Где пехота, там и связисты. Как Ленинград освобождали от фашистской блокады
Январь 1944 года оказался неустойчивым - морозы чередовались с оттепелью: и дороги, и поля покрылись толстым слоем льда. Вот в такую погоду и готовилась наша отдельная кабельно-мостовая рота связи 123-го стрелкового корпуса 42-й армии Ленфронта к боям по освобождению города от блокады. Мы ремонтировали трехтонку «ЗИС» и полуторку «ГАЗ», ковали лошадей, смолили провода, приводили в порядок телефонные аппараты.
Автор назвал свой снимок «Бросок в атаку». Сколько их было - даже не счесть. ФОТО И. Фетисова из архива редакции
Ночью 13 января роту подняли по боевой тревоге. Мы погрузили имущество на автомашины, конные сани и покатили в Ленинград. Путь от Мельничного Ручья до города занял много времени. Когда мы въехали в Ленинград, то увидели, что по его улицам в кромешной тьме двигались нескончаемым потоком войска и техника. Добрались до Пулковских высот. Машины оставили в километре от переднего края, а сами на лошадях выдвинулись вперед, ожидая приказа.
У высот сосредоточилось огромное количество войск, особенно артиллерии. Еще тут были лыжники в маскхалатах, готовящиеся к броску, саперы для наведения переправ. В наушниках телефонных аппаратов мы, связисты, слышали условные позывные, зашифрованные донесения.
На рассвете 14 января шквал огня и металла обрушился на немецкую эшелонированную оборону. Фашисты стали отступать. В образовавшиеся проходы рванули танки, самоходки и автоматчики. А где пехота, там и мы - связисты. Началось генеральное наступление.
Днем резко потеплело и развезло дороги. Валенки, выданные нам перед наступлением, оказались на ногах тяжким грузом. У первых немецких траншей мы увидели много трупов. Большинство в нижнем белье - не ожидали фрицы, что мы будем атаковать.
Наших раненых бойцов оперировали сразу на обочине шоссе возле санитарных машин. Я увидел, как пожилой военврач в запачканном кровью халате вскрывал рану на ноге солдата, а медсестра держала у его лица марлевый тампон со снотворным.
В ходе наступления наши войска вытянулись в километровые цепочки. Этим попытались воспользоваться фашистские стервятники. Два «мессершмитта» вынырнули» из-за Вороньей горы и на бреющем полете дали длинные очереди по шоссе. Из кюветов солдаты открыли по самолетам яростную стрельбу из винтовок, автоматов и ручных пулеметов.
Вечером мы подошли к Дудергофу. К счастью, старшина роты с обозом догнал нас, и мы, скинув мокрые пудовые валенки, переобулись в ботинки. В Красное Село вошли на второй день наступления.
Город был разрушен, а на его центральной площади раскинулось немецкое кладбище. Могилы с березовыми крестами и касками вытянулись ровными рядами. Впереди - большие кресты старших офицеров, вслед поменьше - младших и одинаковые - солдатские. Блиндажи и землянки немцы оставили со следами комфорта из награбленного. Мы там даже находили пианино.
Настала очередь выбить немцев из сильно укрепленной ими Гатчины, что и было сделано. Подойдя к въезду в город, мы увидели, как, сидя на самом верху чугунной арки, два солдата прикладами автоматов сбивали массивную черную свастику. В просвете между деревьями парка желтела полуразрушенная дворцовая стена. На обочинах дороги валялись разбитые немецкие машины, орудия, ящики со снарядами и патронами. Снег был обагрен кровью, мазутом, порохом.
Страшно быть связистом на войне, но мы не трусили, хотя многим из нас едва исполнилось восемнадцать. Нас настигали пули, осколки снарядов, калечили мины, поджидали засады. Фашисты специально охотились на связистов, потому что мы много знали. Иной раз в сутки по десять раз выходили на линию, чтобы восстановить прерванную связь. А если встречали немца - тут уж кто быстрее схватится за автомат, тот и жив.
Особенно было больно терять друзей. Погиб в одну из операций смелый и веселый мой друг Алексей Борякин. Перебегая с катушками и мачтами поляну, мы попали в прицел немецких минометчиков. Снаряды падали кучно, не давая нам возможности тянуть дальше провод. Надо было искать обход, но Борякин решил испытать удачу. Он выскочил из укрытия и ломом стал долбить лунку, чтобы закрепить шест с проводом. Снаряд разорвался у его ног... Хоронили мы Лешу в ящике от патронов. На могиле установили дощечку с именем. Ему было только 18 лет.
Среди всех в нашей роте выделялся Павел Иванов - высокий рост, косая сажень в плечах. Короче - богатырь, который в минуты затишья любил сочинять стихи. Один его стих мы распевали на мотив «Огонька».
Однажды Паше пришлось одному уходить в ночь, чтобы найти обрыв провода. Он сбился с пути и оказался в расположении немцев. У землянки увидел курящего часового, подкрался и ударом кинжала обезвредил его. А после кинул две лимонки в дымовую трубу. Раздался взрыв. Павел рванул дверь землянки и, посветив фонариком, увидел лежащих офицера и двух солдат. Офицер оказался контуженным и быстро пришел в себя. Его-то Павел и нагрузил провизией, что была в землянке, и оружием. Привел к своим и сдал в штаб. Пашу наградили орденом Красной Звезды, а ему шел только девятнадцатый год.
Я горжусь, что мне довелось участвовать в освобождении Ленинграда от блокады. Обеспечивать надежной связью войска Ленинградского, а потом 2-го и 3-го Прибалтийских фронтов вплоть до Победы. Но на этом моя война не закончилась. Нашу роту включили в состав 2-го Дальневосточного фронта, где мы участвовали в освобождении Маньчжурии.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Яндекс.Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 013 (6611) от 27.01.2020 под заголовком «Где пехота, там и связисты».
Комментарии