Изучая императора. Чего современники не знают о Петровской эпохе?
Нынешний год, как известно, проходит под знаком 350‑летия со дня рождения Петра Великого. Казалось бы, его личность и деяния уже настолько изучены историками, что и добавить‑то особенно нечего. Однако подобная исчерпанность знаний на самом деле достаточно обманчива. Региональные архивы хранят еще немало документов, связанных с петровским временем и неизвестных исследователям. Введением их в научный оборот как раз и занимаются наши сегодняшние собеседники, которые уже много лет изучают первого российского императора и его эпоху, — научные сотрудники Санкт-Петербургского института истории РАН кандидаты исторических наук Татьяна БАЗАРОВА и Никита БАШНИН.
На фрагменте иллюстрации художника Дмитрия Кардовского «Солдаты Петра Великого», опубликованной в 1908 году в серии «Картины по русской истории», главный герой изображен со спины. / Репродукция. ФОТО автора
— Давайте для начала обозначим, как сегодня принято говорить, основные «реперные точки»…
Татьяна Базарова: — Но сначала в качестве предисловия вспомним, когда, собственно, возник интерес к фигуре Петра, появились первые попытки оценить масштаб его личности и то, что было им содеяно. Поначалу это была, скорее, потребность максимально зафиксировать его жизненный путь. К примеру, Петр Крекшин, который работал смотрителем работ по строительству Кронштадта, начал заниматься изучением биографии царя еще при его жизни.
Кто‑то пробовал осмыслить эпоху целиком. Так, Михаил Ломоносов говорил, что Петр Великий был для России богом. Пожалуй, самый примечательный труд конца XVIII века, посвященный первому русскому императору и его деяниям, принадлежал историку Ивану Голикову — это был своеобразный панегирик.
Однако уже тогда появилось и стремление критически посмотреть на личность и деяния Петра — можно вспомнить, например, историка Михаила Щербатова. А в XIX веке вокруг первого российского императора уже начались споры, оценка его деяний оказалась в русле дискуссий западников и славянофилов.
Кстати, предвосхищая славянофилов, к Петру достаточно критически относился Николай Карамзин, упрекая государя за то, что тот ломал старые традиции и нравы. Он вообще считал, что Петербург построен «на слезах и трупах». Хотя сообщения о ста тысячах погибших на строительстве новой столицы происходили исключительно от иностранных путешественников и дипломатов.
— А есть ли документы петровского времени, подтверждающие такие факты?
Т. Б.: — Нет. И археологи до сих пор не нашли свидетельств этой версии.
Что же касается «реперных точек»… В ранней петровской историографии точкой отсчета преобразований был принят 1700 год, когда Россия начала Северную войну. Современные историки мыслят иначе, они ищут и находят истоки реформ в событиях XVII века. Именно с этой точки зрения анализируют военные походы на Азов, а также попытки начать диалог с западной культурой, предпринимавшиеся еще во времена царя Алексея Михайловича. Наш современник историк Павел Кротов считает, что истоки желания Петра создать империю также относятся еще к концу XVII века.
Еще один вопрос, который перешел в современную науку из историографии XIX века: были ли реформы Петра последовательным замыслом или спонтанными действиями? Если Сергей Соловьев представлял шаги, совершенные первым российским императором, заранее запланированными, последовательными, то Василий Ключевский и Павел Милюков (более известный как политик) считали совершенно иначе: они не видели четкого плана в петровских реформах.
Надо сказать, что многие нынешние историки также склоняются к тому, что долгое время преобразования происходили достаточно хаотично, без единого замысла. Московский исследователь Александр Каменский считает, что планомерные реформы начались только после 1717 года. Именно в том году Петр совершил свою вторую поездку по Западной Европе, а Северная война уже заканчивалась в пользу России, так что можно было обратить внимание не только на военные нужды государства, но и на другие насущные дела.
Вообще сегодня исследователей отличает более узкий, углубленный подход. Их интересуют уже не все реформы в целом, а какой‑то конкретный сюжет, одно направление. Существует тенденция к пересмотру прежних взглядов на административную реформу, церковную, преобразования в других сферах…
— Именно к пересмотру?
Т. Б.: — Да, предпринимаются попытки пересмотреть устоявшиеся мнения и концепции. К примеру, принято считать, что Петр I — великий дипломат, мастер внешней политики. Но, много лет изучая политику Петра по отношению к Османской империи, лично я пришла к выводу, что в ней не было выверенной стратегии, чаще всего приходилось решать конкретные сиюминутные задачи. И эти решения, как показывало потом развитие событий, не всегда были дальновидными.
К примеру, Петр практически сразу же решил не выполнять Прутский договор, заключенный в 1711 году, что привело к тому, что Адрианопольский мир с турками, подписанный через два года, содержал гораздо худшие условия для России. Иными словами, если бы Петр выполнил положения Прутского мира, то ему, наверное, не пришлось бы держать такое количество войск на южных рубежах России. И не пришлось бы потом русским дипломатам вести бесконечные мирные переговоры, сдерживая воинственный настрой турок.
То же самое — с торговым договором России с Османской империей. Порта придерживалась принципа, что Черное море — внутренняя территория османов, и ни одно судно, принадлежавшее другому государству, не должно в него входить. А у Петра I был флот, запертый в Азовском море. Турки предлагали заключить торговый договор, заниматься взаимовыгодной торговлей. Петр связал его с выводом русского флота в Черное море. В результате вообще никакого соглашения заключить не удалось…
Никита Башнин: — Обычно понятие «пересмотр истории» звучит исключительно в негативном ключе. Мол, вот, опять переписывают, фальсифицируют прошлое!
Да, так случается, когда профессиональный историк, публицист или политический деятель, не зная предмета, историографии, без должной опоры на источники вырывает из контекста какие‑то документы, например, о «зверствах» Петра. И преподносит их как сенсацию. Как правило, подобные пересмотры истории заточены на определенную политическую или даже скорее мировоззренческую позицию автора.
Но научный пересмотр истории, не связанный с какими‑то симпатиями или антипатиями, — вполне естественная вещь. У этого процесса есть свои совершенно очевидные причины. Во-первых, исследователи открывают новые источники. Во-вторых, каждое новое поколение историков задает свои вопросы прошлому и старается получить новые ответы.
К примеру, у Василия Ключевского были одни вопросы к Петру, ему была интересна сама его личность. Марксистская концепция истории задавала другие вопросы: почему Петр начал реформы, в какой степени его действия отражали классовые противоречия?
Советские историки изучали социально-экономические показатели — сбор налогов, количество крестьян. В свое время, еще до революции, этим направлением начинал заниматься Павел Милюков. Его в каком‑то смысле продолжает, а частично и пересматривает наш современник Евгений Анисимов, его труды как раз о том, как царь-реформатор собирал налоги.
Т. Б.: — Если же говорить еще о каких‑то направлениях изучения петровского времени… Многие помнят, что в советское время историческая наука опиралась на теорию классовой борьбы и социально-экономических формаций. От этого принципа давно уже отошли, однако появились другие понятия, например, «отношения патрон—клиент», вошедшие в нашу историографию из западной.
Речь о длительных, часто договорных, отношениях. Когда более могущественный или влиятельный человек обеспечивает вознаграждение и услуги более скромным и более слабым людям. В ответ получает их лояльность, политическую поддержку и экономический контроль. Возможен был также и взаимный обмен некоторыми услугами.
— Насколько понятие «патрон—клиент» корректно для оценки исторических событий?
Н. Б.: — Пробовать новые подходы можно всегда, просто следует относиться к ним достаточно критически, поскольку в России все‑таки своя специфика, свой менталитет, и архивные документы зачастую не подтверждают, что у нас действовала схема «патрон—клиент».
На самом деле не зря говорят, что все новое — хорошо забытое старое. С давних пор известна такая историческая дисциплина, как «просопография». Она изучает биографии исторических лиц, относившихся к определенной эпохе или местности и имевших общие политические, социальные или этнические черты. Причем людей, связанных между собой не по вертикали, а по горизонтали, то есть одного круга, одних занятий. Например, дьяков, стольников, представителей коллегий, офицеров. И это тоже новое направление в исследовании Петровской эпохи — изучение представителей одного круга, а также связей между ними.
Специфика России в том, что связи между людьми были основаны не только на кровном, но и на религиозном родстве. У каждого человека были кумовья, кумушки, то есть крестные родители… И чем выше был статус крестного, тем он оказывал большее покровительство как своим кровным родственникам, так и духовным. А те в свою очередь поддерживали высокий уровень своего крестного отца или крестной матери.
Т. Б.: — Нам очень сложно выяснять «патрон-клиентские» связи деятелей Петровской эпохи, поскольку их архивы уцелели очень фрагментарно. Допустим, сохранились письма Александра Меншикова, но нет ответных посланий. А историкам, чтобы обосновать отношения «патрон—клиент», требуется изучить целый комплекс источников, например, переписку за определенное число лет. Подобные связи можно проследить только тогда, когда писем много…
Еще одно современное направление изучения Петра — попытка «реконструировать» его жизнь и деятельность день за днем. Это как раз то, чем сегодня занимается историк Евгений Анисимов, создавший биохронику первого российского императора. Она доступна самому широкому кругу публики, поскольку размещена в Интернете.
— Можно ли считать этот проект завершенным?
Т. Б.: — Ни в коем случае. По словам самого Евгения Викторовича, это «живая летопись»: если он находит новые документы (или ему присылают какие‑то сведения), уточняет что‑то, то он тут же дополняет и исправляет биохронику. То есть это вовсе не что‑то застывшее, это не печатная книга, стоящая на полке. Кстати, начинался его проект на материалах научно-исторического архива Санкт-Петербургского института истории РАН — фонда Комиссии по изданию писем и бумаг Петра Великого…
Создание биохроники в немалой степени заполняет источниковедческую лакуну. Теперь можно без труда узнать, где Петр находился в тот или иной день. Традиционный вопрос: участвовал ли он 27 мая 1703 года в закладке Петербурга? Пока биохроника, созданная Анисимовым, этот факт не подтверждает.
Вопрос в поиске новых источников, пополнении того корпуса документов, который упомянутая комиссия обработала еще в XIX веке. В последние десятилетия не только в зарубежных, но и в российских архивах удалось найти немало прежде неизвестных материалов, связанных с царем-реформатором.
Н. Б.: — Нужно понимать, как функционировало делопроизводство в конце XVII — начале XVIII века. Вообще сам термин «архив» появился именно в петровское время — прежде существовало понятие «казна». В монастырях, архиерейских домах была казна, где хранились документы, отражавшие повседневную жизнь.
Например, направляясь в Архангельск, Петр часто останавливался в Вологде. И если в документах центральных учреждений этот факт может быть не отражен, то в приходно-расходной книге вологодского архиерейского дома осталась запись: мол, царь приедет, гусей, вина ему купить, лодки починить. Указаны дата, год, месяц, число… Государю, естественно, оказывали особое внимание, следствием которого была трата денег, ее всегда фиксировали документально.
Еще в XVII веке часть документов из провинций отсылали в Москву, при Екатерине II региональные архивы вообще основательно «почистили» в пользу Первопрестольной. Когда в середине XIX века появилась Императорская археографическая комиссия, ее представители ездили по древним городам и монастырям, собирали документы и привозили их в Петербург. Почти все они находятся ныне в архиве нашего института.
Тем не менее до сих пор в местных архивах осталось достаточно много материалов текущего делопроизводства петровского времени — челобитные, судные дела, приходно-расходные книги. В той же Вологде в архиве сотни, если не тысячи документов… Частично они были введены в научный оборот в XIX, ХХ веках, но их изучение продолжается.
Иными словами, исследование материалов региональных архивов в тех городах, где особенно часто бывал царь-реформатор (в первую очередь Архангельск, Воронеж, Астрахань), — это еще одно, и очень важное, направление изучения Петровской эпохи.
— Стоит ли ожидать ярких открытий?
Т. Б.: — Вряд ли, хотя какие‑то весьма любопытные детали и подробности вполне могут быть найдены. Да и, как известно, открытия нередко происходят именно тогда, когда их не ждешь.
Вообще чем дальше мы уходим от Петровской эпохи, тем спокойнее начинаем к ней относиться. Взгляд историков становится более объективным. Хотя это вовсе не означает, что все они славят Петра. Нет, есть исследователи, которые негативно оценивают определенные стороны его деятельности. И приходят к выводу, что последствия тех или иных его преобразований в перспективе имели весьма плачевные последствия для развития государства. Например, обращают внимание на то, что именно при Петре усилилось закрепощение крестьянства…
Кстати, Петр и его эпоха пользуются вниманием не только российских ученых. Назову лишь некоторых зарубежных исследователей. Американский историк Эрнест Зицер изучает русскую придворную культуру конца XVII — начала XVIII века, в частности, пытается трактовать карнавальные действа, связанные со «Всешутейшим и всепьянейшим собором». Он попытался доказать, что превращение Московии в императорскую Россию было не столько предметом бюрократического переустройства, сколько переходом в новую веру, то есть «преображением».
А французская исследовательница Франсина-Доминик Лиштенан, признанный специалист по истории России, владеющая в совершенстве немецким, английским, русским и итальянским языками, сосредоточилась на дипломатических документах петровского времени. Многие из них она выявила в европейских архивах. В прошлом году в переводе на русский язык вышел ее труд, посвященный Петру и рождению Российской империи. Как отмечают эксперты, это первая за последние более чем полвека монография французского автора о жизни и деятельности Петра Великого.
Лиштенан смотрит на него глазами дипломатов, и он ей очень симпатичен. Вообще Петра в западной традиции обычно воспринимают как положительного героя — в первую очередь потому, что он именно в европейских государствах видел пример для преобразования Московии. Хотя нередко в качестве курьезов встречаются упоминания о том, как «нецивилизованно» он вел себя в Англии, сколько он там всего разгромил в частном доме, в котором жил.
Н. Б.: — Не все источники выявлены по сей день, и причина вовсе не в чьем‑то злом умысле, а в том, что в нашей стране одно из самых больших в мире документальных собраний. Так что никто точно никогда не сможет сказать, когда будет выявлен последний документ, связанный с Петром.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 51 (7134) от 23.03.2022 под заголовком «Что еще узнаем про Петра».
Комментарии