Сердце города. Игумен Александро-Невской лавры – о реставрации обители
«Александро-Невская лавра никогда не реставрировалась». Такие слова произнес Святейший Патриарх Кирилл, разговаривая не так давно с президентом России Владимиром Путиным. Они были широко растиражированы средствами массовой информации и стали, увы, источником кривотолков. Наш собеседник игумен Лавры епископ НАЗАРИЙ не скрывает радости: наконец-то государство обратило внимание на состояние обители. Ведь уже отреставрированы и Соловецкий монастырь, и Коневецкий, и Троице-Сергиева лавра.
ФОТО Александра ДРОЗДОВА
– Ваше Преосвященство, те, кто впервые услышал новость о предстоящей реставрации Лавры, могут удивиться: ведь за двадцать с лишним лет, прошедших со времени ее возвращения верующим, в ней уже столько сделано. Да и чисто визуально она выглядит сегодня достаточно благополучно...
– Все одновременно и так, и не так. Лавра действительно преобразилась и сейчас смотрится как никогда хорошо. Это связано в первую очередь с теми ремонтными работами, которые были проведены к ее 300-летию, отмечавшемуся в 2013 году.
Но надо понимать, что происходило здесь раньше. Когда в начале 1930-х годов от монастыря окончательно избавились, в его помещениях чего только ни размещалось: и общежития, и производственные мастерские ЦНИИ «Прометей», и станция переливания крови... Монастырь был просто изранен... И если Свято-Троицкий собор передали верующим в 1957 году, то возвращение остальных зданий растянулось на полтора десятка лет начиная с середины 1996 года.
Двадцать четыре года назад все начиналось с шести комнат, которые были переданы Лавре в Братском корпусе. Выглядели они печально: стены, выкрашенные масляной краской, старый порванный линолеум, пишущая машинка на столе... Даже списка братии не было, лишь один листочек в папке – решение Синода о восстановлении монастыря. Вот то, с чего мы начинали...
Первым в Лавру пришел архимандрит Кирилл, потом недолгое время обязанности наместника исполнял архимандрит Викентий. Они решали очень не простые свои задачи, но реальное начало работ выпало на мою долю.
Самое главное: нам удалось остановить процесс разрушения. Если было бы по-другому – мы бы просто потеряли Лавру. Производить работы было очень сложно, поскольку нам возвращали помещения отдельными порциями.
– То есть комплексная реставрация тогда была просто невозможна по объективным обстоятельствам?
– Конечно, но я отнюдь не считаю, что те годы, которые мы здесь прожили с середины 1990-х годов, были потрачены впустую. Все эти двадцать четыре года мы делали то, что могли. Что нам отдавали – то мы сразу и ремонтировали, стараясь максимально сохранить все, что уцелело от дореволюционной Лавры.
Троицкий собор уже при моем наместничестве ремонтировали несколько раз. Но это было прежде всего поддержание его в должном состоянии. Вот сегодня обойтись текущими ремонтами уже невозможно. Настоящая реставрация должна начинаться с «подошвы», с основания. С южной стороны Троицкого собора есть трещина, которая идет с фундамента...
Кстати, вы знаете, что такое «глиняный замок»? В Лавре ведь все было построено по уму. Утрамбованную, перемешанную с песком белую глину метровым слоем укладывали вокруг фундамента здания, на всю его высоту, обеспечивая тем самым гидроизоляцию. А что происходило, когда в Лавре находились производственные помещения и другие учреждения? Если требовалось провести теплоцентраль или воду – долбили дыру в фундаменте, и потом никто не думал о том, что надо восстановить глиняный замок... Теперь все это дает о себе знать.
Поэтому ремонт – это поддержание в надлежащем состоянии. Когда мы переходим на уровень реставрации, то говорим о раскрытии памятников, о проявлении их историко-культурного и художественного потенциала. Памятник должен не только выполнять ту функцию, ради которой он был построен, он должен быть еще и открытой книгой, которая бы рассказывала о его судьбе. Конечно, Лавра – это в первую очередь монастырь, но она еще и архитектурный комплекс, история которого неразрывно связана с историей страны.
Спасает то, что Лавра в целом была очень качественно, надежно построена. Все-таки к ней приложили руку лучшие архитекторы, да и возводили ее на государственные деньги – тогда это никого не смущало. Поэтому фундаменты и стены клали на века, и сегодня у нее еще очень большой запас прочности – несмотря на все, что происходило в ХХ веке.
– В будущем году – 800-летие со дня рождения Александра Невского. Юбилей помог началу реставрации?
– Конечно. Именно это дата стала неким побудительным моментом к тому, чтобы задуматься и начать готовить комплексный проект.
Слава Богу, наконец дождались реставрации, что и на нас обратили внимание. Ведь наша Лавра одна из двух обителей такого высокого ранга на территории России. А кроме того, она мировой памятник, входит в Список всемирного наследия ЮНЕСКО. С точки зрения международного престижа реставрация тоже имеет огромное значение, чтобы никто не посмел упрекнуть нас, что мы не бережем собственное национальное достояние...
Сегодня Александро-Невская лавра – духовное сердце Петербурга, но оно, если можно так выразиться, пока не очень здоровое. Ему надо как можно быстрее прийти на помощь, чтобы его «вылечить».
И нельзя, на мой взгляд, молчать о том, что Лавра до сих пор не полностью передана Церкви. Именно о такой передаче говорилось в указе первого президента России Бориса Николаевича Ельцина. До сих пор распоряжение главы государства не выполнено.
– Современная братия монастыря – кто эти люди?
– Монахов около пятидесяти. В основном все они имеют высшее образование, причем нередко даже по два, иногда и по три. Как светское, так и духовное. Я, например, по светскому образованию – агроном, биолог...
Помимо того что братия занимается духовным служением, она еще и ведет все хозяйство. Есть еще трудники, работающие при монастыре. Зачастую это люди, попавшие в тяжелую жизненную ситуацию, оставшиеся без семьи, без жилья, и жизнь при монастыре служит для них единственным спасением. Мы помогаем им небольшим вспомоществованием, предоставляем еду и кров.
Если кто-то думает, что мы тут купаемся в роскоши, то глубоко заблуждается. Мы живем по средствам. Лавра сама зарабатывает на свое существование. У нас есть собственное издательство, действует ювелирная мастерская, которая работает с драгоценными металлами. Она создает культовые предметы обихода, которые являются произведениями искусства. Есть швейная мастерская, фарфоровое производство, где изготавливают сувениры с нашей символикой. Иконописная мастерская не только обеспечивает Лавру, мы еще пишем для других храмов.
Едва ли десятую часть поступлений составляет помощь меценатов и благотворителей. В свое время, к трехсотлетию Лавры, нас поддержал «Газпром»: благодаря ему были отремонтированы фасады...
Для меня Александро-Невская лавра не первое место, где я занимаюсь реставрацией. До этого были Выборг, подворье Валаамского монастыря в Петербурге, Коневский монастырь. Но я могу сказать, что только в Лавре мне посчастливилось увидеть реальные результаты трудов.
В свое время, будучи настоятелем островного монастыря, я сказал покойному Святейшему Патриарху Алексию II, что принадлежу к числу игуменов-«мусорщиков», и так уж случилось, что до сих пор моя главная забота – вынести сор прежних лет, а если Бог благословит, то предотвратить дальнейшее разрушение и восстановить порушенное.
– Сколько времени потребуется, чтобы осуществить намеченный проект реставрации?
– При бесперебойном финансировании – думаю, как минимум десять лет. Уверен, что имеющие огромный опыт Центральные научно-реставрационные проектные мастерские, которые готовят реставрацию Лавры, а затем будут осуществлять и сами работы, превосходно справятся с поставленной задачей.
Все материалы о реставрации Александро-Невской лавры.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 237 (6835) от 25.12.2020 под заголовком ««Сердце Петербурга» ждет скорой помощи».
Комментарии