Коллекция заблуждений. Как формировались мифы о России?
Россия глазами иностранцев – тема практически неисчерпаемая. С давних пор европейцы открывали для себя далекую и «варварскую», как многим казалось, страну. Сочинения одних были проникнуты удивлением и восхищением, других – неприятием и желчью. Не отрицая местных красот, силы духа и величия державы, европейцы обвиняли «Московию», а потом и Российскую империю во всех смертных грехах – невежестве, грубости, отсталости, коварстве, хотя, признаться, порой сами едва ли служили образцами добродетели. О том, как на Западе формировались представления о нашей стране, мы говорим с научным сотрудником Санкт-Петербургского института истории РАН Дмитрием БАРИНОВЫМ.
Из собрания Государственного Эрмитажа
– Дмитрий, а «массовому» европейскому читателю вообще были интересны книги о неведомой ему России?
– Еще как! К примеру, невероятный успех имели «Записки о Московии» дипломата Священной Римской империи барона Сигизмунда фон Герберштейна, впервые изданные в 1549 году: они стали одним из первых историко-географических трудов, содержавших сведения о России. За первой публикацией последовали многочисленные переиздания на латинском, немецком, итальянском языках.
Благодаря этому произведению мир узнал о существовании народов, населявших территорию России: мордвы, чувашей, черемисов, вогулов. Еще одной заслугой Герберштейна было то, что он использовал русские названия при обозначении местностей и рек, и с тех пор они закрепились в географической науке.
Что же касается оценок политического устройства, то Герберштейн недоумевал, почему русские, весьма почитая своего царя, полагают, что его воля и есть воля божья.
– А как российские власти реагировали на то, что за границей выходили книги, которые им, мягко говоря, не нравились?
– Весьма болезненно. К примеру, записки Иоганна Георга Корба, секретаря австрийского посольства при дворе Петра I, изданные в Вене в 1701 году на латинском языке, совпали с неудачным для России началом Северной войны. А Россия в этой книге представала в достаточно неприглядном виде. Дело в том, что во время своего пребывания в России Корб был свидетелем Стрелецкого бунта и подробно зафиксировал все увиденное, описав жестокую расправу над бунтовщиками.
Вот лишь одна цитата: «Мятежники упорно молчат, почему их подвергают неслыханным пыткам: жестоко избитых кнутами жарят на огне, затем вновь начинают сечь, после чего опять тащат к огню... Царь до того не доверяет боярам и так убежден в том, что они ничего не в состоянии сделать добросовестно, что опасается допустить их хотя малейше до участия в производстве настоящего следствия. Поэтому он сам составляет вопросы, сам допрашивает преступников, вымогает у них признание, тех же, которые продолжают молчать, велит пытать на дыбке. Потому-то в Преображенском (где производится этот жесточайший допрос) ежедневно пылает более тридцати костров».
Кроме того, некоторые сюжеты, действительные или вымышленные, вообще были на грани порнографии. К примеру, автор повествовал о том, чем заканчивались пирушки.
«На сих днях некоторые приказные писари пировали со своими женами у какого-то писца. Хозяину особенно понравилась одна из гостий; задумав удовлетворить свою страсть, он стал спаивать всех вином, в особенности же женщин... Затем вызвал он мужей в другую комнату для нового состязания, кто кого перепьет. После того все, совершенно пьяные, воротились в покой, где спали женщины, хозяин пробирается к тому месту, где расположилась его красавица, которая, потому ли, что уже прежде заметила из глаз его любовь, стало быть, легко угадывала замыслы его... положила на свое место жену хозяина.
Хозяин в темноте не мог открыть обмана женщины и, полный прежних помыслов и ничего не зная, осыпает жену свою поцелуями, обнимает, встречает взаимность, наконец, удовлетворив свою страсть и не ведая еще, что это была его жена, приглашает прочих гостей к тому же. Пьяные сотоварищи охотно принимают его предложение. Когда обман был выдан и совершенно обнаружился, хозяин первый же покатился со смеху от того, как он не только предложил гостям кушанья и питья, но еще пригласил их и в объятия своей жены».
Вывод, который делал Иоганн Георг Корб, звучал следующим образом: «Так испорчены нравы москвитян: доводят себя до прелюбодеяния и сами же потом смеются над тем, что должны бы оплакивать»...
Книга вызвала скандал. Русское правительство потребовало уничтожить тираж, и Вена, дабы не ссориться с потенциальным союзником в борьбе против Швеции и Турции, вынуждена была согласиться.
– Уцелели, надо полагать, только те книги, которые уже были проданы?
– Да, и ныне они являются огромной редкостью... Хотя впоследствии дневник Корба неоднократно переиздавался, на русский язык он был переведен полностью только в начале XX века, то есть спустя двести лет после написания.
А французскому поэту Клоду Карломану Рюльеру, собиравшемуся выпустить в Париже книгу, повествующую о перевороте 1762 года, когда был свергнут Петр III и на престол взошла его жена, ставшая Екатериной II, вообще пришлось отказаться от идеи публикации. Российская императрица, узнав о намерении Рюльера, приказала русскому посланнику в Париже приобрести рукопись, дабы не допустить ее до печати. Начались переговоры с автором, и в конце концов Рюльер дал обязательство не публиковать сочинение до смерти либо его, либо императрицы.
В итоге книга вышла в 1797 году после смерти Екатерины II. Притом что сам Рюльер умер еще в 1791 году...
«Классикой» жанра являются заметки французского писателя-путешественника Астольфа де Кюстина. Его критика российских порядков времен Николая I была жесткой, хотя порой и справедливой... Он побывал в Петербурге, Москве, Ярославле, Владимире и Нижнем Новгороде. В своем четырехтомном сочинении-памфлете «Россия в 1839 г.» он подвергал уничтожающей критике практически все, с чем ему пришлось столкнуться в России. Он саркастически отзывался о власти, царящей деспотии, светском обществе, климате, дорогах, учебных заведениях, даже нравственности дам.
Успех издания, впервые опубликованного в Париже в 1843 году, был невероятным. В течение следующих трех лет книга выдержала несколько изданий на французском языке, была переведена на английский, немецкий и датский языки. В России она долгое время была доступна лишь на языке оригинала и тем не менее была очень популярна: образованное общество видело в ней прежде всего обличение политического режима Николая I. Первый русский перевод отрывков из книги появился только в 1891 году – на страницах журнала «Русская старина»...
А вот мемуары «О государстве Русском» английского поэта и дипломата Джайлса Флетчера, написанные им еще в XVI веке, русская цензура допустила к печати, хотя автор позволил себе не очень комплиментарные высказывания в адрес тогдашнего Московского царства. К примеру, он отмечал, что в нем нет неприкосновенности личности и собственности, власть царя показалась ему безграничной, а административная и военная сила, на которую тот опирался, – безмерной и избыточной.
Когда в 1848 году книга появилась на свет в России, ею заинтересовался лично Николай I. И страшно прогневался, увидев в ней, как он заявил, «оскорбительные для России, русских монархов и русской церкви отзывы». Поэтому весь тираж книги был изъят, а цензор наказан – переведен из Петербурга в Казань.
Впрочем, одно дело, когда иностранцы пишут об увиденном в России собственными глазами, другое – откровенные фальсификации и мистификации. Как опубликованные в самом начале XIX века в Европе подложные завещания Петра I и Екатерины II.
– Кому и зачем нужны были такие фальшивки?
– Прежде всего – политикам. Подложное завещание Петра I стало результатом труда целой группы французских дипломатов. По утверждению публикаторов, документ представлял собой стратегический план действий преемников Петра Великого на многие века с целью установления Россией мирового господства. Якобы русские хотели «приблизиться елико возможно ближе к Константинополю и к Индиям».
Существовала версия, что фальшивка была подготовлена по заказу Наполеона. Задача – оправдать его поход против России: мол, Европу требовалось спасти от варваров, вынашивающих планы о мировом господстве...
Правда, публикация чуть припозднилась: пересказ фрагментов текста впервые появился в печати в декабре 1812 года, когда Наполеона уже гнали из России, в книге Лезюра «О возрастании русского могущества с самого его начала и до XIX столетия».
Хотя еще в 1870-е годы было опубликовано научное исследование историка Сергея Шубинского, аргументированно доказавшего, что речь идет о фальшивке, тем не менее новые версии петровского завещания появлялись в Европе и позднее, в зависимости от менявшейся политической конъюнктуры. В нем фигурировали даже экспансионистские планы России в отношении Японии... Очередной всплеск интереса к «завещанию» произошел и в связи с Первой мировой войной.
Что же касается подложного завещания Екатерины II, то оно было впервые напечатано в 1802 году в анонимной книге «История России, сокращенная до изложения только важных фактов». Как утверждал издатель, один русский литератор, находящийся на службе при петербургском дворе, доставил копию императорского манускрипта, добытого им с великим трудом. А в издании 1807 года содержалось признание, что «Историю России...» написал Сильвен Марешаль – писатель, драматург и публицист, идеолог утопического социализма.
Текст «завещания» – имитация послания Екатерины II, якобы адресованного наследнику престола Павлу. Однако все, что там написано, абсолютно противоречило подлинным идеям императрицы. Едва ли не главный «завет» сыну заключался во введении жесточайшей цензуры: «блюдите, чтобы ни единая книга, ни единая газета, даже карикатура не входили в Россию без вашего позволения», мысль русского обывателя необходимо держать «между цензорами и попами». Еще один завет: нельзя, чтобы народ «требовал отчета в делах». Поэтому «пусть он работает и молчит».
Екатерина будто бы рекомендовала Павлу напасть на Францию, когда та окончательно погрязнет в республиканском хаосе и анархии. Кроме того, императрица якобы предостерегала сына от создания конфедераций, доведших до развала Польшу, а особенно «политических клубов или собраний» вроде тех, что существуют в Англии, ибо именно они и породили тяжелейшие бедствия в ряде стран. Резюме Екатерины: народом еще долго придется управлять «с железным прутом в руках»...
– Оставим в стороне политику. Как известно, на Западе до сих пор нередко бытуют стереотипы о России, родившиеся еще несколько веков назад. Например, о том, что у нас едва ли не круглый год царит холод, а по улицам разгуливают медведи...
– Да, именно такой образ нередко можно увидеть на страницах книг, написанных иностранцами о России. В упомянутых «Записках о Московии» Герберштейн тоже вспомнил про медведя. Правда, у него это один из символов ужасной русской зимы.
«Медведи, подстрекаемые голодом, покидали леса, бегали повсюду по соседним деревням и врывались в дома, – отмечал Герберштейн, – при виде их толпа поселян убегала от их нападения и от холода погибала вне дома жалкой смертью». В результате появление медведей на улицах русских городов и деревень стало восприниматься иностранцами как вполне рядовое явление.
Иноземные путешественники вообще были поражены долгой и суровой зимой и крепкими морозами. Джайлс Флетчер замечал, что «от одного взгляда на зиму в России можно замерзнуть».
Нет худа без добра: благодаря этим публикациям за границей формировалось представление об исключительной выносливости русских людей, вызванной суровым климатом. Английский мореплаватель Ричард Ченслер с удивлением отмечал: «когда навалит снегу, солдат сгребет его, разведет себе огонь, около которого и ложится спать». Сложилось даже представление, что русская армия, привыкшая к низким температурам, именно благодаря холодным зимам одерживает победы во время боевых действий на территории России.
Впрочем, оценки иностранными путешественниками русских людей были порой диаметрально противоположными. Одни отмечали их находчивость, ум и трудолюбие, добрый нрав и покладистый характер, другие, напротив, уверяли, что русские хитры и необразованны. Стоит отметить, что на формирование подобного мнения нередко влияло то, насколько удачно сложилось путешествие по России...
Вообще же многие иностранцы с искренним интересом и симпатией рассказывали о нашей стране. К примеру, в 1872 году в Лондоне вышла книжка английского путешественника Барри, содержавшая множество увлекательных и подробных рассказов о русской жизни и культуре. В ней можно было встретить изображение «типичных», как считал Барри, представителей распространенных в России профессий – пожарного, механика, лесоруба...
Британский журналист Джордж Барнс Стивени в своей книге «Увиденное в России», изданной в Лондоне в 1913 году, сетовал на тяжелую судьбу русских женщин в деревне. Из-за того, что их мужья уходили на заработки в города, те вынуждены были не только заботиться о детях, но и заниматься сельским хозяйством. Автор отмечал, что многие русские женщины, «не являясь в общем-то красивыми, весьма привлекательны». Он связывал это с постоянным посещением бани, благодаря которой «они выглядят чистоплотными и имеют хорошую белую кожу».
Рассказывая о быте жителей России, иностранцы немало внимания уделяли русской кухне. Европейцы с удивлением говорили о ее простоте. Блюда, подававшиеся к столу государя, они даже называли «грубыми». Немецкий географ и путешественник XVII века Адам Олеарий отмечал, что русские «по религии своей имеют почти столько же постных дней, сколько и мясоеда», поэтому «они привыкли к грубой и плохой пище».
Особенно удивляла иностранцев любовь русских людей к луку и чесноку. Английский дипломат Джайлс Флетчер писал, что русская пища «состоит преимущественно из... растений, производящих дурные соки; они едят их и без всего и с другими кушаньями». Вообще иностранцы усматривали прямую связь между потребляемой пищей и особенностями характера русских людей: мол, именно простота и скудность пищи делают их неприхотливыми и выносливыми, умеющими приспособиться к любым трудностям.
– Можно ли подвести какой-то итог: чего больше во взгляде иностранцев на Россию – негатива или позитива?
– Я бы сказал, поровну. Одни отзывались с симпатией, другие старались быть беспристрастными, третьи выплескивали весь негатив, который могли.
Но вот что показательно. В российских верхах всегда очень тщательно следили за тем, что писали о нашей стране зарубежные авторы. И даже если написанное было ложью или «непотребством», такие книги все равно поступали в Императорскую Публичную библиотеку (нынешнюю РНБ). То есть она всегда находилась как бы «над политикой». В 1850 году в ней, специально для того чтобы собрать литературу, посвященную России, по инициативе директора Модеста Корфа было создано отделение «Россика». Сегодня оно насчитывает около 150 тысяч сочинений, изданных с XVI века по 1930 год. Аналогов подобной коллекции в мире нет.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 176 (6774) от 30.09.2020 под заголовком «Коллекция заблуждений».
Комментарии