«Пепел Анны»: курортный роман с Острова Свободы

Дебютировав в начале 2000-х, за следующие пятнадцать лет Эдуард Веркин сделал недурную литературную карьеру. Его книги отмечены премиями «Заветная мечта» и «Книгуру», имени Крапивина и имени Михалкова, вошли в престижный рекомендательный список Мюнхенской детской библиотеки, а в 2017 году он даже получил премию «Новые горизонты» из рук Джорджа Мартина.

Изображение flunkey0 с сайта Pixabay

И это не считая искренней любви читателей и восторженных (преимущественно) отзывов критики. Для полного комплекта не хватает разве что миллионных тиражей и экранизации. Есть, правда, один нюанс: всего этого он добился как автор подростковой литературы, «прозы для детей и юношества».

Рискну предположить, что в определенный момент репутация прекрасного, но сугубо нишевого писателя начала его тяготить - и в 2018-м Веркин тайком, под покровом ночи пересек границу: выпустил постапокалиптический «Остров Сахалин», роман, о котором заговорили люди, отроду не бравшие в руки подростковую литературу. Цель достигнута, можно и дальше продолжить в том же духе.

Но еще за несколько лет до этого Веркин написал повесть, где отчетливо звучат отголоски мелодий, из которых сплетается «Остров Сахалин».

...Фантастический металл рений, «звездная медь». Японцы с их особым отношением к смерти. Стихи о единороге. Сам образ острова на краю земли, оторванного от всего мира, затерянного во времени, - правда, речь здесь идет о другом клочке земли посреди океана, острове Свободы, да и действие разворачивается отнюдь не в мрачном будущем после глобальной катастрофы. Повесть «Пепел Анны» впервые была опубликована в 2017 году в журнале «Урал» и вот теперь вышла наконец отдельным книжным изданием - по принципу «Лучше поздно, чем никогда».

Сюжет «Пепла...» на первый взгляд выглядит расслабленным, необязательным, курортным. Главный герой, начитанный и остроумный шестнадцатилетний юноша, отправляется на Кубу: почти два десятилетия назад его родители (мать - сотрудник Книжной палаты и организатор выставок, отец - журналист-международник) провели в Гаване незабываемую неделю и теперь планируют пройтись по местам былой славы, а сына тянут с собой за компанию, для расширения его кругозора.

Он вполуха слушает наставления взрослых, которые слышал уже тысячи раз, устало, но изобретательно пикируется с родителями, обреченно таскается по памятным местам. Но на самом деле Куба со всеми мифами и достопримечательностями ему глубоко до лампочки: на возбужденных подростков больше похожи его родители, а у главного героя остров Свободы вызывает только уныние и тоску.

И даже знакомство с кубинской сверстницей Анной, в которую он постепенно влюбляется, мало что меняет: втрескаться в умницу-красавицу-комсомолку сразу и до одури, как положено шестнадцатилетнему, не получается, вялая романтическая линия заканчивается полным провалом.

Есть тонкая ирония в том, чтобы издать «Пепел Анны» после «Острова Сахалина». «В каждом моторе, в каждой лопатке турбины ждет своего часа рений, полтора грамма будущего, звездная медь, - размышляет юный герой Веркина в «Пепле Анны». - Пройдет немного времени, каких-то сто лет, может, сто пятьдесят, и веселые будетляне выжгут ее крупицы из турбин «Боингов», «Туполевых» и «Эйрбасов» и скуют из них настоящие моторы, те, что положат к нашим ногам Вселенную».

Ну да, мы помним этих «веселых будетлян» из «Острова Сахалин» с их баграми и тачками, в радиоактивных язвах и кровавых струпьях. Но «Пепел Анны», конечно, книга совсем о другом, никаких зомби и радиоактивных мутантов. В этой истории Веркин использует свой любимый прием: главный герой многое замечает, но ничего не понимает - точнее, даже не пытается расшифровать знаки, которые настойчиво подсовывает ему судьба.

В Гаване явно что-то назревает, тревога разлита в воздухе, семья Анны принимает активное участие в происходящих событиях, но все это не вызывает интереса у мальчика-мажора. В какой-то момент почти реалистический текст превращается в альтернативно-исторический, но этот переход происходит мягко, почти незаметно для читателя (и уж тем более для главного героя). По некоторым деталям можно предположить, что автор отсылает нас к событиям августа 1994-го - кто помнит, что происходило в эти дни в Гаване на набережной Маклеоне, тот поймет, - но самое важное не проговаривается прямым текстом, ускользает, как ускользнула от своего нерешительного Ромео прекрасная аборигенка.

Как и в «Острове Сахалин», Эдуард Веркин выбирает совершенно нетипичную для современного литератора точку обзора: не «взгляд сверху», с позиции всеведущего наблюдателя, а «взгляд изнутри», повествование от имени ненадежного рассказчика, склонного отвлекаться на второстепенные детали, то и дело уходить в себя, а ближе к финалу путающего реальность с галлюцинациями. Целостная картина складывается из деталей, фрагментов, отрывочных наблюдений - или не складывается, это уже зависит от степени вовлеченности читателя.

Веркин вроде бы покорно следует хрестоматийным клише, обязательным для подростковой литературы: шестнадцатилетний «молодой взрослый» в поисках себя, тлеющий конфликт со славными и обаятельными, но не очень понимающими своего сына родителями, робкая первая любовь в экзотических декорациях, и так далее, и тому подобное. Но чтобы разобраться, что же на самом деле происходит вокруг главного героя, необходимы навыки и знания, выходящие далеко за пределы круга интересов среднестатистического подростка...

Да и среднестатистического взрослого, говоря откровенно. Эдуард Веркин на что-то намекает, рассыпает по тексту подсказки, но знает явно больше, чем готов сказать открытым текстом. Эта очевидная избыточность безумно раздражает, но в то же время провоцирует к поиску подтекста, заставляет так и сяк крутить в голове каждую неоднозначную авторскую фразу: нет ли здесь отсылки, двойного дна?

Редкий талант - мало кто из современных отечественных писателей (не только «подростковых», но и вполне взрослых) такое умеет. А из тех, кто умеет, не каждый рискует выкинуть подобный финт: вдруг досада от недоговоренности перевесит, и читатель в раздражении захлопнет книжку?

Эдуард Веркин. Пепел Анны: Повесть. - М.: Эксмо, 2019.

Читайте также подробнее об «Атаке мертвецов» Тимура Максютова.