В Мариинском театре представили новую версию оперы «Ночь перед Рождеством»
На Исторической сцене Мариинского театра показали новую сценическую версию оперы «Ночь перед Рождеством» Н. А. Римского-Корсакова, взяв за основу постановку Ольги Маликовой, раскрыв некоторые купюры и подретушировав ее танцами Ильи Живого. Работа художника по свету Глеба Фильштинского стала отдельным «спектаклем в спектакле».
@ Мариинский театр. Фотограф Наташа Разина. 2021 г.
Кто видел работу режиссера Маликовой в Концертном зале, отличий найдет не так уж и много. В руках хореографа Ильи Живого, кому маэстро Гергиев решил доверить еще и оперную режиссуру, в какой молодой человек не имел опыта, персонажи стали двигаться намного больше. Это придало им черты мультяшных кукол на шарнирах, как будто анимировало действие. В остальном все осталось на своих местах – так, как в 2008 году было задумано уже упомянутым режиссером Маликовой.
Тогда в Концертном зале сценография Ксении Пантиной и Варвары Евчук смотрелась куда более выразительно и объемно, вдохновенно окутав пространство деревянного зала заснеженными домиками-облаками. Светящиеся окошки в них поэтично ассоциировались со звездами на небе, уводя воображение зрителей в заоблачные дали. Адаптация массива декораций и на Исторической сцене прошла вполне успешно, пусть и потеряв 3D-эффект, обретя более привычное традиционное измерение с видеопроекциями. Хореографической смелости Ильи Живого хватило разве что на обучение оперных солистов элементам народного танца, ну и еще некоторым ансамблевым танцевальным изяществам. Но уже в картине песен и плясок звезд, где ему, казалось бы, можно было развернуться, обнаружился банальный набор скучных, словно на детских утренниках, танцев.
Наверное, в какое-нибудь более благополучное время от передачи «Ночи перед Рождеством» в руки нового режиссера ждали бы чего-нибудь эдакого, более провокативного. Но не в этот раз, когда так хочется погрузиться в самую простодушную сказку, где все хорошо кончается. Поэтому счастью даже самых искушенных зрителей не было предела, когда после волшебного вступления Солоха (Юлия Маточкина) и Черт (Андрей Зорин) договорились украсть месяц (а маэстро Валерий Гергиев воспринимался как Звездочет из «Золотого петушка», раскинувший перед публикой волшебное звездное небо). Меццо-сопрано Юлия Маточкина в одной из главных женских партий смотрелась и слушалась, как будто всю жизнь тем только и занималась, что лепила вареники, делала горилку и пела рождественские колядки.
Жаль только, что суперзанавес безжалостно съедал часть звука у певцов. И очень скоро стало понятно, что не только простодушная магия постановки и сценографии заставляла забыться сказочным сном, но музыка была главной песенной ворожеей. Римский-Корсаков написал оперу, снова глубоко вздохнув после не очень удачной попытки большой оперы-балета «Млада». И написал он ее, словно сюиту разных многокуплетных песен с мгновенно запоминающимися мотивами, которые, как кажется, могут и должны петь не только те, кто прошел основательную академическую школу, но и певцы с зычным народным вокалом. Тенор Сергей Скороходов в партии Вакулы был одним из ярких примеров такого микста оперного и эстрадно-народного душевного пения, за счет чего этот образ обрел особую витальную силу.
Удивляться не приходилось: такой исполнительский стиль диктовала сама музыка. Композитор словно решил проверить на прочность застоявшийся оперный жанр, смешав его с настоем народного мелоса. Опера вышла из этого испытания победительницей, доказав, что может быть и такой – румяной и бодро-танцевальной. Сюжет Гоголя помог проникнуть в партитуру и вечно провоцирующей нечистой силе, которую лихо обуздал честным крестом кузнец Вакула. Участие чертей подстегнуло композитора создать успешный образец редкой для той эпохи комической оперы. Поверить в нечистую силу пришлось, когда в одном из премьерных показов ровно в момент финала бесовской колядки в оркестровой яме на пару мгновений полностью погас свет. Впрочем, музыканты, не смутившись, продолжили играть.
Сцена Солохи с вереницей малоросских мужичков – Головой, Дьяком и Чубом, каждого из которых Римский-Корсаков наделил личной интонационной характеристикой, «нарисована» композитором с великолепным юмором. И Станислав Трофимов (Чуб), и Александр Никитин (Голова) в традиционных костюмах воспринимались, словно жители, специально выписанные из тех гоголевских земель. А обольстительные распевы похотливого дьяка Осипа Никифорыча (тенор Евгений Акимов), пародирующие нечто анахроничное восточно-византийское, запомнились как рискованная почти политическая карикатура.
На премьере партию Оксаны исполняла Елена Стихина – рекордсменка этого сезона, успевшая в короткие сроки выучить и исполнить ряд разнообразных партий, демонстрируя в каждой уникальную универсальность и голоса и актерских данных. Ее вокальные способности и яркие внешние данные пригодны для разных женских образов, выявляя в них и общее вечно женственное, и частное. Но и сопрано Жанне Домбровской с ее чувственным тембром и природным кокетством пришелся по фигуре тулупчик дивчины Оксаны, заставившей Вакулу с риском для жизни смотаться в столицу за царскими черевичками на радость малоросских дивчат и парубков.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 8 (6846) от 20.01.2021 под заголовком «Опера с горилкой».
Комментарии