Характер формировала война. Как дети стали блокадниками и беженцами
«История блокады столь величественна, что даже отдельный ее факт способен вернуть человеку чувство собственного достоинства, заставить его расправить плечи и в наши дни почувствовать себя человеком, а не пешкой в чужой игре политиканов и аферистов». Эти слова из опубликованной в январе 1999 года в «СПб ведомостях» статьи Игоря Лисочкина растревожили мою память. Ведь в детском возрасте мне с братом и сестрой довелось быть сначала блокадниками, а потом еще эвакуированными и беженцами…
ФОТО Википедии / RIA Novosti archive / Boris Kudoyarov / CC-BY-SA 3.0
Война застала нашу семью на полуострове Ханко. В 1940 году отец, морской офицер, был направлен туда на службу, а позже перевез к себе и нас. Жили в коттедже на берегу Балтийского моря. Мы с сестрой учились в школе: я ходила в 4‑й класс, сестра — в 5‑й. На зимние каникулы через всю Финляндию ездили в Ленинград к бабушке…
Через два-три дня после начала войны женщин и детей с полуострова эвакуировали. Мы плыли в трюмах грузовых судов, набитых людьми, еще не осознававшими всю силу беды и растерянно сидящими на своих узлах. Наше судно непрерывно бомбили с самолетов, но все же до Таллина мы добрались. Как только сошли на берег — завыла тревога и всех согнали в бомбоубежище, а на причале одиноко остались стоять наши узлы и чемоданы. После отбоя сели в поезд и поехали в Ленинград, даже не предполагая, какие испытания ждут нас впереди.
Мы жили на Невском проспекте в доме 32/34. Старшей сестре было четырнадцать лет, мне шел тринадцатый, а брату — пять. Мама была домохозяйкой и состояла в дружине ПВО, папа остался защищать Ханко. В школу мы с сестрой ходили недолго. Усилились бомбежки и артобстрелы, и нас распустили по домам.
Немцы били по городу утром, вечером и ночью. Мы устали бояться и через некоторое время перестали прятаться в бомбоубежище. Лежа на кровати, закрывали голову подушками и думали: «Будь что будет!».
Приближалась зима. В городе начал свирепствовать голод. Мы старались хоть чем‑нибудь заглушить его, ели все: столярный клей, дуранду (делилась соседка)… А какими вкусными были лепешки из горчицы! Когда кончилось топливо для буржуйки, пошли с мамой к Гостиному двору, вдоль которого стоял старый дощатый забор — им была огорожена воронка от бомбы. Мы хотели взять несколько досок, но нас чуть не забрали в милицию.
Мы, дети блокады, видели и запоминали все, чего не должны были видеть дети. Замерзших и умерших от голода. Тех, кто обезумел без еды и вырывал карточки или хлеб из рук таких же голодающих…
В декабре 1941-го, когда полуостров Ханко был оставлен нашим гарнизоном, приехал папа и привез свой паек. На короткое время мы были спасены. Папу отправили продолжать службу на крейсер «Киров». Домой он приходил редко, но всегда приносил сухарик — отрывал от себя. Мы были очень рады такому лакомству.
12 апреля 1942 года нас вместе с семьями других моряков, которые служили с папой на одном корабле, вывезли на Большую землю по Ладоге. Ехали мы медленно, колеса машин были по ступицу в воде. Добрались до Кобоны. Там, впервые за долгое время, сытно поели. Спасибо маме, которая сразу же ограничила нас в еде и тем спасла. Потом нас погрузили в теплушки и повезли в Краснодарский край. Мы не знали точно, куда едем, что нас там ждет. Но верили — будет лучше.
На первой же остановке вагон сильно опустел — многие оголодавшие люди, дорвавшись до еды, просто погибли от несварения. Я отчетливо помню, как подъехала машина и увезла скончавшихся. И так на каждой остановке.
Ехали мы больше месяца и наконец добрались до станицы Гулькевичи Краснодарского края. В нашей «родной» к тому времени теплушке остались десять человек. (Вот где неучтенная статистика блокадников!)
Встретили нас очень хорошо, каждую семью устроили на квартиру. Директор совхоза предоставил истощенным ленинградцам время на отдых, чтобы мы могли набраться сил. Отдохнув, взрослые начали работать. Но через месяц началось наступление фашистов.
На каждые две семьи директор дал подводу и пару лошадей, чтобы мы быстрее покинули станицу. Так из эвакуированных блокадников мы превратились в беженцев. Путь наш лежал к Майкопу. Рядом гнали рогатый скот, лошадей, овец, свиней — все подальше от «глаза немецкого». Через две недели скот разбежался, и только беженцы упрямо шли по шоссе.
Однажды мы услышали перестрелку и спрятались на кукурузном поле, а вскоре рядом раздалась немецкая речь. Нас не тронули, и, выбравшись из укрытия, мы вернулись на дорогу. Так мы и шли пешком по шоссе рядом с захватчиками. Только немцы — к Майкопу, а мы — в обратную сторону, удивляясь быстрому продвижению врага и почти без боя сдававшимся населенным пунктам. Сравнивали их со стойкостью Ленинграда и гордились нашим городом.
Так день за днем мы дошли до станицы Ново-Украинская, где маму взяли на работу в детдом воспитателем. Наше материальное положение было очень тяжелым. Счастье было в том, что Кубань — благодатный край! После уборки урожая мы ходили собирать оставшиеся на поле колоски пшеницы, початки кукурузы, подсолнухи. Сушили абрикосы, яблоки, вишни с растущих вдоль дорог деревьев. Делали запасы на зиму, варили компоты (только без сахара — его не было). А еще выручал огород — этим и жили.
Под оккупацией мы находились полгода, наши войска вошли в станицу без больших потерь, а в 1946 году по вызову папы мы вернулись в Ленинград. Да, мимо нас прошли детские радости и забавы. Но война воспитала в нас стойкость, мужество, сформировала характер. Вспоминая то время, я уверена — наша страна выстоит в любой ситуации.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 214 (7297) от 15.11.2022 под заголовком «Характер формировала война».
Комментарии