Шарль Дютуа выступил в Большом зале Филармонии
Главный приглашенный дирижер заслуженного коллектива России швейцарец Шарль Дютуа выступил с вверенным ему оркестром в Большом зале Филармонии, представив русскую программу из сочинений Римского-Корсакова, Рахманинова и Стравинского.
ФОТО Стаса ЛЕВШИНА предоставлено пресс-службой Филармонии
«Да воскреснет Бог, и расточатся врази его» – с этих симфонических «слов» стихиры, проводимых деревянными духовыми, началась увертюра «Светлый праздник» Николая Андреевича Римского-Корсакова. Слов в этом насквозь симфоническом произведении нет, но начальная тема вступления дословно воспроизводит обиходную первую фразу мелодии молитвы Животворящему Кресту Господню из псалмов Давида, которую читают в минуты страха и отчаяния.
Появление этой увертюры исследователи творчества композитора связывают с его деятельностью в Придворной певческой капелле. Но ее уникальность в русской музыкальной литературе заключается в том, что Римский-Корсаков первым создал симфонический аналог литургическому жанру, задействовав в нем сразу несколько обиходных песнопений Пасхальной заутрени. В своей музыкально-философской рефлексии православного богослужения он столкнул каноническое с неканоническим, с языческим ликованием этого праздника. Римский-Корсаков посвятил эту партитуру в 1888 году памяти своих соратников Мусоргского и Бородина, жизнь положивших на постижение загадочной русской души.
Шарль Дютуа, большой апологет русской литературы и музыки, выстроил драматургию звучания на контрасте-противоречии мистических глубин духа и плясках раскрепощенного тела. Он исполнил «Светлый праздник» как захватывающее действо с борьбой, противостоянием и победой, создав в воображении картины, где полем битвы была душа. 84-летний маэстро выплясывал за пультом, словно загодя готовясь к «Вытаптыванию земли» – одной из частей «Весны священной» Стравинского, которой завершит концерт. Восхищало его виртуозное владение формой, способность ловко и увлеченно управлять оркестровым потоком, грамотно расставляя акценты и нюансы.
Много ожиданий, как всегда, было от знаменитой «Рапсодии на темы Паганини» Рахманинова. В ней можно без труда узнать историю о художнике, продавшем душу дьяволу, расслышав сначала тему знаменитого каприса Никколо Паганини. Сакральное число вариаций рапсодии – двадцать четыре – отражает цикличность жизненного круга, даже одного дня, дающего человеку шанс на выполнение своей главной миссии человека и художника. С одной стороны, элементарная в своей мелоритмической формуле тема двадцать четвертого каприса Паганини, представляющая идею бесстрашного виртуозного творца, с другой – суровая тема средневековой секвенции Dies irae, означающая неизбежность финала. А между ними необъятное поле скоротечной, но полной красот и соблазнов жизни.
Эффектный облик высокого брюнета за дирижерским пультом рождал у слушателей театральные ассоциации, соединяя в себе сразу три ипостаси: романтического главного героя – скрипача-генуэзца, сводившего с ума современников своей дьявольски виртуозной игрой, его демонического антагониста, предложившего сделку, и некоего внеличностного начала, судящего с точки зрения вечности. Последнего было, пожалуй, в избытке, а потому музыкальная история пронеслась как-то слишком быстро, оставляя в тени под темными оркестровыми крылами пианиста Александра Гиндина. Даже медленные части рапсодии не получали должного времени на «остановись, мгновенье», безудержно несясь к последней части действа под названием «Жизнь».
Языческие пляски «Светлого праздника» откликнулись в «картинах языческой Руси» музыки балета «Весна священная», ведь Стравинский – ученик Римского-Корсакова. Взаимодействие оркестра и дирижера в музыке «Весны» достигло апогея, став кульминацией концерта. Группы оркестра щедро, с колоссальной самоотдачей отзывались на жесты дирижера, который так заботливо и рельефно высвечивал то деревянные, то медные духовые с их соло и ансамблевыми микстами, то ухающие струнные, упиваясь мастерством русских музыкантов. Становясь глиной в руках скульптора, красками в руках живописца, наконец, балетно-симфоническим телом в руках дирижера-хореографа, оркестр создавал поражающие воображение «картины языческой Руси», и завороженная публика получила возможность грезить о будущем этой большой и сложной земли.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 66 (6904) от 15.04.2021 под заголовком «Откуда «Весна» в Филармонии».
Комментарии