Время не любить. В МДТ – Театре Европы сыграли «Братьев Карамазовых»
В МДТ – Театре Европы состоялась долгожданная премьера спектакля «Братья Карамазовы». Преграждавший ей путь на сцену карантин вынужден был отступить под натиском застоявшейся энергии артистов и зрителей, благодаривших авторов спектакля бурными и продолжительными – без всяких кавычек – аплодисментами.
ФОТО предоставлено пресс-службой МДТ
Аплодисменты вспыхивали не раз и по ходу действия, настолько непривычными предстали характеры, отношения, реакции героев.
В финале отдельных «браво» удостоился – вполне заслуженно – художник по свету Дамир Исмагилов. Благодаря ему театру нет нужды охотиться за «Золотыми софитами», ибо у них имеются свои – целая стена прожекторов, живущая своей непредсказуемой жизнью, и у одного из софитов здесь чуть ли не главная роль. Кружа над сценой, он солирует, высвечивает самое важное, замирает на том, кого надо рассмотреть и выслушать персонально. Благо в спектакле всего семь персонажей.
Первый в их ряду – Алеша Карамазов (Евгений Санников), который снимает с себя монашескую рясу, облачаясь в черный свитер и поношенное пальто, чтобы пойти в мир, который нужно спасать.
Мир оглушает его разгульным кабацким весельем. А нас заставляет по-новому взглянуть на знакомую семейку, чьи имена за сто с лишним лет стали нарицательными. Федор Карамазов в исполнении Игоря Иванова вовсе не слюнявый сластолюбец, а, можно сказать, философ полнокровной жизни. Иван (Станислав Никольский) – его законный наследник, иронический ум, развивающий его идеи больше в теории, чем на практике. Дмитрий (Игорь Черневич) влиянию отца противится, конфликтует с ним, бунтует, но, по сути, карамазовской крови в нем не меньше, чем в отце. Среди героев нет монстров, они все несут свою «правду», ее можно понять, но принять – едва ли...
Смердяков решен Олегом Рязанцевым не столько как один из братьев, не как тень Ивана. У него своя голова на плечах и свои счеты с Федором Павловичем. Он стыдится роли униженного и оскорбленного. Однако гены берут свое, и миссией «карающего меча» он вполне по-карамазовски упивается.
В спектакле немало отсылок к другим текстам писателя. Лев Додин – автор пьесы и постановщик – в очередной раз выступает как большой знаток и собеседник Достоевского. На его творческом пути были «Кроткая» и «Бесы». Студенческий спектакль по «Братьям Карамазовым» видели далеко не все театралы, но это тоже веха (не менее значимая, чем «Братья и сестры») на пути Додина и его учеников.
Прошло почти сорок лет со дня той премьеры в Учебном театре. Герои сильно изменились, поменялось и отношение к роману режиссера. В антракте Татьяна Рассказова – несравненная Грушенька из дипломной постановки – не без грусти сказала, что тогда они страсти рвали в клочья, артисты были молоды и играли про любовь.
Нынешняя версия «Карамазовых» – про мир без бога и без любви. И если Достоевский предвидел трагические последствия вседозволенности, то Додин ставит диагноз сегодняшнему состоянию общества.
Недаром Грушенька (Екатерина Тарасова) и Катерина Ивановна (Елизавета Боярская), столь разные внешне, – один и тот же тип женщины-вамп, женщины-мстительницы. В тексте к тому же есть намеки и на Настасью Филипповну, которая им, конечно, близка и по духу, и по судьбе. Женская тема предстала и в комическом аспекте, что от души поддержали зрители. Юмор в этом спектакле был далеко не лишним. Обычно «Карамазовы» решаются в мрачных тонах... А поскольку Додин поставил спектакль во всех отношениях минималистский (счастливо избавив нас и от Великого инквизитора, и от красоты, которая спасет мир, и от слезинки ребенка, от всех расхожих фраз, общих мест и побочных сюжетов), то история получилась компактной, жестко и безжалостно прочерченной, современной по форме и смыслу. Бесшабашная жажда наслаждений, цинизм, безверие, агрессия упорно толкают людей в объятия апокалипсиса.
В финале Алеша покидает мир, где все дозволено, где «раскинулось небо широко» и человек проходит, как хозяин, по головам и жизням всех, кто попадается ему на пути. Он выжил, уцелел, карамазовщина лишь слегка мазнула его по щеке, он подставил другую, было больно, но не смертельно. Спасся ли? Вопрос остается открытым. Всех прочих героев стена с сияющими софитами (придуманная сценографом Александром Боровским, но напоминающая стену Эдуарда Кочергина из давней трилогии о царях) буквально сметает со сцены.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 214 (6812) от 24.11.2020 под заголовком «Время не любить».
Комментарии