В Филармонии отметят 85‑летие симфонии Дмитрия Шостаковича
85‑летие симфонии Дмитрия Шостаковича будет отмечено концертом в Большом зале Филармонии 18 ноября. Прозвучат также симфонические фрагменты из оперы «Любовь к трем апельсинам» и Третий фортепианный концерт Прокофьева. За дирижерским пультом Заслуженного коллектива республики — Николай Алексеев, солист — лауреат Конкурса имени Чайковского Дмитрий Шишкин.
ФОТО Pixabay
Что могли ждать от Шостаковича в 1937 году, когда шли судебные процессы «вредителей», «врагов народа»? Что могли ждать от Шостаковича после «Сумбура вместо музыки» и «Балетной фальши» — погромных статей в «Правде» о его опере и балете? От композитора, под давлением «сверху» вынужденного отменить премьеру Четвертой симфонии? Что‑то вроде «псалма покаянного» — кантату о великом вожде или о великой партии?
А Шостакович 18 апреля 1937 года начинает эскизы Пятой симфонии. Работа подвигалась быстро: через полтора месяца были готовы три части (гениальное Largo сочинено за три дня!), а к 20 июля партитура завершена. Премьера, состоявшаяся в Ленинградской филармонии 21 ноября 1937 года под управлением молодого дирижера Евгения Мравинского, прошла с ошеломляющим успехом. Восторженная овация зала длилась более получаса: ленинградцы со слезами на глазах аплодировали симфонии. Мравинский поднял партитуру высоко над головой. После концерта великий старец легендарный тенор Иван Васильевич Ершов в дирижерской гостиной опустился на колени перед тридцатилетним композитором: «Ваша симфония мне душу перевернула!».
От упреков в субъективизме, интеллигентском «самокопании» симфонию спасли рецензии видных деятелей культуры. Слова Алексея Толстого о том, что тема Пятой симфонии — «становление личности», повторил композитор в статье «Мой творческий ответ». В интервью перед московской премьерой в январе 1938 года Шостакович сказал: «Мне хотелось показать в симфонии, как через ряд трагических конфликтов большой внутренней душевной борьбы утверждается оптимизм как мировоззрение».
Спустя годы исследователь заметит: «Очевидна несоизмеримость смысла музыки и авторского комментария к ней. Последний призван «запутать след», защитить музыку…» (Инна Барсова). После премьеры в кулуарах повторяли: «Ответил, и хорошо ответил!». Передавали слова Бориса Пастернака: «Подумать только, сказал все, что хотел, и ничего ему за это не было!». Что же сказал Шостакович своей Пятой симфонией?
В Четвертой симфонии композитор пророчил и оплакивал свою личную судьбу художника-творца. Годом позже в Пятой симфонии Шостакович впервые придет к осознанию общей судьбы отдельного человека и человечества. Именно в Пятой, с ее высочайшей этической наполненностью, с ее глубоко человеческим содержанием и вместе с тем классической соразмерностью и стройностью, Шостакович-симфонист впервые выпрямился во весь свой исполинский рост. С Пятой симфонией вошел в наш духовный мир художник-дирижер Евгений Мравинский, соавтор Шостаковича, разгадавший его замысел и дирижировавший подлинно трагическую коду финала симфонии, вопреки декоративным авторским декларациям об «оптимистической трагедии».
Анна Ахматова надписала на книге своих стихотворений, подаренной композитору: «Дмитрию Шостаковичу, в чью эпоху я живу». Мы слышали голос Шостаковича — задолго до того, как появились первые самиздатовские свидетельства о ГУЛАГе, задолго до жадно читаемых подцензурных публикаций в «Новом мире» Твардовского… Шостакович все сказал своей музыкой, он был властителем дум просвещенного сообщества в СССР.
Начальные такты симфонии — своеобразный эпиграф, бросающий отсвет на развертывающуюся трагедию. Философски углубленная, ритмически напряженная главная тема неузнаваемо преображается, обретая черты зловещего гротескного марша… Грубоватый «деревенский» юмор скерцо оттеняет эмоциональную и философскую насыщенность первой части… Вершина трагедийного симфонического цикла, его этический центр — Largo, третья часть, открывающаяся сосредоточенным и тихим хоралом струнных. В череде печальных и возвышенных мелодий выделяется лирическое соло гобоя: оно достигает высот трагического пафоса в напряженной декламации виолончелей…
Финал врывается под грохот литавр энергичной поступью медных. Ей контрастирует горделивая мелодия — сперва в «фанфарном» призыве трубы, затем в мощном гимне струнных и деревянных духовых, в благородном тембре валторны. Неуклонный подъем, напряженное, до боли мучительное преодоление-нарастание разрешается ослепительно-ярким светом — мажорно преображенной главной темой. Но удары «оголенных» литавр и большого барабана в последних тактах симфонии обнажают «двойное дно» финала. За внешним ликованием-официозом таится трагедия, за пресловутым «становлением личности» — смертельное противостояние личности жестокому веку.
Пятая симфония Шостаковича — подобно Девятой Бетховена или Шестой Чайковского — не порядковый номер. Это имя собственное!
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 216 (7299) от 17.11.2022 под заголовком «Пятая Шостаковича — имя собственное».
Комментарии