В Шереметевском дворце открылась выставка «В круге Дягилевом»
В Шереметевском дворце, филиале Музея театрального и музыкального искусства, открылась выставка «В круге Дягилевом». Это центральное событие XI международного фестиваля «Дягилев. P. S.».
ФОТО Александра ДРОЗДОВА
– Только посмотрите на всю эту роскошь! – директор Театрального музея и арт-директор фестиваля Наталья Метелица обвела рукой висящие в зале многочисленные портреты. – Нам очень хотелось, чтобы именно Сергей Павлович Дягилев стал главным героем выставки. Но сделать это нужно было через портреты людей, которых он собирал вокруг себя, увлекая своими идеями. Собрать такой круг на одной выставке не удавалось никому – уж поверьте мне как историку театра.
По словам Натальи Ивановны, именно харизматичная личность знаменитого импресарио Дягилева, окружающий его имя по сей день ореол славы «позволили продраться через минное поле ковида, когда рушились все договоренности, закрывались границы, музеи и театры и никто не знал, что будет завтра».
Думаю, дело и в личности самой Натальи Метелицы – беззаветно любящей искусство, энергичной и бесстрашной. У нее не раз получалось сделать невозможное возможным.
Над проектом музей начал работать только в июле. И вот результат: 135 экспонатов из 25 коллекций – шести частных и 19 государственных. Из Третьяковки, ГМИИ им. Пушкина, Центра имени Жоржа Помпиду, фонда Chanel, музеев Италии, Испании, Франции – европейских стран, наиболее сильно пострадавших от эпидемии.
– За каждым из 135 экспонатов стоит своя история, масса затраченных усилий, нервов, кропотливая работа. Думаю, организацию этой выставки в такое время, как наше, можно назвать подвигом музейного сообщества, – сказала Наталья Ивановна, как раз в эти дни ставшая офицером французского ордена Искусств и литературы.
Выставка условно делится на 12 кругов – 12 сюжетов. Круг за кругом мы проходим за Сергеем Дягилевым весь его путь. От «Начала. Петербург» до «Невозвращения блудного сына» и «Смерти в Венеции».
– Обратите внимание, в дизайне экспозиции, созданном музейным художником Юрием Сучковым, важен момент полукружий, они задают посетителям направление, ритм, мы движемся, словно по волнам нашей памяти, – заметила Наталья Метелица.
Посетитель движется, качается на волнах, от одного события жизни импресарио, сделавшего русскую культуру достоянием всего мира, к другому. От создания журнала «Мир искусства» и первых выставок до грандиозных балетных сезонов, покоривших мир. От свинцовых волн Невы и Фонтанки до бирюзовой венецианской лагуны.
Шереметевский дворец стоит как раз на Фонтанке. Чуть дальше, если перейти Невский, находилась когда-то редакция журнала «Мир искусства». Вокруг него Дягилев и Бенуа на рубеже XIX – XX веков собрали всех самых талантливых художников, писателей, поэтов, философов. С них, блистательных петербуржцев, и начинается выставка. Портреты Михаила Кузмина, Валентина Серова, Александра Бенуа...
Дальше – первые шаги «Русских сезонов». Тающий в воздухе силуэт застывшей в арабеске Анны Павловой запечатлел на афише Валентин Серов, первый портретист той эпохи. Рядом – портрет балерины работы Василия Шухаева, где она предстает не воздушной сильфидой, а вполне крепкой мускулистой особой.
Несколько портретов балерины Иды Рубинштейн – похожей на восточного идола красавицы, блиставшей в дягилевских балетах «Клеопатра» и «Шехерезада». Ее знаменитый «обнаженный» портрет кисти Валентина Серова хранится в Русском музее. В Шереметевском мы видим эскиз. Изломанная, необычайно худая, ее фигура похожа на какой-то иероглиф, в котором закодирована сама суть стиля модерн.
А еще здесь выставлен редкий портрет этой танцовщицы в восточном одеянии, запечатленной Бакстом в профиль. Портрет приехал из Парижа из частной коллекции Мишеля Камидиана. Необычная внешность этой женщины вдохновляла Бакста. Он с упоением придумывал для нее фантастические восточные наряды – тюрбаны с перьями, шаровары, платья, напоминающие хвост павлина. В них была заключена и философия цвета, присущая художнику. «На печальный зеленый я кладу синий, полный отчаяния... Есть красные тона торжественные и красные, которые убивают... Художник, умеющий извлекать пользу из этих свойств, подобен дирижеру...» – писал Бакст. С его легкой руки Ида Рубинштейн стала иконой стиля. Чтобы представить себе ее популярность, достаточно сказать, что по мотивам «Шехерезады» выпускали даже... булавки для волос: красная и синяя эмаль с вкраплением сапфиров и изумрудов на фоне тусклого зеленоватого золота.
Жан Кокто тоже присутствует на выставке как часть грандиозного дягилевского мира. Его портрет выполнен французским художником Жак-Эмилем Бланшем. Будущий поэт, сценарист, режиссер запечатлен совсем молодым.
Вот как вспоминал Кокто об этом герое:
«Я был в том абсурдном возрасте, когда каждый мнит себя поэтом, и видел, что Дягилева мои успехи не особо впечатлили. Я спросил его об этом, и он мне ответил: «Удиви меня! Я жду, чтобы ты меня удивил!». Эта фраза спасла меня от карьеры яркого ничтожества. Я быстро осознал, что такого, как Дягилев, невозможно удивить за пару недель. В этот момент я решил умереть и заново родиться. Рождению предшествовали долгие муки. Этим разрывом с духовным легкомыслием я, как и многие другие, обязан этому огру, этому священному монстру, желанию удивить этого русского принца, которого жизнь устраивала, только пока в ней происходили чудеса».
Рядом – рисунки самого Кокто. Прибывший из Парижа рисунок, запечатлевший Шанель, портрет Вацлава Нижинского и знаменитая афиша дягилевских сезонов в парижском театре Шатле – похожая на сомнамбулу Тамара Карсавина в «Видении розы».
Открой глаза и отпусти на волю
Пугливых снов и радость,
и смятенье.
Я здесь, смотри, я снова здесь,
с тобою,
Я – розы с платья бального
виденье...
Розой был Вацлав Нижинский. Для него Бакст сделал облегающий костюм, весь усыпанный шелковыми лепестками, окрашенными в различные оттенки розового, лилового, красного. Лепестки художник вырезал из ткани всегда сам. Некоторые из них были тугими, упругими, другие свисали свободно, закручиваясь, будто слегка увядшие. Эти лепестки приходилось каждый раз нашивать на облегающий комбинезон заново.
Публика в Париже, завороженная балетом, в котором Нижинский являлся прекрасным призраком, жадно ожидала его фантастический прыжок в самом финале: он, вопреки законам гравитации, перелетал через всю сцену. Впрочем, впечатление поразительной легкости было обманчивым, Ромола Нижинская вспоминает, как за кулисами Вацлава ожидали несколько человек, один из которых сразу приступал к массажу сердца, а второй прикладывал к его лицу мокрые полотенца.
Женитьба Нижинского на Ромоле разбила сердце Дягилева.
Еще одно открытие – портрет Миси Серт, урожденной Марии Годебской, кисти Пьера Боннара.
– Она приехала к нам из Испании, из Мадрида, из Музея Тиссен-Борнемисы, – рассказала Наталья Метелица. – Изумительная красавица, которую называли «пожирательницей гениев», а еще – «королевой Парижа». Женщина необыкновенной душевной силы, мощи.
«Ты единственная женщина, которую я мог бы любить», – говорил ей Дягилев.
Мися Серт предпочитала выходить замуж за богатых людей. С Дягилевым она дружила, как и с Габриэль Шанель, знаменитой французской модельершей, чья звезда тогда была в апогее. Картина Боннара 1908 года «Мися в будуаре» показывает красавицу в пышном платье на фоне сверкающих зеркал и затянутых атласом стен. На одно плечо накинут мех, на груди – пышная роза. Поль Верлен в посвященных Мисе стихах сравнивал ее с розой. Она считается прототипом героини романа Жана Кокто «Самозванец Тома» и двух персонажей романа Марселя Пруста «В поисках утраченного времени» (княгини Юрбелетьевой и мадам Вердюрен).
Смерть настигла Сергея Дягилева в Венеции, он умирал в отеле. Похоронить его было бы не на что, но на помощь пришли Мися Серт и Габриэль Шанель.
В последней комнате – прощание с маэстро. Звучит Adagietto из Пятой симфонии Малера, как в фильме Висконти «Смерть в Венеции». На экране – оживленная фотография. Плывут по лагуне черные гондолы, на одной стоит гроб с телом Дягилева. Рядом, на постаменте, скульптурный портрет маэстро, созданный Левоном Лазаревым. Человек, которому удалось удивить мир, показав красоту русского искусства, упокоился на кладбище Сан-Микеле.
Но и сегодня заложенные им когда-то идеи продолжают влиять на искусство, будь это живопись или балет.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 211 (6809) от 19.11.2020 под заголовком «Священное чудовище, русский принц».
Комментарии