Андрей Мерзликин: «Пусть в сознании народа война воспринимается только как подвиг»
Актер, сыгравший конструктора Василия Кошкина в фильме «Танки», рассказал «СПб Ведомостям», почему он не хочет знать всю правду о войне.
Фото Владимира Бертова/Интерпресс
Имя Михаила Ильича Кошкина знают разве что специалисты и фанаты военной техники. А между тем именно он создал оружие, ставшее наряду с «катюшей» символом Победы. Гениальному конструктору танка Т-34 и секретному танкопробегу от Харькова до Москвы посвящен фильм «Танки», который вышел в прокат.
Но если вы думаете, что это традиционная реалистическая картина, то ошибаетесь. Ким Дружинин снял приключенческое кино в духе «Неуловимых мстителей».
- Андрей, как вы думаете, почему Михаила Ильича Кошкина забыли?
- Не то чтобы забыли, просто конструктора знаменитого автомата Калашникова мы знаем, потому что оружие названо его именем. Так же когда говорим о самолетах Ту, Ан или Ил, всплывают в памяти имена авиаконструкторов Туполева, Антонова, Илюшина. А танк не персонифицирован, вот и все. Но никакой драмы здесь нет. Это сейчас мы рассказываем историю создания танка и его секретного 700-километрового пробега из Харькова в Москву, чтобы показать новый танк руководству страны, как о подвиге. Но тогда, в 1940-м, вся страна жила так - единым фронтом, строя новую страну. Не обращая внимания на бытовые условия жизни, не думая о наградах и о том, войдешь ты в историю или нет.
- Время общего подвига.
- Именно. Общество было единым целым. И мне кажется, мы потому и снимаем так часто фильмы о нашем прошлом, что тоскуем по этому единству. «Танки» тоже, несмотря на то что это приключенческое кино, с лихо закрученным сюжетом, погонями, стрельбой, романтикой, в том числе и про то, что люди готовы были забывать о себе во имя общей идеи. И мне нравится, что в «Танках» ломаются стереотипы - и как рассказывать такие истории, не глубокомысленно, а легко, с юмором, и как показывать такую традиционно зловещую фигуру, как энкавэдэшник. Вначале Антон Филипенко играет некую функцию, человека в погонах, который диктует, устрашает. Потом этот «функционер» в нем погибает и проявляется человеческое. Этот фильм про добрых людей, совестливых, умеющих дружить, любить. Мне кажется, зрители соскучились по такому кино.
- Наверное, символично, что «Танки» вышли почти одновременно с военной драмой «Собибор», в которой спустя семь десятков лет вспоминается подвиг лейтенанта Александра Печерского, организовавшего и совершившего единственно удачный побег из лагеря смерти. Мы открываем забытых героев. Каким вы хотели показать Кошкина?
- Разумеется, не просто конструктором, который внес революционный вклад в отечественное танкостроение и создал беспрецедентное оружие, которое станет символом Победы. Все-таки хотелось рассказать о нем как о человеке. Чтобы не только узнали еще одну фамилию, а заинтересовались этой личностью. Мне кажется, он был очень интересным человеком, хотя мы мало что о нем знаем. Ким Дружинин говорит о Кошкине: вольнодумец. Можно добавить: в чем-то Михаил Ильич оставался мальчишкой, готовым рискнуть. Нарушая все возможные уставы, он отправляет два секретных образца танков через всю страну, причем сам садится в одну из этих боевых машин. Этот поступок, это умение поставить на кон не репутацию или должность, а жизнь, многое говорит о Кошкине. Сложно им не восхищаться.
- Если не знать, что это исторический факт, с трудом веришь, что подобное могло произойти в 1940 году.
- И тем не менее это факт. И то, что танкопробег был под личным контролем Георгия Жукова, не снимает накала страстей. В случае отрицательного результата головой рисковали все, в том числе и Жуков. Но люди тогда умели забыть о себе, о своих интересах во имя главной идеи. Поэтому я и говорю о своей работе: «Это один из портретов предвоенного поколения».
У меня мечта доехать до Новосибирска, где живет дочь Михаила Ильича Кошкина, и сказать ей лично: слава богу, что жил такой человек, как ее отец. И что наконец появилась возможность рассказать о нем.
- Вы тоже рискнули - снять кино о танках в духе комикса. Или, как говорит Ким Дружинин, в духе «Неуловимых мстителей». Сразу сказали «да», когда вам предложили сыграть Кошкина в такой необычной версии?
- Я большой поклонник фильма «28 панфиловцев» (Ким Дружинин - один из режиссеров картины. - Прим. ред.). И когда Ким дал почитать сценарий, я сказал: «Зачем сценарий, я и так согласен». Конечно, «Танки» - смелая картина. Но от того, что в историю реального танкопробега он привнес фантасмагорические приключения, смысловая нагрузка не теряется. Как бы это кому-то ни показалось странным. Мне кажется, мы перешли тот барьер, когда о Великой Отечественной войне, о событиях, ей предшествовавших, надо говорить только с очень серьезным лицом. Думаю, те люди, которые отдали жизнь за нас, уж точно не хотели бы видеть только скорбь на наших лицах: «Мы сами хотели жить. Не получилось. Но хотя бы вы живите, будьте радостными. Просто помните о нас». И здорово, что Ким Дружинин снял приключенческое кино, ради таких фильмов мы сбегали с уроков.
- Помните польский сериал «Четыре танкиста и собака»?
- Конечно, я вырос на этом фильме. И это тоже легкое кино, в котором при этом есть и глубина, и драма. Вспомним и «В бой идут одни «старики» - герои пляшут, поют, и все равно высокая интонация печали никуда не исчезает. В этом ряду будет и наша картина...
- Время диктует свое: вместо патетики - приключения. В 1946 году Михаил Чиаурели снял фильм «Клятва», в котором на Красную площадь приезжает первый советский трактор, правда, тут же ломается. Удивительным образом Сталин садится за руль, легко заводит трактор и, так сказать, берет курс на индустриализацию страны. В вашем фильме на Красную площадь прибывают танки, их так же встречает Сталин. И на этом роль вождя заканчивается. Хотя знаю, что рабочее название картины было «Увидеть Сталина».
- Сталин действительно появляется только в финале. И первоначальное название не раскрывает суть фильма. Да, целью танкового пробега было именно довезти экспериментальные образцы до главного человека страны, но такое провокационное название все же уводило бы зрителя в сторону. Тем более что не хотелось быть вовлеченным в горячие споры вокруг этой исторической фигуры. Мне больше нравилось название «Первые непобедимые». Но продюсеры лаконично назвали картину «Танки». При этом мое любимое название осталось: на афише вы увидите сверху - «Первые непобедимые», а под ним - «Танки». Продюсерам виднее. Умение довести до зрителя кино сродни той же задаче, что стояла перед Михаилом Кошкиным: мало изобрести танк, его еще нужно продвигать в очень нелегкой конкурентной борьбе.
- Андрей, возможно, мы уже готовы смотреть современное военное кино в духе «В бой идут одни «старики». А что насчет жестких откровенных картин вроде фильма «Четыре дня в мае», в котором вы снимались? Очень неоднозначное кино, в финале которого русские солдаты объединились с немцами в последней схватке с пьяными мародерами и отдали свои жизни, защищая немецких детей.
- Я больше люблю «Брестскую крепость» и «Единичку», где я сыграл артиллериста, вставшего на защиту других детей из детдома, на этот раз польских...
- И все же я про «Четыре дня в мае». Помните, какая была на него негативная реакция?
- Я предвидел ту реакцию. С одной стороны, история, рассказанная в фильме, - исторический факт. С другой, а надо ли рассказывать обо всем?
Никому не надо объяснять, что война - дело страшное. И за многими поступками стояло звероподобное инстинктивное существование, которое нами может расцениваться как аморальное. Но нехорошо с высоты сегодняшнего дня, ковыряясь ложкой в чашке кофе, рассуждать, как надо или не надо было поступить в той или иной критической ситуации. Мы просто не имеем на это морального права. Ведь никто не знает, как он повел бы себя, если что. Здесь, как никогда, работает правило Святого Писания: не суди ближнего своего...
Мне кажется, вот так копаться в том, что происходило на войне, не дело чести. И глубокий анализ событий Великой Отечественной должен оставаться прерогативой историков. Пусть в сознании народа война воспринимается только как подвиг народа. А документальная правда... Знаете, я бы не хотел видеть документальное кино, которое вдруг открывает мне какие-то стороны жизни моих родителей. Я хочу видеть своих родителей такими, какими я их люблю. То же самое и с Родиной.
- То есть фильм, который может вызвать в обществе неоднозначную реакцию, лучше не снимать?
- Почему нет? Но это должно быть кино, снятое с уважением к людям, к событиям, а не с желанием вскрыть «правду». Когда вы смотрите «А зори здесь тихие...», вам разве не страшно? Или мощное кино Элема Климова «Иди и смотри»? Его не хочется пересматривать, но он остается в душе, как шрам. Вот пример, как художественно можно показать ужас войны. И без разницы, кто на чьей стороне. Обязательно надо показать, что советский солдат от отчаяния тоже звереет? Зачем? Когда снимали «Брестскую крепость», мне рассказали потрясающие документальные факты, которые показывать в кино нельзя. Например, как в первый же день войны немцы вырезали детей. И признаюсь, того, что я увидел, мне бы хватило, чтобы все четыре года войны огрызаться, мстить. Я бы не тормозил свои инстинкты, и да, в своих проявлениях я, наверное, был бы далеко не прекрасен. Но когда знаешь, что там творилось, понять тех, кто мстит, можно... Но я бы такое кино про себя не хотел бы видеть. Все-таки я больше склоняюсь к тому, что лучше помнить о хорошем.
Материал был опубликован в газете под № 078 (6187) от 04.05.2018 под заголовком «Когда на кону — жизнь».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 078 (6187) от 04.05.2018.
Комментарии