Экология от Петра

Широко известны Сестрорецкие дубовые рощи на северном побережье Финского залива между Лахтой и рекой Сестрой: Дубки Ближние, Средние и Дальние (Сестрорецкие). Часть этих рощ была посажена лично Петром Великим, некоторые же деревья имеют возраст, много превышающий триста лет.

Одна из немногих картин, запечатлевшая, как Петр сажает дубы. Художник В. Худояров, название произведения - «Император Петр I за работой» (1860-е гг.). Из коллекции Костромского художественного музея

В нынешнем Году экологии хотелось бы напомнить о том, что Петра I можно с полным правом считать первым российским природоохранителем. Распространено представление, что он лишь сажал дубы и заботился исключительно о корабельном лесе, то есть беспокоился не столько о природе, сколько о потребностях государства.

Лесные богатства в ту пору действительно чаще всего использовались именно в утилитарных целях. При Петре стали охранять наиболее ценные корабельные леса. Их объявляли заповедными лесами, а дуб и липу - заповедными деревьями.

Кроме кораблестроения лес шел в огромных количествах на производство поташа, который с древнейших времен использовался для стирки белья. Для получения золы (сырья поташа) сжигали огромное количество леса твердолиственных (вяз, ильм, дуб, бук) и мягколиственных пород (ива, липа). Кстати, Петр своими указами ограничил производство поташа.

Большое количество сосны шло на смолокурение и дегтярное производство. По производству смолы Россия в XVII веке стояла на первом месте в мире. Большие площади лесов истреблялись для получения древесного угля, важнейшего продукта тогдашней металлургии и кузнечного производства. Для отопления жилищ требовалось большое количество дров, в том числе во вновь строившейся столице. Значительные объемы леса расходовалось на выварку соли. Кроме того, дерево было важнейшим строительным материалом домов, мостов, набережных.

Однако Петр заботился и о восстановлении лесов. Перед царем был пример тогдашней Европы, где их в ту пору бесконтрольно истребляли. В результате стали мелеть реки, в лесах стало меньше зверя, охота на которого осуществлялась тогда в «промышленных масштабах» и служила одной из доходных статей государства.

Природоохранительное законодательство Петра ставило своей целью улучшение, говоря современным языком, экологической обстановки. Наибольшее число указов было направлено на запрещение рубить деревья в полосах вдоль сплавных рек, вблизи корабельных верфей и в столичной Петербургской губернии (указы 1703, 1705 и последующих годов).

Уже первым лесным указом от 19 ноября 1703 года предписывалось описать все леса вдоль сплавных больших рек на пятьдесят, а малых - на двадцать верст в обе стороны.

10 января 1714 года указом «О нерубке по реке Охте никаких лесов» всем жителям и подрядчикам вдоль этой реки запрещалось рубить вообще какой бы то ни было лес. Спустя год был издан царский указ, который подтверждал строгое запрещение рубить по всей Ингерманландии дуб, клен, ясень, вяз. Владельцам земель предписывалось «тот заповедный лес описать» и перечетные ведомости «подать в Санкт-Петербургскую губернскую канцелярию». В указе от 31 января 1716 года «О преслушниках, рубящих дубовый лес» увеличивалось наказание за рубку дуба.

Петр I, по обыкновению, во всех делах показывал подданным личный пример. Так, весной 1712 года он сам сажал дубовые желуди в окрестностях Петербурга. Как отмечалось в книге И. Голикова «Деяния Петра Великого», изданной в Петербурге в конце XVIII века, «от сих желудей видим мы и поныне нарочитые уже деревья дубовые в разных местах в окрестностях Петербурга».

Существует такое историческое предание. Однажды Петр Великий, сажая желуди, заметил, что один из стоявших рядом не мог сдержать улыбку. Тогда царь гневно промолвил: «Ты мнишь, не доживу я до матерых дубов. То правда, но ты дурак. Я оставляю сим пример, чтоб потомки, делая то ж, со временем из них строили корабли».

Есть в той книге и такое свидетельство посадки дубовой рощи Петром: «Он и сам выбрал себе за городом, на Петергофской дороге место длиною в 200, а шириной в 50 шагов, для рассады дубового леса, который по свойству здешнего климата растет хотя медленно, но довольно хорошо, и некоторые деревья ныне (1788 г.) уже вышиною в две или три сажени. Сие место велел он огородить частоколом, и на оный прибить рукописный указ, чтоб никто не отважился сих подростков обрывать, или каким-либо иным образом портить под опасением жестокого наказания».