Долгий путь «Игрока». Почему опере Прокофьева пришлось много лет ждать премьеры
Мариинский театр Сергей Прокофьев считал своим. Его дарование, как ему казалось, было настолько исключительным, что только сцена Мариинки была достойна его творений. Заносчивый нрав большого избалованного ребенка сохранился у Прокофьева на всю жизнь.
Фото: Public Domain
В девятилетнем возрасте в Мариинском театре он услышал «Жизнь за царя», «Русалку», «Демона», «Травиату» и «Кармен». И тогда же написал ныне всем известную оперу «Великан», явившись также и автором либретто. Поступив в 1904 году, когда ему было всего тринадцать лет, в Петербургскую консерваторию (вундеркинд!), Прокофьев продолжал посещать Мариинку. Сообщая отцу об увиденных спектаклях, он поведал, что наибольшим потрясением для него стала опера Римского-Корсакова «Сказание о невидимом граде Китеже», а позднее - произведения Рихарда Вагнера.
Как начинающий композитор и совсем молодой человек, Прокофьев был захвачен исключительно музыкой опер и звучанием оркестра и только спустя годы, работая над «Автобиографией», был поражен, как мало внимания обращал на певцов и буквально «пропустил» великого Шаляпина в «Борисе Годунове».
В Консерватории Прокофьева недолюбливали многие преподаватели старой школы: слишком непочтительным к здешним традициям он был. Еще тогда, в консерваторские годы, он страстно загорелся желанием написать оперу «Игрок» по Достоевскому, и только Сергей Иванович Танеев поддерживал Прокофьева, считая это произведение неким «вызовом» всем операм Вагнера и «поворотом в оперном искусстве». Но Танеев жил в Москве, а в Петербурге Прокофьев тогда одобрения не встретил, и диплом 18-летнего композитора, полученный в 1909 году, имел весьма посредственные оценки.
Однако у Сергея была в запасе козырная карта - фортепиано. «Если к плохому качеству композиторского диплома я отнесся равнодушно, - вспоминал он, - то на этот раз меня заела амбиция, и я решил кончить по фортепиано первым». На выпускном экзамене (в 1914 году) он пошел ва-банк: вместо классического концерта сыграл свой собственный, только что написанный и уже изданный!
Это был первый подобный случай в Консерватории. Ликующая, полная задора музыка Концерта № 1 для фортепиано с оркестром захватила слушателей. Сыграл его Прокофьев триумфально, в один день став знаменитым, и получил диплом с отличием и премию имени Антона Рубинштейна. Его сочинения начали включать в программы концертов многие известные музыканты.
Апофеозом стала премьера «Скифской сюиты» 16 (29) января 1916 года, с восторгом принятой большинством слушателей, включая профессуру Консерватории и авторитетных гостей из Москвы. И это несмотря на полное неприятие прокофьевского творчества Александром Глазуновым - мэтром музыкального Петербурга и директором Консерватории.
Дирижер Альберт Коутс после «Скифской сюиты» загорелся желанием поставить прокофьевского «Игрока». 7 апреля 1916 года дирижеры Асланов, Зилоти, Коутс, Малько, Даниил Похитонов и глава оперной труппы певец Иоаким Тартаков собрались на служебной квартире директора Императорских театров Владимира Теляковского. Прокофьев сыграл «Игрока» на рояле и спел за всех героев. Оперу немедленно приняли к постановке.
28 января 1917 года состоялась первая оркестровая репетиция. Художниками-постановщиками были Мейерхольд и Головин. Но Мариинский театр, 7 марта 1917 года переставший быть императорским, лишился государственных ссуд. «Все так заняты революцией, что, право, никому не до новых опер», - удрученно записал Прокофьев в дневнике. Репетиции прекратились.
Летом 1917 года композитор предпочел разорвать контракт и потребовал выплаты гонорара за десять обещанных, но несостоявшихся спектаклей. В феврале 1918-го обиженный Прокофьев покинул Россию, а партитура «Игрока» и весь нотный материал оперы остались в библиотеке Мариинского театра. За рубежом композитор неоднократно получал предложения по постановке «Игрока», но трудности технического характера - отсутствие партитуры, перевода либретто на английский язык, вопрос с клавирами - помешали премьере.
Через десять лет Мейерхольд снова попытался поставить «Игрока» и развил бурную деятельность. Но в 1929 году Российская ассоциация пролетарских музыкантов остановила работу. Защищая «Игрока» от всевозможной критики, Мейерхольд доказывал, что Прокофьев пошел в нем дальше Глюка, дальше Вагнера: «Это какое-то новое драматическое произведение... Это продолжение того, что сделал Мусоргский».
В том же году в Брюсселе на французском языке состоялась мировая премьера оперы. Спектакли там пользовались успехом, так что в письме Мейерхольду композитор писал: «Обидно, что родные вороны проворонили премьеру».
Прокофьев незадолго до начала Второй мировой войны вернулся из эмиграции вместе с женой, известной испанской певицей, и двумя сыновьями. На родине он стал одним из самых именитых, самых исполняемых композиторов.
Но опере «Игрок» пришлось ждать премьеры много лет. Лишь после 100-летия со дня рождения Прокофьева (1991) и после того, как в 1992 году Кировский театр получил свое историческое имя Мариинский, карты наконец легли удачно, и по инициативе Валерия Гергиева опера «Игрок» прочно вошла в репертуар театра.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 176 (6529) от 20.09.2019 под заголовком «Долгий путь «Игрока»».
Комментарии