Прощайте, маэстро! Ушел из жизни дирижер Марис Янсонс
Великий Марис Янсонс все-таки ушел, как ни боролся за свою жизнь последние несколько лет - с того момента, когда в 1996 году в Осло во время «Богемы» у него случился инфаркт прямо во время спектакля. С тех пор он не просто встал на ноги, а провел более двадцати лет насыщенной жизни великого музыканта, оставив после себя десятки выдающихся записей с лучшими оркестрами нашего времени.
ФОТО Александра ЧИЖЕНКА/ИНТЕРПРЕСС
Уход Мариса Арвидовича многие музыканты мира воспримут как личную потерю - таким он был Человеком, так он выстраивал свои отношения, что из деловых они перерастали в крепкую личную приязнь. Он умел видеть людей насквозь и допускал в свой ближний круг тех, кому мог доверить сокровенные мысли, поделиться самым важным и наболевшим. При всем величии своего положения он был необыкновенно, обезоруживающе прост, являя пример истинного ленинградско-петербургского интеллигента, европейца с философским охватом явлений, с болью о судьбах человечества.
Последние двадцать лет Марис Арвидович старался выступать в Петербурге регулярно, но не так часто, как об этом мечтали бы ценители его таланта. Основная часть выступлений приходилась на концертные залы Европы, где маэстро руководил долгое время двумя ведущими симфоническими коллективами - амстердамским Консертгебау и мюнхенским оркестром Баварского радио, держа их на предельной высоте формы. Но верный сын и ученик своего отца Арвида Янсонса (латыша по рождению, рижанина по образованию, ленинградца по работе с легендарным оркестром Мравинского, руководителем которого он был на протяжении нескольких лет), Марис всегда повторял любопытствующим журналистам, что никогда не уезжал из Петербурга. Двери его светлой просторной квартиры в знаменитом доме Лидваля на Рубинштейна всегда были открыты просящему, а маэстро очень любил беседы, которые могли длиться часами. Его интересовало все в стране и мире, он умел слушать, вслушиваться, понимать, сочувствовать, давать дипломатичные, добрые и мудрые советы.
Искусством диалога он владел в совершенстве. Его деликатность и умение точно, глубоко и немногословно выражать мысль приводили в восхищение. В трогательной заботе о собеседнике, которого он никогда не отпускал не только без чашечки изумительного кофе, но и без непременных европейских сладостей в придачу, чувствовалось сильное отцовское начало, но одновременно и что-то пронзительно детское. «Ну попробуйте еще кусочек, это же очень вкусно!» - уговаривал он съесть уже третий кусочек пирожного или любимого торта «Захер».
Он стремился всеми силами делать добро, помогать всем, кому и чем мог. Почему-то думалось о том, как крепко и беззаветно любила его мама - оперная певица Ираида Германовна Янсонс, которая, как пишут, спасала его в оккупированной Риге. Марис обожал рассказывать о том, как еще малышом проводил время в Рижской опере, впитывая ноту за нотой, партитуру за партитурой, как сами собой проходили его первые уроки вокала и дирижирования. Стремление дирижировать оперу не покидало его до последних дней. В графике его выступлений уже стояла премьера «Бориса Годунова» Мусоргского на Зальцбургском фестивале будущего года с Ильдаром Абдразаковым в титульной партии. Но этой его мечте уже не суждено осуществиться.
Он так и не продирижировал за все последние годы ни одной оперой в Мариинском театре, сожалея о том, что графики не сходятся, а маэстро не любил халтур, предпочитая готовить постановки неделями. Ему чуть не стоила жизни «Пиковая дама» Чайковского на минувшем Зальцбургском фестивале, он провел последние спектакли премьерной серии, едва держась на ногах, подхватив на сквозняках еще и воспаление легких и осложнение на ноги. «Пиковая» сильно подточила здоровье дирижера, но он с таким азартом рассказывал о работе над этой постановкой в версии не самого простого немецкого режиссера Ханса Нойенфельса. И это сотрудничество демонстрировало абсолютную открытость Янсонса новым интересным предложениям. Его взгляды на оперное искусство были лишены удушающих, крайне неумных призывов «не покушаться на классику», он прекрасно понимал, что опера - это прежде всего театр, не способный существовать без развития и ярких идей.
Известие о смерти Мариса Янсонса застало меня в детском музыкальном театре «Зазеркалье», находящемся рядом с домом Лидваля, а в ночь его ухода на канале «Меццо» показывали «Пиковую даму» Чайковского в постановке Стефана Херхайма из Амстердама. Иначе как мистикой это трудно назвать, но в этом слышалось его последнее «Прощай». Маэстро очень хотел написать еще одну книгу, но уже не успел, оставив в наследство человечеству множество звукозаписей - свою философию в звуках, призывающих к гармонии, разуму и любви.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 226 (6579) от 02.12.2019 под заголовком «Прощайте, Марис Арвидович».
Комментарии