отрезанные от всего мира, рано или поздно столкнулись бы с нехваткой продовольствия и боеприпасов.
Понимая все эти резоны, большевики напрягли все силы, чтобы подавить мятеж как можно скорее. Первая попытка взять Кронштадт провалились. И не только из-за сопротивления осажденных, но и потому, что красноармейцы зачастую выходили из повиновения. Два полка специально переброшенной в Петроград 27-й Омской стрелковой дивизии, закаленной в боях с колчаковцами, отказались участвовать в атаке, после чего были разоружены. А отряд курсантов из Петергофа вообще перешел на сторону мятежников...
После этого власти стали собирать ударный кулак. Известный факт: даже часть делегатов Х съезда партии большевиков, проходившего в те дни в Москве, отправили на подавление мятежа. Руководить операцией поручили лучшему в то время красному полководцу – Михаилу Тухачевскому.
Второй штурм начался в ночь на 16 марта. Были и ожесточенные сражения за форты, и уличные бои в Кронштадте. Кстати, любопытный факт: во время мятежа пострадал Меншиковский дворец в Ораниенбауме, потому что восставшие обстреливали его из корабельной артиллерии, пытаясь отогнать оттуда отряды Красной армии.
18 марта все было кончено. Около восьми тысяч участников восстания бежали в Финляндию: пытаясь добраться до побережья Финского залива в районе Териок. Хотя в Ленинградском областном государственном архиве Выборга мне попадались документы, из которых следовало, что некоторые беглецы выходили на берег гораздо севернее, аж в районе нынешнего Приморска (тогда Койвисто) – делали большой крюк, только чтобы отойти подальше от советской территории.
Что же касается последствий восстания... Естественно, большевистская агитация объявила его белым мятежом. В ней всячески подчеркивалась роль генерала Козловского, его даже ставили в один ряд с вождями Белого движения. Совершенно невозможно было признать, что мощная группировка Красной армии так долго не могла справиться с выступлением, который возглавил простой матрос Петриченко...
Однако именно Кронштадтский мятеж и последующие крестьянские бунты на Тамбовщине, в Западной Сибири и на Алтае заставили большевиков сменить экономическую политику, ведь против советской власти стали выступать не кулацкие элементы и недобитые буржуи, а простые крестьяне и рабочие.
– Эмиграция, очевидно, испытала страшное разочарование, узнав о разгроме мятежа?
– И да, и нет. Любопытно, что эсеры полагали, что мятеж вовсе не последний, наоборот, это одно из первых народных выступлений против большевиков. И представители левой эмиграции с территории Финляндии и Эстонии не раз пытались проникнуть на территорию Петроградской губернии, чтобы распространять агитационную литературу. В ходе одного из рейдов был пойман сын лидера партии эсеров Виктора Чернова: он вез листовки для рабочих колпинских заводов.
Кстати, очень интересно сложилась судьба вождя восставших Петриченко. В эмиграции он оказался практически никому не интересен. Это вообще характерно для Гражданской войны, когда революционная волна выносила на поверхность зачастую достаточно случайных людей... Он жил то в Латвии, то в Финляндии, трудился чуть ли не батраком. Еле-еле сводил концы с концами, и в конце концов его сумели завербовать сотрудники советской внешней разведки.
Во время Второй мировой войны Петриченко оказался в Финляндии, в 1941 году финны его арестовали, поскольку подозревали в нем советского агента, а в 1944-м его вместе с многими белоэмигрантами выдали в СССР. Здесь его судили, припомнили все прегрешения против советской власти, и даже работа на разведку не была поставлена в заслугу: наоборот, она была расценена как отягчающее обстоятельство. Петриченко оказался в лагере и из него уже не вышел.
– Как известно, еще в 1994 году президент России Борис Ельцин своим указом реабилитировал участников восстания. Однако один из пунктов этого документа, об установке в Кронштадте памятника жертвам событий весны 1921 года, до сих пор не выполнен... Не потому ли, что героизация участников восстания может снова спровоцировать раскол в обществе?
– На мой взгляд, эхо Гражданской войны звучит до сих пор. Я иногда произвожу эксперимент: прошу студентов поднять руки – кто за красных, а кто за белых. И обязательно в аудитории треть оказывается за одних, треть – за других. Остальные соблюдают нейтралитет. Причем это совершенно четкая, осознанная самоидентификация, а не какая-то бравада.
Есть мнение, что произошедшее в 1991 году – я имею в виду прекращение власти Коммунистической партии – это реванш белых за революцию 1917 года и поражение в Гражданской войне. На катаклизмы столетней давности наложились перестройка и последовавшие за ней так называемые рыночные реформы, криминальная революция... И многие именно в этой массе событий видят причину того, что они сегодня живут не так хорошо, как им хотелось бы. Все это придает сугубо научным историческим темам современное звучание и личностный характер.
Хотя уже вообще-то 100 лет прошло – страсти должны были остыть... Однако подняться над схваткой у нас пока не получается.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 31 (6869) от 24.02.2021 под заголовком «Красные против красных».
Комментарии