Как политики победили генералов. Могли ли белые выиграть гражданскую войну?
Сто лет назад, в октябре 1919 года, белые войска рвались к Москве, их командующим казалось, что еще чуть-чуть - и конница неудержимой лавиной ворвется в Первопрестольную. Тем временем армия Юденича заняла Гатчину и подошла к ближайшим предместьям Петрограда... О том, имели ли белые реальные шансы на победу и почему воспользоваться ими так и не удалось, мы говорим с доктором исторических наук профессором Института истории Санкт-Петербургского госуниверситета Александром ПУЧЕНКОВЫМ. В научном мире он считается одним из крупных исследователей Гражданской войны.
Белая казачья конница готова была дойти до Москвы... РЕПРОДУКЦИЯ. ФОТО АВТОРА
Без связи онлайн
- Александр Сергеевич, в прежней историографии применительно к лету 1919 года звучала такая формулировка: «Советская Россия в кольце фронтов». Иными словами, белые «обложили» ее практически со всех сторон...
- Действительно, в первой половине 1919 года белые практически повсюду теснили красных. Произошло то, о чем они мечтали: в их движение влилось казачество. Они получили и существенную помощь от Антанты.
Белым казалось, что они просто обречены на успех, и к маю 1919 года у них начинается негласное соревнование: кто первым войдет в Москву - адмирал Колчак или генерал Деникин? При этом - вот удивительно! - практически никакой координации усилий самых крупных фронтов белой армии, восточного и южного, не было. Хотя попытки наладить прямое сообщение между ними предпринимались.
Можно вспомнить миссию генерала Гришина-Алмазова - одесского диктатора, который был изгнан интервентами, приехал к Деникину и получил поручение: добраться до Колчака и вручить ему письмо, в котором содержались конкретные предложения по координации действий. Однако пароход, на котором ехал Гришин-Алмазов, захватили красные. Генерал, дабы не попасть в плен, застрелился, но не успел уничтожить документы, которые вез.
Большевики сделали все возможное, чтобы использовать добычу в пропагандистских целях: письмо было опубликовано в газете «Правда» с язвительными комментариями народного комиссара по иностранным делам Георгия Чичерина. Дело в том, что в этом послании Деникин однозначно и весьма критично высказывался против интервентов, фактически обвиняя их в предательстве интересов России. И теперь большевики заявили: вот наглядное доказательство, что силы контрреволюции даже между собой не могут ни о чем договориться.
По большому счету это было правдой. Чтобы получить связь с Колчаком, Деникину приходилось отправлять письма, которые шли через Константинополь, Лондон, Вашингтон и Токио и таким кружным путем лишь спустя несколько недель доходили до Сибири. За это время ситуация радикально менялась. Иначе говоря, каждая из сторон была вынуждена действовать сама по себе.
- Наивный вопрос: у Деникина и Колчака не было возможности связаться друг с другом, как сегодня бы сказали, в режиме реального времени?
- Нет. Связи онлайн у них не было. Даже телеграфного сообщения.
Поэтому один из главных постулатов советской историографии - о Советской России в кольце фронтов - можно считать верным, но с одной существенной оговоркой: ни Миллер на севере, ни Юденич на северо-западе, ни Колчак в Сибири не координировали свои действия с Деникиным. Не потому, что их душили амбиции, а по той простой причине, что у них не было для этого технических возможностей.
Контрреволюция - и это стало одной из причин ее поражения - была разобщена территориально. И самое главное - она базировалась на окраинах. Одесса, Таганрог, Омск, Архангельск... Все-таки это была глубокая провинция, и внушить русскому мужику, что именно там находится подлинный центр российской государственности, было крайне сложно. Большинство жителей страны под Россией понимали в основном ту территорию, которую контролировали большевики, поскольку они занимали два главных города - Москву и Петроград.
Никакого общего объединенного наступления против красных, заранее согласованного всеми белыми вождями, никогда не предпринималось. Не было такого, чтобы Колчак сказал Деникину: «Вы, Антон Иванович, наступаете на Москву, я пойду на Царицын, Николай Николаевич Юденич займет Петроград...». Кстати, Колчак с Деникиным вообще ни разу не виделись и даже не были знакомы.
Но в тот момент все это не воспринималось как что-то чудовищно фатальное. Белым казалось, что советская власть вот-вот падет. В этой ситуации Деникин идет на чрезвычайно важный шаг: 30 мая 1919 года неожиданно для всех своих соратников объявляет, что считает себя подчиненным Верховному правителю России Колчаку. Эта дата попала во все летописи белого движения.
«Царь Антон»
- Зачем Деникину это было нужно?
- Чтобы продемонстрировать всем: белый фронт един и цели у белогвардейцев в разных частях России одни и те же. Главное - свернуть шею большевикам и воссоздать «единую и неделимую». Иначе говоря, Деникин объявил о подчинении Колчаку, считая, что показал высший пример патриотического долга.
В окружении Деникина поступок вызвал, я бы сказал, молчаливое осуждение. Мемуарист Николай Астров (в 1919 году - один из главных политических советников Деникина) отмечал: «Настроение большинства было совершенно определенно. Оно было против признания Колчака...». Реальный авторитет адмирала и его степень влияния на то, что происходило у Деникина, у Миллера или у Юденича, были ничтожны. Но Деникин был уверен, что белому движению нужен формальный вождь, свой «Ленин»...
Кроме того, своим жестом генерал хотел подчеркнуть, что у него нет политических амбиций. Многие историки считают, что трагедия белого движения в 1919 году как раз и состояла в том, что и Деникин, и Колчак, и Юденич не видели себя в политике после свержения большевизма. После окончания Гражданской войны они мечтали уйти в частную жизнь, Деникин даже говорил в своем кругу о том, что мечтает после взятия Москвы уйти «садить капусту».
Иначе говоря, во главе белого движения стояли люди, считавшие, что свалившаяся на них сверхъестественная, громадная власть - лишь следствие распада страны и общего помутнения рассудка. Это в 1920 году Петр Врангель, будучи диктатором Крыма, видел себя в роли человека, который может возглавить всю страну. Он упивался властью, и в окружении его даже называли Петром IV.
А Деникин, которого в шутку именовали «царем Антоном», был сильным военачальником, но не испытывал никакого наслаждения властью. Эмигранты потом отмечали его незлобивый и аполитичный характер, называли «богородицей». Профессор Константин Соколов, который возглавлял у Деникина отдел пропаганды, вспоминал, что, познакомившись с генералом, увидел простого русского человека, подобного тем, которые в Смутное время объединились в ополчение, освобождали Москву от поляков и спасали Россию.
То же самое можно сказать и о Колчаке. Современники отмечали, что в его глазах порой светилось отчаяние от того, что ничего не получалось...
- И в этой «аполитичности» было отличие лидеров белого движения от большевистских вождей?
- Конечно. Ленин и Троцкий получали удовольствие от власти. Они всю жизнь готовили себя к подобной деятельности...
Впрочем, вернемся к тому, как развивались события в мае 1919 года. Колчак начинает терпеть поражения от красных - сказалось военное мастерство Михаила Фрунзе, и его войско катится все дальше и дальше на восток. Можно говорить о том, что он был беден людьми, среди его подчиненных не было профессионалов такого ранга, как у Деникина, но это не суть важно. Главное: с лета 1919 года Колчак начинает исчезать с повестки дня как главная угроза Советской России. «Колчакия», как писали советские газеты, терпела крах.
И на этом фоне - ошеломляющие успехи Деникина. Взяв Царицын, в июле 1919 года он провозглашает свою знаменитую московскую директиву. Смысл ее очень простой: армия Вооруженных сил юга России должна бросить все усилия на взятие Москвы.
Это решение вызвало патриотический экстаз и вместе с тем очень большую полемику. Оппоненты обвиняли Деникина в военном дилетантизме. Уже спустя несколько месяцев главным критиком этого приказа стал генерал Врангель, который заявлял, что не было ничего более стратегически бездарного, чем идея московской директивы.
Почему? Потому что фактически был отдан приказ четырем лучшим дивизиям, составлявшим ударный кулак (каждая из них носила фамилию одного из основателей белого движения - Корнилова, Маркова, Дроздовского, Алексеева), безостановочно наступать на Москву, при этом совершенно не задумывались о состоянии тыла. Врангель говорил о том, что надо было прочно закрепиться в Царицыне, важнейшем узловом пункте. Это давало надежду на дальнейшее соединение с Колчаком. Затем вырасти численно и только после этого мощной общенациональной армией двигаться на Красную Москву.
Главным контраргументом Деникина было то, что он не мог дальше терпеть, чтобы древние русские города находились под пятой «оккупантов», коими он считал большевиков.
Галопом до Первопрестольной
- Мог ли Деникин рассчитывать на поддержку каких-то внутримосковских сил?
- Мог, хотя все-таки Москва была очень сильным пролетарским центром. Не думаю, что рабочие встретили бы белых с колокольным звоном. Но то, что в столице существовало подполье, готовое ударить в спину большевикам, - факт несомненный.
У Деникина были шансы захватить Москву, создать там свою администрацию. Напомню, что в августе 1919 года белые смогли успешно, практически без боя, захватить такой огромный город, как Киев, и создать там, несмотря на мощное большевистское подполье, эффективную городскую власть. Если бы Деникин пришел в Москву и привез при этом продовольствие, я думаю, он смог бы на какое-то время закрепиться и там. И белое движение получило бы тогда качественно иной статус, как бы москвичи ни относились к Деникину.
Могли ли белые в конкретных условиях 1919 года кавалерийским галопом доскакать до Москвы? В принципе да. Ведь они дошли уже до Орла, на очереди была Тула. В наивысшую минуту успеха острию белой армии оставалось до столицы всего несколько сотен километров. Недельный марш.
Когда 13 октября 1919 года пал Орел, в стане белых уже всерьез обсуждалось, кто будет губернатором Москвы. Даже обычно сдержанный Деникин, выслушав как-то критику в адрес своей политики со стороны Николая Астрова, сказал: «Николай Иванович, подождите: вот возьмем Москву, тогда выпьем чаю и поговорим о наших проблемах». Одним словом, в те дни в лагере белогвардейцев царило ликование...
- А большевики чувствовали реальную угрозу своей власти?
- Чувствовали. В начале октября 1919 года Ленин созвал секретарей ЦК и объявил, что нужно запасаться подпольными паспортами, так как партия готовится перейти на нелегальное положение. И в этот момент большевиков очень выручил Нестор Махно, который во время наступления белой армии на Москву всей силой своих отрядов ударил по ее тылам. Деникину пришлось снимать части с ударного кулака, чтобы обеспечить безопасность тыла.
- Махно выступил по своей инициативе или его попросили в Москве?
- По своей. Махно был знаком с Лениным: они встретились в 1918 году в Кремле. Ленин долго беседовал с Махно, в котором увидел подлинного крестьянского вождя, и тот вспоминал, что они очаровали друг друга.
Потом отношения изменились. Махно был уверен, что никто не смеет его понукать, кроме Ленина. Большевики же считали, что Махно хоть и идейно близкий, но слишком неуправляемый. А председателю Реввоенсовета Льву Троцкому вообще не нравились популярные народные вожди - он видел в них угрозу регулярной Красной армии...
Как бы то ни было, вылазка махновцев ослабила армию Деникина. Плюс в лоб ей ударили войска Буденного, нанеся сокрушительное поражение под Касторной. Несколько дней решили ситуацию. И очень быстро армия Деникина покатилась обратно. Можно сказать, что белые просто надорвались, совершая марш-бросок на Москву.
Кто кого переврет
- На фоне масштабной битвы за Москву события Гражданской войны под Петроградом, колыбелью революции, кажутся какими-то мелкими, прямо микроскопическими... Почему так получилось?
- Северо-Западная армия Юденича по стандартам Первой мировой войны - это практически одна полнокровная дивизия. Около 20 тысяч человек. Ничтожно мало.
На мой взгляд, все белое движение на северо-западе было авантюрой с самого начала. И кончилось оно самым печальным образом. Ни с кем так подло не поступали бывшие союзники, как с армией Юденича. Я имею в виду Эстонскую республику, куда белые отступили после разгрома под Петроградом. Там фактически интернированные остатки его армии были обречены на голодную смерть.
Почему? Потому что если движения Деникина и Колчака возникли на русской территории, то армия Юденича изначально базировалась в Эстонии, где к белым, радетелям за единую и неделимую Россию, испытывали мало симпатий.
Но я абсолютно убежден: если бы Юденич даже вошел в Петроград, то его солдатам стреляли бы в спину из-за каждого угла. Потому что если большевики не сумели доказать, что армия Деникина - детище иностранных наймитов, то им удалось сделать это в отношении армии Юденича. И действительно, ей помогали англичане, они реально стояли за его спиной.
Что бы ни говорили теперь, но большевики проявили себя во время Гражданской войны как гении пропаганды.
- Белые им в этом серьезно проигрывали...
- Их пропаганда строилась исключительно на отрицании того, что делали большевики. А в плане созидания они не смогли сделать практически ничего.
Позитивную программу попытался провозгласить Врангель в 1920 году в Крыму, когда все уже было проиграно. Белые никак не могли понять, что они ведут именно гражданскую войну, в которой едва ли не ключевое значение имела пропаганда: кто кого переврет и переубедит. Белые сражались так, как против германцев или японцев. Они считали, что победят, сокрушив военную мощь красных. Но военной победы явно было недостаточно.
Грубо говоря, в Гражданской войне политики (красные) выиграли у военных (белых). Ибо политики понимали, что Гражданская война - прежде всего столкновение идей, а не штыков и сабель...
Чтобы понять причины поражения белых, нам никак не обойтись без воспоминаний о том, с чего все начиналось. Понимаете, белое движение могло погибнуть еще весной 1918 года, если бы красные проявили больше настойчивости и уничтожили остатки армии Деникина. Но они ослабили хватку, Деникин оказался, по словам основателя белого движения генерала Алексеева, «счастливым военачальником», одержал целый ряд сокрушительных побед и смог собрать 150-тысячную армию.
Красные были в ту пору в чисто военном отношении дилетантами, а их на редкость недальновидная внутренняя политика создавала базу белого движения. «Расказачивание», которое проводили большевики, привело к тому, что казаки массово пошли в белую армию, хотя до этого не хотели участвовать в братоубийственной войне.
Офицерский корпус тоже поначалу не хотел воевать. Его общая численность к концу 1917 года составляла около 280 тысяч человек, и только 1% прибыл к Корнилову на Дон. А кончилось тем, что у белых служили более 100 тысяч офицеров прежней русской армии. Если говорить о процентном соотношении: около 40% офицеров побывали в белых и национальных армиях, еще около 40% служили в Красной армии, около 20% уклонились от участия в Гражданской войне.
Красные и только красные позволили белому движению из регионального движения, не имевшего социальной базы, превратиться в ту силу, которая в конце 1918 года и большую часть 1919 года угрожала самому существованию Советской России. Но к концу 1919 года Красная армия была уже очень сильна. Большевики смогли построить вооруженные силы, очень напоминавшие старую армию классического образца, где солдаты и командиры знали, что будут накормлены, излечены от ран, а в случае их смерти семьи окажутся на полном государственном обеспечении. Тыл работал на фронт, существовал огромный бюрократический аппарат.
И понятно, почему Красная армия предъявила миру пример талантливых полководцев-самоучек. Того же Буденного, который сумел повернуть вспять наступавшие на Москву войска Деникина. И то, что белые приглашали Буденного служить в свою армию, обещали генеральский чин - это вовсе не вымысел...
Иными словами, большевики смогли создать государство, а белые за всю Гражданскую войну так и не смогли его обрести. Их армия так и не вышла за рамки партизанщины, дилетантизма. И когда население называло добровольческие формирования Деникина «грабьармией», это было правдой. Поскольку жители территорий, которые они занимали, должны были их обслуживать.
- Одним словом, на практике большевики оказались большими государственниками, чем белые?
- Абсолютно верно. И в этом состоит исторический парадокс. Большевики, выступавшие изначально могильщиками государства, стали его апологетами.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 194 (6547) от 16.10.2019 под заголовком «Как политики победили генералов».
Комментарии