«Пожелай мне удачи в бою». Фильм «Игла» с Виктором Цоем вновь вышел в российский прокат
Лента казахского режиссера Рашида Нугманова «Игла» с Виктором Цоем в главной роли вновь вышла в российский прокат. Сенсация 1988 года, от того периода, казалось, неотделимая, через 30 лет после своего появления встречается со зрителями, пережившими с тех пор как минимум две исторические эпохи. Это не просто «старый фильм», это важный документ времени, которое не прошло.
Сегодняшние дети могут уже и не знать, кто такой Виктор Цой, но, придя в зал, не смогут не ощутить стиль жизни и собственно атмосферу картины. Критики сразу же объяснили, «про что кино». В конце 1980-х все ждали в кинематографе Новой волны, как во Франции. Что-то происходило в Ленинграде, что-то в Москве. Но первыми оказались казахи. Точнее, мастерская Сергея Соловьева, названная «казахской», едва «Игла» появилась. И режиссер-дебютант Нугманов при первых признаках перемен, не спрашивая согласия мастера, сначала поехал в Ленинград и буквально за свои деньги снял короткометражку «Йах-ха!», где Цой впервые и появился в котельной, чтобы спеть сакраментальное поколенческое: «Дальше действовать будем мы». Вполне манифест. Созданный и снятый, однако, в противоречии с внутренним опытом того же самого поколения.
И тогда появилась «Игла» - лента уже не только для критиков, но и для зрителей, традиционно ищущих своего героя нового времени, уже готового наступить. Человек в черном по имени Моро был воспринят как защитник людей, попавших в беду (такова героиня картины Дина, ставшая наркоманкой), а не как воин - революционер - разрушитель привычного уклада жизни. Традиционный уклад Моро не разрушает. Хотя бы потому, что от этого уклада уже мало что осталось.
О кинематографических предках этого персонажа, включая героя классического фильма французской Новой волны «На последнем дыхании», можно написать диссертацию. Но картина была вовсе не замешана на цитатной иронии, то есть «постмодернистской», как писали тогда, - она была романтической. Правда, с приставкой «пост». Потому что время чистого романтизма прошло вместе с 1960-ми, а тоска по нему осталась. Новое время сулило новые беды, они и осуществились - а как от них защититься, точнее, кто защитит? Где герои советского кино? Там же, где и само кино, - в мифологическом, а значит, окончательно не прошедшем прошлом, которое и возвращали, в частности, предыдущие картины самого мастера Сергея Соловьева. Потому что говорили о культурной традиции, а не о том, что вместо нее - соляная пустыня высохшего Аральского моря, которую мы видим в «Игле».
Но Виктор Цой, спевший в финале «Ассы» «Перемен, мы ждем перемен», уже ничего не ждал. Он просто попытался спасти медсестру Дину. И вовсе не потому, что это, дескать, его любовь. Как раз в этом аспекте сюжета - полный туман. Дело в том, что зло обнажилось. И это зло «поступает» регулярно, по восходящей. Стало быть, герою умирать рано. Он снова нужен, и он придет.
Напомню, что герой фильма Годара «На последнем дыхании» Мишель Пуакар в финале погибает. И эта, как говорят философы, экзистенциальная усталость (на бегу, когда уже не осталось сил, а надо бежать и бежать с пулей между лопаток) в «Игле» переосмыслена абсолютно.
Переосмысление касалось финала. Герой, которого играл Виктор Цой, просто не должен был погибать. Его пырнули ножом в заснеженном сквере Алма-Аты, но он вставал и шел дальше, своим путем, а за кадром звучала песня «Пожелай мне удачи в бою». Этот финал современники понимали без перевода. Нужен ли он сегодня?
В 1980-е спорили с 1960-ми, и Люк Бессон в «Подземке», вышедшей за два года до «Иглы», заканчивал картину тем, что уже погибший герой Кристофера Ламбера, вор и музыкальный продюсер, открывал глаза и улыбался. Все было иронично, все понарошку. Тогдашние зрители считывали культурный контекст, и фильмы сверялись с фильмами, а не с жизнью. Сегодняшние зрители приходят в зал по своим индивидуальным, очень разным причинам. И выпустить в прокат «Иглу» именно сегодня, когда в ходу кино простое и без подтекста, когда скрытые цитаты не распознаются, когда понятие «коллективное сопереживание», кажется, ушло в прошлое, потому что каждый зритель, придя в зал, смотрит свое кино, - это смелый эксперимент. Но не бесполезный. Ведь картина Рашида Нугманова изначально задумывалась как культовая, то есть для немногих. Благодаря Цою, их оказалось много.
Как-то раз, все в том же 1988-м, я пошел посмотреть «Иглу». И когда в начале фильма на экране появился Цой, ему закричали из зала: «Привет, Витя!». А в кадре он улыбается и, прищурившись, смотрит на солнце.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 158 (6511) от 27.08.2019 под заголовком ««Пожелай мне удачи в бою»».
Комментарии