Про себя, про свое, про своих

Юрий Стоянов теперь не частый гость в Петербурге - он снимается во втором сезоне сериала «Адаптация», запускается еще два телевизионных проекта. В работе - три полнометражных фильма плюс концерты. Но ради ретромюзикла «Неужели это было» Юрий Николаевич приезжает в город, где он 20 лет вместе с Ильей Олейниковым делал «Городок». 7 декабря спектакль сыграют вновь. В преддверии его Юрий СТОЯНОВ поговорил с журналистом Еленой БОБРОВОЙ о ностальгии, своей новой книжке и многом другом.

Герой Юрия Стоянова возвращается в наш город по делам. ФОТО Елены МУЛИНОЙ

- Юрий Николаевич, почему вы захотели участвовать в этом ностальгическом антрепризном спектакле?

- Когда меня пригласили, спектакль уже был сделан. И в какой-то момент авторы его почувствовали, что главное действующее лицо спектакля - Петербург - Ленинград не персонифицирован. Казалось бы, я не тот человек, который имеет право олицетворять Петербург, - я не Пиотровский, не Фрейндлих, не Басилашвили. По большому счету ничего особенного я не сделал для этого города. Но вот выяснилось, что другие считают иначе.

- Ну вы кокетничаете - а как же «Городок»?

- Да, двадцать лет мы его делали именно в Петербурге - кажется, все проходные дворы в центре отсняли. Появлялись в кадре и знаковые приметы: и Стрелка Васильевского острова, и «Медный всадник», и Зимний дворец. Но - парадокс - большинство зрителей были уверены, что все снято в неком городке. Так что я не олицетворяю Петербург, я на сцене - человек, который возвращается в него по делам. И понимает, что его связывают очень сложные, личные отношения с этим городом, а главное - любовь. У меня с Петербургом очень сложные взаимоотношения, но он мне не безразличен. Поэтому я согласился участвовать в этом проекте.

- Вы ведь сейчас крайне редко бываете здесь?

- Когда был «Городок», реально жил на два города. Сейчас я здесь не очень нужен. Петербург - город, который тебе не поможет, ты сам должен в нем создавать свою жизнь. Ушло дело, которым ты занимался, - все, ты не нужен.

Еще принципиальная разница: в Москве работа находит тебя, в Петербурге ты ищешь работу. В сегодняшнем искусстве, в котором много от бизнеса, эти отношения особенно остры. И поэтому безумно несправедлива судьба к питерским актерам - любой продюсер, оценивая шансы разных артистов на одну и ту же роль, из-за экономии возьмет москвича, если, конечно, речь идет не о съемках в Петербурге. Я слышал от коллег: «Скажи им (продюсерам), что я сам приеду за свои деньги». Вот до чего дошло. Все это очень несправедливо, и, к сожалению, ничего не изменится.

Вот, кстати, случай. Мне тут позвонили, мол, хотим присудить вам премию за книжку «Игра в «Городки», я ее выпустил недавно. Я только обрадовался, как выяснилось: мы вам ее присудим, если вы приедете на церемонию. То есть если лицом украсишь мероприятие, то приз получишь. Я не мог приехать и в итоге в списке лауреатов этого года себя не увидел. Как-то странно это все, согласитесь. Разве это по-питерски? А если человек не может приехать на «Оскар»? Или на «Нику»? Ему что, заслуженную награду не вручат?

- Почему вы решили написать новую книгу про «Городок»? Ностальгия по минувшему?

- Ни в коем случае. Мне нравится жить в настоящем, так что я не копаюсь с тоской в прошлом. Нет, в книжке прошлое перевожу в иную, не ностальгическую плоскость. Скорее, это такая литература, которая может стать поводом для кино, маленькие фильмы-рассказики «про себя, про свое, про своих» - таков ее подзаголовок. В ней много смешного. В первой книжке я писал про себя, а сейчас мне интересны другие. И впервые очень много написал про Илью. Про нашу дружбу, про то, что прежде никогда не рассказывал и запрещал писать друзьям и даже Илье, незачем зрителю было знать другую сторону «Городка». Про историю ухода из жизни Илюши на фоне съемок юмористической передачи. Это очень непростая и очень честная глава.

- Если не ностальгия, то в чем была потребность высказаться?

- Не высказаться. Мне хотелось, чтобы героем книжки был не я, а само время - 1970-е, 1980-е, 1990-е годы. Причем чтобы оно было осязаемым через очень простые, элементарные вещи. Например, в одной главе рассказываю, как я был челноком. И вспоминаю доску объявлений в театре. Что такое доска объявлений до перестройки? Экскурсии, пионерлагеря, кто-то скончался. А перестроечная? «Партию кроссовок поменяю на партию гречки», «Зарядка и ремонт аккумуляторов. Спросить Витю в гараже». И в конце «Поможем Дому ветеранов сцены. У них закончились продукты».

- Не могу не вспомнить вашу ретропрограмму «Лучшие годы нашей жизни».

- Забавно, сейчас опять предложили вести «ностальгическую» программу, что-то между «Лучшими годами нашей жизни» и «Намедни» Леонида Парфенова. Не знаю пока, соглашусь ли на этот проект. Все-таки я себя считаю человеком настоящего, а не прошлого. Но главное другое - таков парадокс профессии - я вновь должен олицетворять человека, который с юмором, с доброй улыбкой рассказывает о том времени, когда в его личной биографии все было очень плохо. Я служил в БДТ, но ролей почти не было, в кино не звали. Годами - ничего! Спасали только концерты. А в театре из раза в раз подходил к стенду, где висит распределение ролей, а меня нет. А если и есть, то в самом низу, где написано: матросы, солдаты и проститутки... И, главное, я понимал, что от меня-то ничего не зависит: ну не видит во мне Товстоногов артиста! Знаете, где тогда я чувствовал себя свободным? За рулем. Садишься в машину и понимаешь - здесь все зависит только от тебя. Куда повернешь руль, туда ты и едешь. Куда? Да никуда. Я так и говорил дома, когда меня спрашивали: «Ты куда?» - «Поехал покататься». Взрослый мужик, а «поехал покататься». И в таком состоянии я пребывал годами! Мне говорили: «Юра, возьми себя в руки, выучи какой-нибудь текст, покажись режиссеру».

- Вы имеете в виду Товстоногова?

- Не только. Кстати, окна комнаты, в которой я жил первое время, находились напротив окон кабинета Георгия Александровича. Но сам в этом кабинете я был, кажется, лишь дважды. В первый раз, когда меня пригласили в театр. А потом, когда молодых артистов позвали в кабинет и парторг театра сказал, что мы должны написать личные творческие комплексные планы. Я спросил: «А что я должен написать? Что я обязуюсь в этом году сыграть Гамлета?». Помню, как Товстоногов рассмеялся и сказал: «Нет, напишите, что вы будете стремиться его сыграть». Больше я в этот кабинет не ходил, и, как позже понял, напрасно. В такие кабинеты надо ходить. Но я не умею это делать - ходить, мелькать перед ассистентами, дружить с режиссерами.

- Недавно, кстати, пересмотрела телевизионную версию «Пиквикского клуба» БДТ, где вы еще совсем молодой.

- В этой версии телевизионным режиссером абсолютно убита товстоноговская атмосфера. Георгий Александрович очень почувствовал уникальную природу английского юмора. Британцы любят смеяться над собой, они беспощадны к самим себе, а не к окружающим.

- Сомерсет Моэм, после того как побывал в России, довольно резко отозвался о нашем юморе, мол, русский смеется над людьми, а не вместе с ними, и юмор Достоевского - это юмор трактирного завсегдатая, привязывающего чайник к собачьему хвосту...

- Моэм, конечно, хороший писатель, но в отношении нас он не прав. Помните, как у Пушкина: «Я, конечно, презираю Отечество мое, но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство». Так и я не дам в обиду... Природа русского юмора в попытке с помощью его рассказать, как хреново мы живем. Нам не до самоиронии, не до самовыстебывания...

- Что сегодня с юмором? Например, с КВН?

- Что бы ни говорили о КВН, он по-прежнему основной поставщик кадров, особенно в области авторского юмора. На КВН так или иначе опираются все телеканалы, форматы, работающие в этой сфере. Надо смотреть «ТНТ», там даже несмешные сериалы достойны внимания - их создают во многом КВН-ские авторы, которые способны не просто вызывать смех, но еще и оживлять истории современных людей.

Юмор на телевидении стал в основном продюсерским проектом. Высчитанным, подчиненным серьезному регламенту. Здесь не до баловства, не до откровенного хулиганства. Хотя в «Комеди-клабе» все же умеют дурака валять. И когда это не пошло, а пикантно - бывает замечательно. И поразительно, что «Комеди-клаб» 15 лет не мог получить «ТЭФИ». Это было уже просто неприлично. Наконец, случилось. Сожалею, что не мне дали им вручить этот приз.

Однажды меня пригласили в «Комеди-клаб» на съемку. В начале вышли Паша Воля и Гарик Харламов, и я подумал: опа! Сейчас меня как гостя, по традиции, хорошенько «помоют». И вдруг они очень трогательно стали рассказывать, как они безумно любили «Городок», что для них большая честь... Конечно, мне бы хотелось ответить им, вручая «ТЭФИ», который они так давно заслужили.