Из любви к искусству. Канцелярского служителя подвело «незнание эрмитажных правил»
В тот день лакей Папков, пообедав, заступил на дежурство в залах Нового Эрмитажа. Посетителей в музее было немного, и отведенные служителю часы обещали пройти спокойно. Однако вскоре в соседнем зале раздался шум. Служитель немедля поспешил туда… Подробности чрезвычайного происшествия, случившегося в феврале 1855 года, сохранились в документах Российского государственного исторического архива.
ФОТО Unsplash
Новый Эрмитаж, открытый в феврале 1852 года, был доступен для всех «подобающим образом» одетых представителей столичного общества. А творческим людям с кистями и мольбертами служители вообще не удивлялись: они были завсегдатаями музея, их пускали туда по особым «художественным» билетам. Многие, особенно учащиеся Императорской академии художеств, занимались копированием работ европейских и русских мастеров: такая практика считалась важной для овладения основами искусства и воспитания вкуса.
Кстати, предметы для экспозиции отбирал лично Николай I, он внимательно следил за развешиванием картин и даже цветом мебели в залах своего любимого детища. Находясь в Петербурге, государь почти ежедневно навещал музей, любуясь экспонатами и внося коррективы. Все посетители Нового Эрмитажа считались «царскими гостями», и дежурным лакеям (исполнявшим обязанности смотрителей) предписывалось обращаться с ними уважительно.
Итак, что же увидел лакей Папков? В кабинете мастеров итальянской школы некий молодой художник, забравшись на позолоченный обитый бархатом стул, снимал со стены небольшую картину кисти художника Карло Маратти, изображавшую Мадонну с младенцем Иисусом. Заметив вошедшего Папкова, он очень испугался и начал предлагать служителю деньги, упрашивая того не поднимать шум. Но лакей не прельстился на подкуп и сразу вызвал на место «начальственных лиц»: гоф-фурьера (заведующего прислугой) Берендсона и помощника заведующего отделением живописи Виктора Симона.
Нарушителем музейного порядка оказался живописец-любитель Алексей Крамаревский: он был канцелярским служителем в Министерстве внутренних дел, а копированием картин занимался в свободное время по «душевной склонности». Собственный поступок молодой человек объяснял трудностями технического характера: заинтересовавшая его картина располагалась во втором ярусе, а художнику требовалось снять с нее мерки для создания копии. О том, что самовольно прикасаться к экспонатам запрещено, Крамаревский, по его словам, не знал.
«Что касается до того, что я предлагал лакею деньги, то это произошло от боязни лишиться права на посещение Эрмитажа», — уверял он. Строгие начальники не оценили разъяснений художника и отобрали у Крамаревского входной билет, запретив впредь появляться в музее.
Казалось, на этом история должна была завершиться. Однако сведения о происшествии дошли до обер-гофмаршала (главноуправляющего придворным хозяйством, дворцами и загородными дачами императорской семьи) графа Андрея Шувалова. Он потребовал провести дополнительное расследование. Выяснилось, что гоф-фурьер Берендсон, появившись на месте происшествия, в присутствии служителей раскричался на Крамаревского, обвиняя того в попытке кражи, «и не соблюл той вежливости, с которой должно обращаться со всеми посетителями Императорского Эрмитажа».
После этого Шувалов отдал распоряжение собрать сведения о нарушившем порядок Крамаревском. Оказалось, что чиновник — любитель искусства являет собой пример «отличной нравственности и приличного поведения и никогда ни в каких проступках замечен не был». Намерение похитить картину с его стороны ничем не подтверждалось, а самовольное снятие ее со стены произошло «единственно от незнания эрмитажных правил».
В итоге ситуация неожиданно обернулась благоприятным для Крамаревского образом: он отделался всего лишь месячным запретом на посещение Эрмитажа. Дальнейшая судьба любителя искусства нам неизвестна: по всей видимости, он не достиг больших высот ни на служебном, ни на художественном поприще. Однако собственную душевную потребность в прекрасном ему, несомненно, удалось удовлетворить.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 168 (7497) от 08.09.2023 под заголовком «Из любви к искусству».
Комментарии