Блокадное венчание

Моей собеседнице столько же лет, сколько минуло со времени Октябрьской революции. Варвара Митрофановна Фролова — свидетель самых разных эпох. Врач, она всю блокаду трудилась в Ленинграде и даже замуж вышла в осажденном городе, да еще и венчалась!

РЕПРОДУКЦИЯ. ФОТО АВТОРА

А родилась она 9 ноября 1917 года в Воронеже — в семье служащего акцизного управления Митрофана Мясоедова. Он увлекался литературным творчеством, был превосходным пианистом-любителем. Неординарным человеком была и мать Варвары — Екатерина Павловна. Выпускница Высших женских педагогических курсов в Петербурге, она преподавала историю, французский и немецкий языки в женских гимназиях, а на досуге сочиняла стихи.

В марте 1917 года, вскоре после Февральской революции, она выступила на одном из женских митингов: «Если прежде женщина и проявляла себя иногда не на должной высоте, то именно вследствие обстоятельств, делавших ее полуправным, беспомощным существом вроде ребенка, которому нельзя дать свободы и самостоятельности. Так докажем, что человек-женщина может так же работать и приносить пользу, как человек-мужчина». Жизнь дочерей Екатерины Павловны — Екатерины, Натальи и Варвары — фактически стала доказательством этих слов.

В Ленинград Мясоедовы переехали в 1925 году. Варвара (в семье ее называли Арочкой) училась в школе-девятилетке и, чтобы окончить 10-й класс, в 1934 году перешла в бывшую гимназию Карла Мая на Васильевском острове. Старостой класса был Александр Фролов, сын известного художника-мозаичиста Владимира Фролова, чья мастерская изготавливали мозаики для Спаса-на-Крови, и внук архитектора Леонтия Бенуа.

Никто не мог предположить, что через восемь лет, во время блокады, Александр и Варвара станут мужем и женой... В 1940-м Варвара окончила Ленинградский педиатрический медицинский институт, была принята в аспирантуру, специализировалась на лечении детского туберкулеза.

«В конце июня 1941 года мне предстояло сдать трудный экзамен, — вспоминала Варвара Митрофановна. — 22 июня я занималась в Публичной библиотеке и там узнала через открытые окна зала с притихшей улицы по радио о начале войны. Поэтому первое впечатление от этого известия, как это ни дико кажется сейчас, вызвало во мне чувство облегчения: экзамен сдавать не надо».

В августе аспирантуру приказом из Москвы ликвидировали. Варвару оставили в клинике ординатором, затем отправили работать на эвакопункт, а в конце сентября — в тубдиспансер № 13 Свердловского района.

Всю блокаду Варвара вела дневник. «Сидим совсем без хлеба, — читаем строки за 12 ноября 1941 года. — Наверное, завтра будут давать по 100 грамм. Это уже голод. Все время хочется есть. Мама страшно похудела. Трудно ходить по вызовам. Вообще трудна всякая физическая работа. Когда же все это кончится? Так хочется пережить! А может быть, и переживем? Дали бы хлеба, хлеба!».

8 апреля 1942 года: «А можно и умереть — сейчас ничего не страшно. Смерть так близка, часта и обычна, что потеряла свой ужас. Но хочется жить все же, и хочется пережить кошмар и еще пожить спокойно, сытно. Усталость почти все время чувствуется, но острого голода нет».

А вот за такую запись, датированную 16 июня 1942 года, попади она не в те руки, могли вообще обвинить в «пораженческих настроениях»: «Вторую зиму в условиях блокады, конечно, не выдержать ленинградцам, а жить очень хочется». Правда, следующие строки были такими: «Я совсем не хочу умирать. Наоборот, теперь все, прежде маловажное, стало интересным и нужным. Так много хочется еще сделать, прочитать и съесть!»...

«Страшно занята. Три службы, — записывает Варвара Мясоедова 4 июля 1942 года. — В больнице Крупской, в больнице Ленина (тубдиспансер) и яслях. Очень устала, но работаю везде с удовольствием и работала бы еще больше, если бы смогла... Устаю, но даже довольна, нет времени ужасаться, волноваться о будущем и бояться».

Весной 1942-го произошло неожиданное событие: Варвара встретила Александра Фролова, от которого у нее всю первую блокадную зиму не было известий. Радость была неописуемой: живы! Еще блокада Ленинграда не была полностью снята, а 20 июня 1943 года бывшие одноклассники расписались в загсе, а затем обвенчались в Князь-Владимирском соборе на Петроградской стороне.

«Мы были так воспитаны, — рассказывает Варвара Митрофановна. — Инициатива принадлежала мне: мои родители не могли допустить брака без церковного венчания. И вообще во время блокады я регулярно бывала в церкви. А до войны пела в церковном хоре, в храме на набережной Лейтенанта Шмидта...

Когда мы выходили из собора после венчания, возле входа стояли мальчишки. Я испугалась, что сейчас они будут дразнить и издеваться. А оказалось, что специально ждали, чтобы поздравить. Они хором сказали: «По-здрав-ля-ем!». И это было очень трогательно и приятно. Мне так хотелось их отблагодарить, но было нечем — никакой еды у нас с собой не было, а тогда именно это было самой большой ценностью».

А после венчания было застолье. Чтобы организовать его, участники праздника стали донорами. Все, кто мог, сдали кровь и получили усиленные пайки; и молодожены тоже!

Кстати, за три дня до свадьбы, 17 июня 1943 года, Варвара Мясоедова была награждена медалью «За оборону Ленинграда». «Очень приятно! — записала она в дневнике. — Было торжественно. Медаль красивая, забилось сердце, когда получала!».

4 июля 1944 года в семье Фроловых родилась Ольга, впоследствии, как и мать, ставшая врачом. Спустя ровно два года, день в день, 4 июля 1946 года, на свет появилась двойня — Нина и Володя. Нина стала инженером, а Володя — искусствоведом, сотрудником Музея истории города.

В начале 1950-х годов Варвара Митрофановна вернулась в Ленинградский педиатрический медицинский институт. В 1956 году ее назначили заведующей кафедрой детского туберкулеза. Занялась она и педагогической деятельностью. В 1968-м защитила диссертацию, стала кандидатом медицинских наук. Двумя годами раньше была награждена орденом «Знак Почета»...

В день столетнего юбилея на традиционный вопрос о секрете долголетия Варвара Митрофановна ответила: «Спасибо моим детям, которым я стараюсь до сих пор помогать, хотя они в этом уже и не нуждаются».

— Наша мама прекрасно владеет чувством любви, не только к своим родным и близким, — подхватил ее сын Владимир Александрович, — а просто любви — ко всему окружающему вокруг.