Чувство сильнее голода. Преодолеть блокадные испытания ленинградцам помогало ощущение собственной нужности фронту
Ленинградская промышленность в годы блокады — тема для исследователей, казалось бы, далеко не новая, пройденная вдоль и поперек. Однако наш собеседник Андрей РЯБКОВ, научный сотрудник Европейского университета в Санкт-Петербурге и Центра истории военной экономики Российской академии народного хозяйства и госслужбы при президенте РФ, считает, что на самом деле это не совсем так. К его словам стоит прислушаться. Тем более что, как он сам подчеркивает, жизненный опыт помогает ему исследовать происходившее не с теоретических, а с практических позиций: будучи в прошлом инженером, процесс функционирования производства он знает изнутри.
Фотокорреспондент «Ленинградской правды» Давид Трахтенберг в годы Великой Отечественной войны вел подробную фотолетопись блокадного города. Этот снимок сохранился в архиве под названием «Выпуск боевых установок»./РЕПРОДУКЦИЯ. ФОТО АВТОРА
— Андрей Маркович, но вы же не будете отрицать, что существуют исследования по отдельным предприятиям, работавшим в годы блокады…
— Да, безусловно, однако общую картину по ним воссоздать едва ли возможно. Дело в том, что все, что касалось работы оборонной промышленности, было засекречено, причем даже в гораздо большей степени, нежели то, что относилось к военным действиям. И если номера дивизий в книгах 1960 – 1970‑х годов уже можно найти, то военных заводов — ни в коем случае. Цензоры, следуя специальной инструкции, вычеркивали их из рукописей, нельзя было указывать и то, чем они занимались.
Первые книги про «номерные» заводы появились в перестроечный период, но касались они действовавших на тот момент предприятий. Не все они дожили до 1990‑х годов. В том числе и поэтому истории большинства «номерных» заводов просто не были написаны…
Да, историки, изучавшие промышленность в годы блокады, конечно, были всегда. Отличный для своего времени блок материалов был опубликован в 1967 году в пятом томе «Очерков истории Ленинграда», вышедшем под редакцией Валентина Михайловича Ковальчука.
Среди авторов в первую очередь следует упомянуть Андрея Дзенискевича, ставшего к началу нынешнего века признанным авторитетом в области истории блокадной промышленности. Однако до конца советского периода ему приходилось пользоваться главным образом газетными либо книжными публикациями. Как только в 1990‑е годы он получил доступ к ранее недоступным архивным материалам, из‑под его пера стали выходить более основательные работы. Однако полноценного исследования он сделать уже не успел…
Значительный вклад в изучение вопроса внесли ленинградские журналисты Виктор Демидов и Игорь Лисочкин. Они брали интервью у непосредственных участников событий и сохранили таким образом целый пласт бесценной информации. Книгу Виктора Демидова «Снаряды для фронта» многие знают, а Игорь Лисочкин свой труд «Хлеб и порох» издать не успел, но он сохранился в рукописи. На мой взгляд, это выдающаяся работа. Однако в 1977 году, когда она была закончена, вряд ли имела шансы быть опубликованной, поскольку цензура бы просто не пропустила ее либо выпустила бы в изуродованном виде.
Многие архивные дела, касающиеся работы промышленности, рассекретили только в 2014 – 2015 годах. Но даже спустя несколько лет подавляющее большинство из них имело пустой лист использования, то есть я был первым, кто к ним обратился. Это говорит еще и о том, что особенного интереса со стороны специалистов к этой теме нет. Многим кажется: мол, все известно, чем тут можно заниматься? Уверяю вас, есть чем… И еще нюанс: 15 – 20 % материалов, касающихся промышленности блокады, до сих пор находятся на «специальном хранении».
Понимаете, советская историография стремилась показать, что Советский Союз к войне не очень‑то готовился. А вот когда пришла беда, промышленность практически мгновенно перешла на военные рельсы.
— А разве это не так?
— Не совсем так. Чудес не бывает, особенно в промышленности. Массовый выпуск изделий требует огромной подготовки — просто объективно. Нужно создать опытный образец, вылечить так называемые детские болезни, обкатать технологический процесс, сделать оснастку. И только после этого длительного цикла изделие запускается в серийное или массовое производство. Как производственник могу сказать: этот путь нельзя пройти ни за неделю, ни за месяц.
Соответственно, вся подготовка промышленности к войне, естественно, началась очень заранее, масштабно и поэтапно, и прежде всего не с технических, а с организационных мероприятий. Речь — об указе президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года о семидневной рабочей неделе и запрете рабочим и служащим самовольно уходить с предприятий.
Со второй половины 1940 года в Ленинграде развернулась масштабная авиастроительная программа: предстояло наладить серийный выпуск боевых самолетов и моторов для них. Вся судостроительная отрасль города к началу 1941 года работала только над военными проектами, шло строительство боевых и вспомогательных кораблей. Судов гражданского флота на стапелях и в достройке не было.
Весь 1940 год ушел на отладку серийного производства танка «КВ» на Ижорском и Кировском заводах. На Кировском в конце того же года свернули производство тракторов «Универсал», взамен в первом полугодии 1941 года был освоен выпуск бронекорпуса штурмовика Ил-2, началось освоение 100‑мм морских орудий. Предприятие серийно выпускало танки «КВ», артиллерийские орудия для них, гидравлические машины для приводов наведения тяжелой артиллерии, авиационный дизельный двигатель М-40Ф, турбозубчатые агрегаты для эсминцев. А ведь Кировский завод не относился к так называемым военным промышленным наркоматам, как, например, Обуховский или Ижорский…
Крупные ленинградские машиностроительные предприятия в обязательном порядке имели программу текущих военных заказов. Даже в некоторых артелях существовали «режимные» цеха: изготавливали, к примеру, гранаты, взрыватели.
Менее очевидные примеры: все мотоциклы, выпущенные заводом «Красный Октябрь» до того, как он стал авиационным, также отправляли в армию и на флот. Завод подъемно-транспортного оборудования имени Кирова был штатным танкоремонтным заводом и выпускал авиационные катапульты для будущих кораблей «Большого флота».
Часть продукции предприятий легкой промышленности также шла на нужды Красной армии. Тот же «Скороход» занимался производством военной обуви. Швейные фабрики шили форму. Завод «Красный металлист» изготавливал подковы для нужд Красной армии, кожевенные предприятия — седла… Так что значительная часть гражданских предприятий Ленинграда развернула военные производства еще до войны.
В феврале 1941 года в Москве прошла XVIII партконференция, на которой было констатировано, что роль партии в руководстве промышленностью нужно усилить. Представители Ленинграда «поделились опытом», поскольку в декабре 1940 года в горкоме была введена должность отраслевого секретаря: им стал Залман Кацнельсон, ведавший авиапромышленностью.
Начинание было признано правильным, и в конце марта — начале апреля 1941 года в Ленинградском горкоме появилось еще десять секретарей по различным отраслям промышленности и транспорта. Михаил Басов — по оборонной, Петр Лазутин — по пищевой, Петр Талюш — по электротехнической, Моисей Длугач — по машиностроению, Михаил Медведев — по судостроению… Были назначены отраслевые секретари и в Ленинградском обкоме, и во всех горкомах и обкомах страны.
— А было ли заранее прописано, какие предприятия и в каком порядке следовало эвакуировать из Ленинграда в случае начала войны?
— Термин «эвакуация» до войны не использовался. Речь шла о «разгрузке» города в случае объявления мобилизации: именно об этом говорилось в постановлении Совнаркома, принятом еще в 1932 году.
В нем указывалось, что в случае объявления мобилизации в Ленинграде автоматически надлежало начинать «разгрузку» музейных ценностей, для чего выделялось около 2000 вагонов и порядка 300 человек сопровождающих. Что же касается важнейших предприятий, то им предписывалось ждать особого распоряжения правительства. В случае же непосредственной угрозы Ленинграду планировалось вывезти около 120 оборонных производств. Причем в качестве угрозы видели в первую очередь авиационные налеты и артиллерийские обстрелы со стороны Финляндии и с залива.
Вплоть до 1941 года серьезных коррективов в план не вносили, хотя новые производства росли как грибы, шло освоение новой техники, предприятия перебрасывались из наркомата в наркомат. Да и о какой вообще эвакуации могла идти речь, если предполагалось, что война будет вестись «малой кровью и на чужой территории»? При неблагоприятной ситуации город собирались оборонять, для этой цели строили Карельский укрепленный район, предприятиям предписывали иметь мобилизационные запасы материалов.
На том же Кировском заводе в начале 1941 года собирались возвести объект «701» — подземные цеха для выпуска авиадвигателей, рассчитанные на 20 тысяч человек, которые одновременно были бомбоубежищами. В случае тревоги в течение 15 минут вся рабочая смена должна была по двум огромным спиральным спускам перейти в подземные укрытия. Их строительство было увязано с сооружением Ленинградского метрополитена…
Когда же началась война, эвакуация ленинградской промышленности по большей части велась ситуативно. Руководство страны выбирало наиболее важные предприятия или отдельные производства и через постановления Государственного комитета обороны и Совета по эвакуации указывало, в какую точку страны их надлежит направить, «кому сколько» вагонов или барж выделить. Как, в общем‑то, и предполагалось до войны.
Первыми, еще летом, на восток страны вывезли авиазаводы. А производство танков «КВ», наоборот, продержали в городе до осени.
И железная дорога, и водный транспорт работали с полной отдачей, с поправкой на неизбежные «организационные неувязки». Вывезли столько, сколько успели. Если считать по станкам, то до начала блокады — лишь малую долю оборудования предприятий. Основная часть была демонтирована, погружена в вагоны и застряла на железнодорожных путях: ее просто не успели вывезти, поскольку город оказался в кольце. И станки так там и простояли осень, зиму и весну, их начали переправлять на Большую землю летом 1942 года, когда появилась возможность.
— Насколько оставшаяся в городе военная промышленность удовлетворяла потребности Ленинградского фронта?
— В зависимости от периода. В июле-августе 1941 года город активно действовал, изготавливал бронеавтомобили, танки двух «новых» типов («КВ» и Т-50), было восстановлено производство Т-26. Выпуск «КВ» в августе достиг рекордных шести машин в сутки: в начале года, еще в мирное время, выпускали только два танка в сутки.
Из оставшегося в городе задела продолжали выпуск самолетов ЛаГГ-3. Изготавливались пушки многих систем и калибров, минометы, ранцевые и танковые огнеметы, шло освоение производства ракет для «катюш», началось производство взрывчатых веществ. И в полном соответствии с планами город отправлял продукцию в РККА, а также снабжал «сверхштатное формирование» — Армию народного ополчения.
Первые два блокадных месяца, сентябрь-октябрь 1941 года, пока не стал чувствоваться дефицит энергоносителей, городская промышленность продолжала активно работать. Производство «КВ» было перенесено с Кировского на Металлический завод, на нескольких предприятиях начали выпускать стрелковое оружие. Кировский завод в сутки в среднем выпускал 10 – 15 полковых пушек. На начало октября пришелся пик выпуска 132‑мм снарядов для «катюш» — более семисот в один из дней накануне 7 ноября. А пик производства бронебойных снарядов пришелся на начало сентября 1941 года, в отдельные дни он превышал 7000 штук.
Причем тогда эти снаряды из Ленинграда на Большую землю вывозили не в ящиках, как положено, а в брезентовых чехлах, чтобы как можно больше вмещалось в транспортный самолет «Дуглас». Снаряды доставляли под Москву. Полковые пушки и минометы тоже перевозили по воздуху.
— А почему не баржами по Ладоге?
— Одна из причин — перевозить надо было очень быстро. Другая — на берегу Ладоги еще не было погрузочных причалов: их начали строить только в сентябре, а активно — в октябре 1941 года, когда началась эвакуация Кировского завода…
Фактором, осложнявшим ситуацию в промышленности, был уход огромного количества квалифицированных рабочих в народное ополчение. По большому счету мало кто предполагал, что они ушли надолго. Потому что общая установка звучала следующим образом: отбить нападение, погнать врага и вернуться к мирному труду. На то, что война растянется на годы, не рассчитывали… Не случайно ополченцы, будучи уже на фронте, продолжали числиться в штате предприятий, им начисляли зарплату.
Кто заменил ушедших в ополчение? Новые люди, зачастую не имевшие опыта работы. Частично — подростки, ученики и выпускники ремесленных училищ, жены мобилизованных…
В ноябре-декабре 1941 года из‑за топливного кризиса (по этой причине не было электричества) тяжелая промышленность в городе практически полностью остановилась и вряд ли могла обеспечить насущные потребности фронта в это время. Ресурсов едва хватало на снабжение хлебозаводов и пищевых производств, работа которых не прерывалась практически ни на один день. Речь о кондитерской фабрике имени Микояна, мясокомбинате. Но и эти производства были в первую очередь ориентированы на нужды армии.
Предприятия тяжелой промышленности действовали главным образом как ремонтные базы. К примеру, Ленинградский Металлический завод ремонтировал танки «КВ», бригады с него выезжали на фронт. Судостроительные предприятия занимались текущим ремонтом кораблей.
На площадках эвакуированных авиазаводов развернули три ремонтные базы ВВС, которые действовали всю блокаду. В 1942 – 1943 годах там даже меняли двигатели на американских самолетах на отечественные. То есть формально ремонтная база, а на самом деле — небольшой авиазавод.
— И где же они брали электроэнергию?
— Ее пытались вырабатывать своими силами, использовали бензиновые или дизельные генераторы, реанимировали паровые динамо-машины царских времен. Топливо для их работы находили где только было возможно.
В книге Игоря Лисочкина упомянут такой эпизод: зимой 1941 года вспомнили, что в подвале водонапорной башни возле Таврического сада есть остатки солярки и мазута. Работники Охтинского комбината приезжали к башне, опускали на веревках ведра, черпали это топливо, переливали в бочки и везли на производство…
Возрождение промышленности началось весной 1942 года. Главным видом топлива стал торф, добываемый внутри блокадного кольца. Снова в войска пошли полковые пушки, пистолеты-пулеметы. Пусть в гораздо меньших объемах, чем до войны, но город делал то, что мог в тех конкретных условиях, исходя из того, сколько было электричества, топлива, рабочей силы. К примеру, новых танков «КВ» за 1942 год в Ленинграде собрали 46 — из оставшихся в городе броневых деталей.
Пожалуй, главным трудовым подвигом ленинградской промышленности в 1942 году было строительство 600‑тонных сухогрузных барж и плашкоутов — как на судостроительных предприятиях, так и непосредственно на берегу Ладожского озера — в бухте Гольцмана, прямо на камнях. Таких барж было построено 14, а еще — 40 плашкоутов и больше сотни самоходных тендеров. Баржами впоследствии эвакуировали все, что могли, вплоть до железнодорожного подвижного состава.
Но основной объем продукции все же составили боеприпасы. Их было изготовлено порядка 2 миллионов штук. В основном малого и среднего калибра — 50‑мм мины и 76‑мм снаряды. Масса всех произведенных в Ленинграде боеприпасов за 1942 год — около 10 тысяч тонн.
Много это или мало? Данными о том, сколько и каких боеприпасов в сутки, в наступлении или в обороне, расходовала одна советская армия или дивизия, я не располагаю. Но есть данные по вермахту. Один армейский корпус осенью 1942 года расходовал при отражении советского наступления под Ленинградом в сутки от 300 тонн до 2 тысяч тонн боеприпасов только крупного калибра…
Так что объективная реальность была такова, что Ленинградский фронт в значительной степени сражался тем вооружением, которое завозили в наш город с Большой земли. В том числе и во время операции «Искра». Не будем также забывать, что до нее боевые действия под Ленинградом велись весной, летом, осенью 1942 года. И все, что выпускали городские предприятия, сразу же шло в бой. Возможности накопить резерв боеприпасов собственного производства просто не было.
В 1943 году, когда Ленинград получил устойчивую железнодорожную связь со страной, промышленность осажденного города вышла на новый виток и заработала в полную силу — насколько это было тогда возможно, учитывая то, что огромная доля мощностей была эвакуирована.
Но, на мой взгляд, главное вовсе не в количестве произведенных в осажденном Ленинграде танков, пушек и боеприпасов. Главное в том, что город боролся. Прекратить производство — значило прекратить борьбу, то есть сдаться.
А для борьбы нужен коллектив. На тех заводах, где люди действительно сплотились, где поддерживали друг друга, где и жили, и работали на производстве, берегли как технику и топливо, так и друг друга, — там выживали и работники, и их семьи. Их поддерживало и ощущение собственной нужности: они не сидят сложа руки, пока другие воюют, а дают фронту оружие. Это чувство пересиливало и голод, и холод.
Лучшие очерки собраны в книгах «Наследие. Избранное» том I и том II. Они продаются в книжных магазинах Петербурга, в редакции на ул. Марата, 25 и в нашем интернет-магазине.
Еще больше интересных очерков читайте на нашем канале в «Дзен».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 13 (7342) от 25.01.2023 под заголовком «Чувство сильнее голода».
Комментарии