Их казнили в 43-м. Как чекисты оказались в плену у гестапо
В Зале истории управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области есть весьма необычный экспонат - сиденье от табуретки. На его обратной стороне - предсмертные послания узников, казненных фашистскими карателями в Волосове в марте 1943 года. «Надписи обнаружили еще в декабре 1944 года, спустя почти год после освобождения Волосова, но я совершенно не предполагал, что и меня ждут потрясающие открытия», - рассказал председатель Исторического клуба совета ветеранов управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Станислав Бернев.
В руках историка Станислава Бернева - экспонат, который сохраняет тайны и спустя семьдесят пять лет. ФОТО предоставлено управлением ФСБ по СПб и ЛО
Надписей три. Первые две похожи. Они гласят, что здесь сидят «осужденные немцами 15 марта 1943 года» Иван Решетников и Владимир Ковалев. Названы их адреса, содержится просьба сообщить родным об их судьбе. Третью надпись приводим в орфографии оригинала: «Сидел Власенко Петр не зная даже за что и наверное его тоже 15.3.43 г. постигла такая же участь как и остальных».
В ходе поиска, предпринятого в конце 1944 года, выяснилось, что Решетников перед войной действительно жил в Ленинграде на Загородном пр., 12, кв. 20. Он был сотрудником НКВД, капитаном госбезопасности, старшим следователем следственной части. Во время «зимней» войны 1939 - 1940 годов входил в состав оперативной группы Ленинградского управления НКВД, которая двигалась вслед за наступавшими войсками. Вскоре после начала Великой Отечественной вместе с другими сослуживцами записался добровольцем, попал во 2-ю дивизию народного ополчения и был направлен в Кингисеппский район.
- Как правило, сотрудники НКВД в формированиях ополченцев становились командирами подразделений или занимались выполнением «особых заданий», - пояснил Станислав Бернев. - Правда, в двух письмах Ивана Решетникова жене Клавдии, отправленных им из дивизии народного ополчения в конце июля 1941 года, таких подробностей не было. Он скупо сообщал, что был легко ранен, из боя не вышел.
Станислав Бернев показал мне эти два пожелтевших от времени фронтовых треугольника - тетрадные листочки в клеточку, исписанные вдоль и поперек. Они хранятся в Зале истории управления ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области.
«Моя милая и горячо любимая мной Клавочка, шлю я тебе от всей души сердечный привет. Большущий привет мамаше, она, вероятно, все так же глубоко переживает создавшиеся события и мое отсутствие, а ты уже наверное, вся измучилась от переживаний... Клавочка, когда я иду в бой, ты у меня всегда на уме, а если же придется умереть, то и это будет тоже с твоим именем на уме», - писал Иван Решетников 30 июля 1941 года.
Он просил не волноваться за него, уверял, что ранение легкое, да и вообще на здоровье не жаловался. Беспокоился, получает ли жена за него его зарплату и «как будет в дальнейшем»? «Жду твоего письма с нетерпением, - продолжал Решетников, - я очень и очень соскучился, пришли и твою фотокарточку, т. к. которая у меня есть, размокла и испортилась... Клавочка, пиши мне письма чаще, через день, два, даже не дожидаясь моих. Они будут меня воодушевлять»...
Дальнейшая его фронтовая судьба уложилась в сухие строчки архивного документа: «Приказом № 122 от 01.02.1942 года Решетников Иван Васильевич исключен из списка личного состава Управления НКВД ЛО, как без вести пропавший во время выполнения специального задания в тылу противника...».
О судьбе Владимира Устиновича Ковалева, оставившего вторую предсмертную запись (кстати, графическая экспертиза дала заключение, что обе записи на табурете сделал Решетников), долгое время ничего не было известно. Хотя информации, казалось бы, он оставил достаточно: «1915 г. р., из Новосибирской области, село Колывань, Пролетарская улица д. 2. После скончания прошу сообщить (по указанному адресу) Ковалевой Надежде (Борисовне)».
- Готовясь недавно к очередной поездке в Волосово, я подумал: дай-ка на всякий случай проверю его по Интернету, вдруг что-то узнаю, - рассказывает Бернев. - Набрал в поисковике фамилию, год рождения - и застыл в изумлении. Сразу же на сайте «Бессмертного полка» нашел полный набор его данных. Все совпадало! Сомнений не было: речь шла именно о том самом Владимире Ковалеве.
Оказалось, что судьбу воина пыталась узнать его внучка Елена Антонова из села Соколово Колыванского района Новосибирской области. Ей было известно лишь то, что дед был призван в начале войны, служил рядовым, в декабре 1941-го пропал без вести.
- Каким образом рядовой боец Владимир Ковалев оказался вместе с чекистом Иваном Решетниковым в гестапо, неизвестно, - размышляет Бернев. - Возможно, оба попали в окружение, потом сражались в партизанском отряде, а затем угодили в плен. Никакой иной информации об обстоятельствах их гибели, кроме надписей на табурете, у нас нет.
А вот про Власенко пока ничего узнать не удалось. Может быть, он был местным жителем, случайно попал в гестапо. Неизвестно и место, где каратели производили казни в районе Волосова. Так что у всей этой истории пока больше вопросов, чем ответов. Поиск будет продолжен.
Читайте также воспоминания ветерана о взятии Берлина.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 105 (6458) от 13.06.2019 под заголовком «Их казнили в 43-м...».
Комментарии