Слезы и вечный свет Реквиема

Реквием Верди в Концертном зале Мариинского театра под управлением маэстро Валерия Гергиева был посвящен жертвам пожара в Кемерове. Этот реквием был поставлен в афишу задолго до того, как произошла трагедия, и пришелся он именно на тот день, когда в стране был объявлен траур.

Иллюстрация Molodec/shutterstock.com

В такие минуты невольно думаешь о том, как пророчески искусство способно вслушиваться в тревожную пульсацию планеты, угадывая что нас ждет. Исполнять Реквием в тот вечер было трудно всем - и певцам, и оркестру, и маэстро. Концертный зал по непривычной звенящей тишине перед началом больше напоминал зал траурных церемоний.

Верди написал свой Реквием, согласно текстовому канону: в нем есть все части Заупокойной мессы на латинском с некоторыми модификациями, продиктованными музыкальной драматургией. Но его Реквием получился сильнейшим эмоциональным выплеском, став реакцией на смерть кумира Верди - писателя Алессандро Мандзони. Хотя задумывался Реквием как приношение прославленному соотечественнику - композитору Джоаккино Россини.

Премьера состоялась в 1874 году в Милане - сначала в соборе Сан-Марко, где Верди продирижировал хором из 120 и оркестром из 100 человек, а затем и в «Ла Скала», где имела громадный успех. Вскоре премьера состоялась и в других странах и городах, в том числе в Санкт-Петербурге. Невоцерковленный Верди своим Реквиемом смело вступил в диалог с Небом, с Богом, пред которым не скрывал своих горячих итальянских, но шире - общечеловеческих эмоций. Взяв в оборот квартет солистов - сопрано, меццо-сопрано, тенора и баса, большой оркестр и хор, он на языке церкви выразил всю гамму мыслей и чувств, возникающих у живых, столкнувшихся со смертью близких.

Сегодня Реквием Верди исполняют как концертное сочинение и вне зависимости от каких-либо трагических событий, просто ради великой музыки. А на исторической сцене он и вовсе поставлен Даниэлем Финци Паской, которому интересны темы потустороннего, темы встречи с ушедшими, попытки заглянуть в прошлое и будущее человечества. Сочинение Верди как немногие другие композиторские реквиемы способно позволять слушателям выплакивать горе: в нем искусство демонстрирует свою очистительную функцию. Верди, гений оперного письма, в своем Реквиеме прописал все, что испытывает человек, не готовый примириться с уходом близких.

Реквием начинается с тихого потока слез, написанного в хоровой и оркестровой строчках на невероятном физически ощущаемом уровне: «Вечный покой даруй им, Господи». На этих строках у покорных молящихся струнных слышен и «вечный свет». Антагонистом тихих слез является большая часть Dies irae - «День гнева», в тексте которой говорится о страхе Судного дня. В этот момент музыка вырывается из оркестровых недр, как адское пламя. Лавина оркестрового тутти и хора с головой накрывала слушателя, который в тот вечер слышал в этой части страшные крики жертв трагедии больше, чем вопли грешников. Эта гневная часть парадоксально выражает и крайнюю степень отчаяния и боли людей, в состоянии аффекта не способных смириться со случившимся.

Стремительный огонь страстей требовал от композитора баланса частей успокаивающих, утешающих. Это и Recordare - «Помяни мя, Господи», и, без сомнения Lacrymosa, которая если и уступает знаменитой моцартовской по щемящей трепетности интонации, то открытых слез в мелодике и траурной поступи сопровождения ей не занимать. Заботливо поет квартет важнейшую просветленную часть Реквиема - Hostias («Жертва»). Верди драматургически точно распределил вокальные дуэты и квартеты, дающие время для личного переживания в противовес соборной, истовой хоровой молитве.

В вокальном квартете в Концертном зале Мариинского театра тембры солистов сливались превосходно. Бас Станислав Трофимов с его сочными профундовыми нотами по-отечески мудро поддерживал всех, являясь надежной опорой. Мятежный тенор Отара Джорджикия олицетворял глас страждущего, молящегося о спасении. Идеальное, сестринское слияние тембров меццо-сопрано Ольги Бородиной и сопрано Татьяны Сержан создавало два полюса - плачущих Земли и Неба. Темный контральтовый окрас меццо-сопрано уравновешивал еле сдерживаемое отчаяние и боль сопрано. Эмоциональной, всегда очень глубокой Татьяне Сержан непросто пришлось в исполнении сольной заключительной, полной страха молитвы Libera me («Избави мя, Господи, от смерти вечной»). Звучащая на пределе эмоций, на фоне раскаленного тремоло струнных, словно на оголенном нерве, она слушалась как последняя надежда на спасение.