Все началось с Петра. Со дня рождения царя-реформатора — 350 лет
Сколько себя помню, с самых ранних школьных лет, Петр Алексеевич всегда как будто бы незримо был рядом. Наверное, еще с тех самых пор, когда в школе задали выучить отрывок из пушкинской поэмы «Медный всадник». Текст был большой, задание казалось непосильным, но уже на следующее утро от зубов буквально отскакивало: «Петра творенье…», «в Европу прорубить окно…». И ведь другие стихи с годами выветрились из головы, а эти запомнились на всю жизнь!..
ФОТО Александра ДРОЗДОВА
Не зря говорят: ожидание праздника — гораздо важнее его самого. С мыслью о том, что приближается 350‑летие со дня рождения Петра Великого, наш город жил несколько лет. Готовился к торжествам, наводил марафет, словно готовился к тому, что сам государь пожалует на свой день рождения и проверит: как мы, потомки, храним его наследие? Бережем ли, как он завещал? А учитывая строгий нрав первого российского императора, одним только внешним лоском тут не отделаться.
О том, что государь всегда отличался особенной дотошностью во всех делах — и государственных, и городских, — лишний раз напоминают сюжеты трех десятков масштабных исторических картин, установленных в павильонах на Марсовом поле. Это едва ли не самое главное событие нынешнего петровского юбилея. Оно реконструирует выставку, организованную по указу Александра II полтора века назад к 200‑му дню рождения Петра.
Из прежних картин сохранилось меньше половины, причем в очень хрупком состоянии. Их представят в цифровом формате, а остальные заново создали наши современники — выпускники Академии художеств разных лет. Причем почли это задание за высокую честь.
Нет никакого сомнения, что личность Петра настолько грандиозна, а его вклад не только в российскую, но и мировую историю так велик, что его фигуру и его дела еще долго будут изучать и обсуждать, о результатах спорить, на достижениях учиться. Да, порой он был жесток и безжалостен… Но, несмотря ни на что, на невских берегах к Петру — особенное отношение.
Да простят меня жители других городов, тоже основанных царем-реформатором (а таковых в России на самом деле немало), но все‑таки именно в Северной столице к нему относятся по‑особенному тепло. Не просто как к преобразователю страны, а как к подлинному Отцу города. Для петербуржцев Петр Великий — прежде всего «наш Петр». Недаром блестящий исследователь той эпохи историк Евгений Анисимов как‑то раз заметил, говоря о жителях нашего города: «Все мы дети Петра…».
А ведь Евгений Викторович вовсе не апологет первого российского императора. Одну из своих книг он даже написал в форме ожесточенных дебатов двух оппонентов: один отстаивал европейский вектор развития России, второй — ее особый путь. И ни одному из них в итоге историк не присудил победы. По мнению Анисимова, обе позиции имеют равное право на существование, обе по‑своему верны…
— Принято считать, что Петр переделывал страну на западный манер, — отмечает историк Владимир Яковлев, знаток той эпохи. — Но, быть может, не меньше Петром двигала как раз уверенность в том, что он вовсе не переделывает и тем более не искажает историческую судьбу и предназначение страны, а стремится, как писал Алексей Толстой, «вогнать Россию в ее прежнюю, родную колею».
Не случайно так много восторженных характеристик Петра можно встретить у самых разных представителей европейских государств — от правителей, политиков, деятелей культуры до простых людей. Аристократ и придворный герцог де Сен-Симон после встреч с Петром заметил, что «своеобычность и разнородность присущих ему талантов и благородных помыслов делают его государем, достойным высочайшего восхищения даже самых отдаленных потомков…».
ФОТО Александра ДРОЗДОВА
По словам Яковлева, у Петра было здравое понимание «разности» между Россией и Европой: никаких особых иллюзий по поводу того, что Европа примет Московию в свои объятия, он не питал. Для Петра главным были интересы и судьбы страны в самом глубоком их понимании, можно сказать, стратегически-интуитивном.
Уникальное явление: Петр Великий — герой на все времена. В этом отношении он стоит в одном ряду с Александром Невским, Дмитрием Донским, Александром Суворовым… Своего рода «супермен» прошлого, реальные деяния которого теперь уже трудно отделить от мифа.
Ведь практически сразу же после смерти Петра его образ стал легендой, а сам царь-реформатор — культовой фигурой, на которую равнялись все дальнейшие правители России. Недаром Екатерину II называли продолжательницей дела Петра, а реформы Александра II по своему размаху сравнивали с деяниями первого российского императора.
Даже в то время, когда низвергали царей, к Петру Великому отнеслись с уважением. Да, в пылу революционных страстей в нашем городе были убраны несколько памятников Петру, причем в принципе не самых значимых, но ни у кого и мысли не было сбросить с пьедестала «Медного всадника». А как надежно укрывали его в самом начале Великой Отечественной войны, и какое воодушевление испытывали горожане, когда после освобождения Ленинграда от блокады памятник вновь засиял во всей красе!..
Кстати, до сих пор ведь нет четкого и однозначного ответа на вопрос: в честь кого же все‑таки назван наш город — основателя или его небесного покровителя?
Как отмечает краевед Алексей Ерофеев, все дело в том, что документа о том, в честь кого назван наш город, не существует. Поначалу он именовался и на голландский, и на немецкий манер, даже на греко-византийский — Санкт-Петрополис.
Многие исследователи полагают, что царь действительно назвал основанный им город в честь самого себя. Недаром Северную столицу именовали «Градом Петровым», а в обиходе зачастую просто Петербургом, без «Санкт». И когда ее переименовали в Петроград, без приставки «святой», в этом был свой смысл. Каждому было понятно: сей град — Петра!.. А ведь и действительно, разве недостоин государь Петр Алексеевич того, чтобы именно в его честь именовался наш город, его славное детище? И вообще, разве наша Северная столица — не самое главное его деяние?
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 103 (7186) от 09.06.2022 под заголовком «Все началось с Петра».
Комментарии