В Эрмитаже работает выставка «Русский авангард. Искусство для нового мира»
В Эрмитаже до 26 марта открыта выставка «Русский авангард. Искусство для нового мира».
ФОТО Александра ДРОЗДОВА
Идеологи коммунизма, включая Ленина и наркома просвещения Анатолия Луначарского, считали, что нужно преобразовать окружающую среду, а уж она‑то сформирует сознание и так возникнет новый человек. Карт-бланш был отдан мастерам русского авангарда, искусство которых оказалось в первые годы созвучно революции.
Открывают выставку, расположившуюся в манеже Малого Эрмитажа, картины авангардистов — эскиз к «Композиции V» Василия Кандинского, «Черный квадрат» и «Супрематизм» Казимира Малевича… Есть немного тканей с тракторами и аэропланами вместо цветочных и геометрических орнаментов. На фоне увеличенной фотографии знаменитой пары художников — Александра Родченко и Варвары Степановой — реконструкция созданных ими костюмов в стиле «прозодежда». Кстати, смотрятся современно, по‑моему, мы в большинстве своем сейчас так и одеваемся.
Но все‑таки в основе выставки — знаменитый агитационный фарфор, рожденный революцией, из фондов отдела «Музей Императорского фарфорового завода» Эрмитажа.
В марте 1918 года Императорский фарфоровый завод был передан в ведение Народного комиссариата просвещения. И началась любопытнейшая глава в его истории. Первым «произведением монументальной пропаганды» стало крупное юбилейное блюдо по рисунку Сергея Чехонина к октябрю 1918 года с изображением герба РСФСР в цветах. Предполагалось наладить массовый выпуск агитационного фарфора с рисунками, созданными Чехониным, Николаем Суетиным, Казимиром Малевичем, сделав его доступным для широких народных масс. Чтобы, так сказать, поглощали революционные лозунги на завтрак, обед и ужин. Не вышло. Фарфоровые изделия, оформленные авангардистами в новом, революционном, стиле, выпускались совсем небольшими тиражами, до «ширнармасс» не доходили, зато представляли советскую Россию на международных выставках. Именно поэтому до сегодняшнего дня дошло так много дореволюционного фарфора, который хранится во многих семьях. А вот агитационный — большая редкость.
Кстати, создавали его не только художники-авангардисты. Кому‑то, как Рудольфу Вильде, чтобы выжить, пришлось «перековаться». Судьба его удивительна. Вильде учился в Рисовальной мастерской при Прохоровской (Трехгорной) мануфактуре в Москве (начало 1890‑х), а затем в училище технического рисования барона Штиглица в Петербурге (1894 – 1899). Окончил со званием «ученый рисовальщик», затем отправился как пенсионер училища в Европу, чтобы продолжить образование, жил в Германии, Франции, Италии.
Вскоре после возвращения в Петербург ему улыбнулась судьба. Императрице Александре Федоровне понравились его акварели, она приобрела несколько. Затем Вильде предложили работу на Императорском фарфоровом заводе. В 1905 году он начал трудиться там в должности рисовальщика-композитора, а в 1906-м возглавил живописную мастерскую завода. Эскизы для фарфора и хрусталя, созданные Вильде, представляют квинтэссенцию стиля модерн и неорусского стиля.
Как и для многих жителей России, революция стала для Рудольфа Вильде разломом, разделившим жизнь на две половины. Он остался на заводе и стал работать в стиле авангард. «Победа трудящихся 25 октября», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», «Победа трудящихся. 1917 – 1920», «Спасти революцию — помочь голодающим», «Да здравствует IX съезд» и тому подобные лозунги мы видим на тарелках, блюдах, чашках, выполненных им. Дар рисовальщика-композитора остался при нем. И как когда‑то он виртуозно сочетал цветы и райских птиц, так позже — атрибуты революционной эпохи: серпы и молоты, шестеренки, дымящие заводские трубы, плуги. Поначалу все складывалось благополучно. Вроде бы вписался в новую жизнь. Но в 1938 году 70‑летний художник был арестован и вскоре расстрелян.
А вот как сложилась судьба Николая Суетина, художника круга Малевича, тоже работавшего над созданием нового быта для нового человека. Он проектировал грандиозные павильоны СССР на международных выставках в Париже и Нью-Йорке, оформлял интерьеры, придумывал рисунки для обоев и тканей, из которых шили платья для комсомолок, оформлял города в духе революционной эстетики.
В 1922 году Суетин пришел на бывший Императорский фарфоровый завод по приглашению Николая Пунина. А в 1923‑м на Невском в бывших фарфоровых магазинах Корнилова появились супрематические «получашки» и чайники, чья форма была придумана Малевичем, а роспись сделана Суетиным и Ильей Чашником. На заводе, где в 1932‑м стал главным художником, Николай Суетин проработал до 1954 года.
Он тоже создавал новые формы, в основе которых лежали принципы супрематизма. Например, вазы-архитектоны, которые искусствоведы часто называют «суетонами». Подробнее о формотворчестве художника можно узнать в Главном штабе на посвященной Суетину выставке «Крокус».
— Выставка, с одной стороны, рассказывает о том, как такая хрупкая вещь, как фарфор, сохранила традиции русского авангарда лучше, чем другие жанры искусства. С другой — она про то, что русский авангард, как и мировой, собирался перестроить всю жизнь, а не просто поражать людей необычными картинами… Мотивы, линии, традиции дошли до сегодняшнего дня. Мы видим, что ничего не прервалось. Рукописи не горят, а фарфоровые чашки на самом деле не бьются, — сказал генеральный директор Государственного Эрмитажа Михаил Пиотровский.
В созданных на заводе в двадцатые годы тарелках, чашках, блюдцах — великая советская мечта о создании нового человека. А в том, что получилось не вполне, художники не виноваты.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 6 (7335) от 16.01.2023 под заголовком «Рукописи не горят, чашки не бьются…».
Комментарии