«Слушаю свое сердце». Актриса Валентина Панина — о театре и главных ролях
Сегодня, 6 октября, отмечает юбилей заслуженная артистка России, одна из ведущих актрис Театра им. В. Ф. Комиссаржевской Валентина Панина. Накануне знаменательной даты Валентина Викторовна ответила на вопросы театрального критика Светланы Рухля.
Валентина Панина в спектакле «Я вернулся в мой город…» / Фото предоставлено пресс-службой Театра им. В. Ф. Комиссаржевской
- Валентина Викторовна, с Театром им. В. Ф. Комиссаржевской вас связывает более тридцати лет.
- В моей жизни был серьезный кризисный момент и как-то в ВТО (Всероссийское театральное общество – Ред.) ко мне подошел Рубен Сергеевич Агамирзян и спросил: «Валя, тебе что, плохо? Приходи к нам в театр - у нас хорошо». И я пришла. И ни разу в жизни об этом не пожалела. Рубен Сергеевич опекал меня, подходил, спрашивал: «Тебя никто не обижает?! Скажи мне, если что!». Я была ошарашена… Потом узнала, что он об этом спрашивал не только меня. Добрый, талантливый, любящий театр и людей в нем, любимый Человек.
Первая моя роль была в «Полоумном Журдене» (пьеса М. Булгакова по комедии Ж. Б. Мольера «Мещанин во дворянстве» - Ред.) - там были заняты чудесные актеры! Веселый ироничный Боренька Соколов в главной роли, мой партнер Володя Летенков - светлая благодарная память о котором живет в моей душе.
- Что было главным в Рубене Сергеевиче?
- Он говорил очень простые правильные вещи. О том, что за стенами этого дома, как он называл наш театр, могут происходить самые разные события - хорошие, плохие, трудные, невыносимые. И наша жизнь может складываться по-разному. Но приходя в театр, мы должны понимать, что существуем здесь друг для друга и для зрителя. И если нам интересно друг с другом, то будет интересно и зрителю; если мы любим то, ради чего приходим, то будем спасаться в этом доме от невзгод и будем нужны окружающим. Нужность – одно из самых важных качеств, необходимых человеку. Для дела, для жизни, для любви. Эти слова стали моими «алыми парусами». Мне они давали надежду и силу. Я прекрасно понимала, что пришла в театр, где работали звездные актрисы Наталья Орлова, Татьяна Самарина, Наталья Четверикова, и у меня хватило разума принять это как данность. Постепенно возникла и душевная близость,
- Не было ревности, зависти — подсознательной?
- Что вы! Никогда! Что мне давалось, тому я была рада. Это, вообще, моя жизненная позиция, что мое, то мое. Чужое не будет моим, и это не я решаю, а там – наверху, за облаками. Мне это давало чувство удовлетворенности. Да, и то, что у меня есть: это так много! И любимый город, о котором я мечтала, живя в Сибири, учась в Москве, как о каком-то фантастическом неведомом городе, в котором красота немыслимая и люди – ленинградцы – особенные.
Сцена из спектакля «Французские штучки» / Фото предоставлено пресс-службой Театра им. В. Ф. Комиссаржевской
- Вы в Ленинграде, впервые, когда побывали?
- В девятом классе. Это была поездка для тех, кто хорошо учился. А я училась всегда хорошо (улыбается). Ой, за нами ведь в Царском Селе цыгане гонялись!
- Как это?
- Учителя отправили нас на экскурсию, с напутствием: «Ведите себя прилично», а сами пошли по магазинам. А нас цыгане «разобрали». По одному человеку. Мне цыганка говорит: «Что ты такая худая? Это порча на тебе, потому что деньги у тебя заговоренные. Ну-ка, давай их сюда: мне они не нужны, я их отговорю, и ты будешь красивая, здоровая. А завтра встань у форточки в одиннадцать утра и они к тебе вернутся». Я на экскурсию не пошла, никому ничего не сказала, как цыганка велела, встала у форточки, жду. Долго ждала.
- Поняли, что вас обманули?
-Нет! Я нашла в сумочке под расческой пять рублей, и решила, что сама виновата – не все деньги отдала, поэтому и не вернулись. Как вам объяснить? Она мне внушила что-то хорошее и важное, и у меня осталось ощущение, что она все сделала хорошо, а пять рублей – моя вина (улыбается).
Я полюбила себя наивной, доверчивой. Это не самые плохие качества, правда? Говорят, лучшая защита, открытость. Только она дает свободу: тебе не надо ничего изображать из себя. А еще говорят, что подобное притягивает подобное, и я на себе в этом убедилась. Если я открыта к людям, легко и свободно общаюсь, с симпатией, то и ко мне относятся точно так же! Еду, например, в машине, улыбнусь на светофоре человеку с мрачным лицом, он сначала не понимает, а потом улыбается в ответ. Дают зеленый свет, мы разъезжаемся и никогда больше не увидимся, а на душе уже светлее стало, может быть, не только у меня, но и у него.
- А были спектакли, которые чему-то научили вас в жизни? Роли?
- В Театре драмы имени А. С. Пушкина (ныне – Александринский театр – Ред.) – это, конечно, была «Элегия» Павла Павловского, созданная на основе переписки Ивана Сергеевича Тургенева и Марии Гавриловны Савиной. «Много шума из ничего», где я сыграла Беатриче, - небывалая радость, счастье, сила. Такая жизненная энергия невероятная шекспировская. Потом «Моя любовь Электра» Ласло Дюрко, с которой мы открыли сцену Эрмитажного театра.
Панина в спектакле «Страсти по дивану» / Фото предоставлено пресс-службой Театра им. В. Ф. Комиссаржевской
- Это роль далась вам – человеку светлому и позитивному – непросто?
- Я ходила к психологу и психиатру, чтобы понять, где проходит граница, за которой человек, который боролся за справедливость, становится своей противоположностью. И мне объяснили: когда перестает себя видеть со стороны. Перестает анализировать эмоции и чувства, которые в нем есть. Оценивать, что скрывается в его душе. Мне сложно было это осознать, так как гены, полученные от мамы, папы, бабушек, дедушек, земли сибирской, всего того, что меня окружало в детстве, влекли меня только к добру. Я всегда гнала от себя зависть, злобу. Никогда не понимала любую вражду на любой почве. Усвоила заповедь: «Гоните плохие мысли, они вас не поддержат в жизни».
- Работать над ролью прославленной актрисы Марии Гавриловны Савиной – вам актрисе молодой, было страшно?
- Нисколько! Режиссер-постановщик спектакля Илья Саулович Ольшвангер сказал: «Валя, читай: «она выбежала на сцену, как будто открыла окно и ворвалась в цветущий весенний сад». И вот с этим чувством радости, свободы, полета ты тоже должна выбежать на сцену». Так я и сделала.
Но первым делом, мы, конечно, съездили в Дом ветеранов сцены, открытый Марией Гавриловной. Я прочитала текст ее завета, который висит при входе: «Убежище для престарелых артистов не богадельня, а дом отдыха до конца жизни для художников сцены, которые за право этого отдыха заплатили вперед, отдав все силы, все нервы и здоровье на служение Искусству. В этом убежище они должны найти покой, наивозможнейший комфорт, бережное отношение за свой труд» и… разрыдалась.
Когда мы вошли в само здание, внутри все было закрыто чехлами, которые по нашей просьбе сняли и на наших глазах расцвели какие-то фантастические розы, открылись бархатные диваны. Я часто ездила, потом, туда одна.
- Знаю, что с одним из моих любимых в вашем театре, спектаклем «Страсти по дивану» по пьесе Майи Тульчинской в постановке Георгия Корольчука, вы объездили всю Америку. Как вас принимали?
- Невероятно! Там ведь очень много наших соотечественников и все залы были полны! Мы проехали от Нью-Йорка через Чикаго и до Лос-Анджелеса! Мне кажется, этот спектакль понятен для всех. Он ведь о том, как мы несовершенны в своих отношениях, как легко поддаемся порыву, а потом тянем лямку, потому что что-то пообещали. О словах, которые вовремя не сказали. Я вот часто бабулю свою вспоминаю, прошу у нее прощения, потому что не писала ей писем, когда уехала учиться в Москву. То есть написала единственное, но поздно, она его не успела прочитать, так его с ней и похоронили. С ушедшей мамой иногда говорю… Этот спектакль о том, что спасает человека только любовь.
- Что больше всего запомнилось из той поездки?
- Не поверите! Когда приземлились в аэропорту, смотрю в окошко: одуванчики! Море одуванчиков! Как в моем детстве, в России, и страх перед капитализмом (смеется) у меня сразу прошел.
- А что для вас театр в глубинном смысле?
- Мне кажется, что театр, да и вообще искусство, это психотерапия. Это о том, что нельзя быть агрессивным, нельзя убивать. Трагедия и драма в театре – это не просто так, это для того, чтобы человек увидел, как поступать нельзя. Это для меня как пропись в первом классе. Когда Электра становилась своей противоположностью и погибала от руки Ореста, ее убийство я воспринимала как возмездие. Потому что это была уже полностью озверевшая Электра, разучившаяся себя оценивать.
- Сегодня в вашем театре работает много молодых артистов, традиции заложенные Рубеном Сергеевичем, им близки?
- Конечно! Его отношение к театру, к людям – все это мы сохранили и передаем молодым. Мы относимся к ним, как к родным и готовы с ними всем делиться, а у них – глаза сияют, потому что всем нужна любовь.
Комментарии