Много слов для Вагнера

Исполнение всех четырех опер тетралогии «Кольцо нибелунга» Вагнера на Новой сцене Мариинского театра с 19 по 22 октября посвящено памяти Рихарда Тримборна - немецкого коуча, специалиста, помогавшего «ковать» здесь русское «Кольцо», вагнеровский репертуар, на рубеже XX - XXI веков. Партию Логе в «Золоте Рейна» и Зигфрида в «Зигфриде» исполнит Михаил Векуа. За пульт встанет Михаэль Гюттлер. Тенор Михаил ВЕКУА, который готов петь Вагнера часами, рассказал музыковеду Владимиру ДУДИНУ о природе своей выносливости и том, почему предпочел родине Вагнера наш город и маэстро Валерия Гергиева.

ФОТО предоставлено пресс-службой Мариинского театра

- Михаил, у вас очень интересная фамилия. Откуда она?

- Есть такой народ - мегрелы, численностью полтора миллиона человек. Не так давно мне попалась книга, написанная еще в царское время, кажется, в 1812 году. В ней было уделено место мегрелам, но и там до конца не раскрыто происхождение моей фамилии. Возможно, она имеет отношение к иверам. Версий много, но откуда конкретно этот корень, неизвестно. А родился я в абхазском городе Очамчира.

- Судя по вам, там народ вокально одарен...

- Народ поющий. Я заметил, что в том регионе люди говорят громко и свободно. Привычку говорить тихо я приобрел уже здесь, этому учит наша европейская культура. А там люди говорят открыто, легко и громко, как итальянцы. Если вы были на юге Италии, представляете, как это бывает. Такая манера говорить, безусловно, тренирует дыхание, поэтому и поют там тоже громко. Такая культура.

- То есть ваш голос выносливый от природы?

- Выносливость и манеру пения мне помогает отшлифовывать время. Я получил очень хорошее образование в Московской консерватории у Алексея Павловича Мартынова. Моим первым педагогом был Николай Михайлович Дмитриев, он меня подготовил к поступлению в училище, где я прозанимался год. После этого Петр Ильич Скусниченко предложил мне поступить в консерваторию, поскольку я очень успешно сдал переходной экзамен на второй курс. Будучи студентом 3-го курса консерватории, я поступил в Музыкальный театр Станиславского и Немировича-Данченко. В итоге получил очень хорошую школу. Голос ведь, как алмаз, получающий огранку: его сначала отыскивают, потом отшлифовывают, потом продают-перепродают.

- В Мариинский театр вы попали уже бриллиантом: дебютировали в партии Логе в «Золоте Рейна» Вагнера.

- Мой путь к Вагнеру интересный. Я был в Барселоне в Театре Лисео на гастролях, пел «Игрока» Прокофьева в концертном исполнении с выдающимися солистами: Елена Образцова пела Бабуленьку, Владимир Огновенко - Генерала, Ольга Гурякова - Полину. Знатные голоса. И в этот момент я получил сообщение с вопросом о том, не хочу ли спеть Зигмунда с Российским национальным оркестром через два месяца. Я тогда совсем не знал, что это за партия. Знал лишь, что это серьезный вагнеровский репертуар. Не привыкший отказываться, я согласился. Выучил Wintersturme из «Валькирии», чтобы прослушаться. Меня представили маэстро Кенту Нагано, которому предстояло дирижировать с РНО «Валькирию». Первая спевка прошла в Зале Чайковского, это был мой первый опыт исполнения немецкой музыки. Нагано все время на меня как-то нервно оборачивался. Я пел по клавиру. После репетиции подумал, что, наверное, не понравился, и с этим ощущением ушел спать.

На следующий день мы пели уже с оркестром. Я стал выдавать максимум из возможного, подумав, что раз вчера не понравился, надо удивить хотя бы сейчас. Интенсивно пел. Вдруг Нагано сделал паузу и пригласил на разговор. Я готовился к худшему. Кент дословно сказал: «Я более двадцати пяти лет дирижирую Вагнера, объездил всю Европу, но такого голоса не слышал. Вы - настоящий вагнеровский певец. Вам не надо петь ни Верди, ни Пуччини. Через несколько лет вы будете мне не по карману. Предлагаю вам поехать со мной в Мюнхен, подготовлю вас, будете петь Тристана. Это ваше». Я вежливо отказал, сказав, что подумаю. Честно говоря, испугался. Потому что о Вагнере и вагнеровских певцах ходили легенды: это трудно, это «убивает голос»... Мы хорошо спели «Валькирию» в Москве, это был мой дебют в вагнеровском репертуаре. Вместе со мной пели и солисты из Мариинского - Лариса Гоголевская и Алексей Тановицкий, которые, вероятно, и рассказали обо мне в Петербурге.

- С кем вы начали учить Вагнера?

- Партию Зигмунда готовил с выдающейся Любовью Анатольевной Орфеновой. Она готовила со мной и партию Алексея в «Игроке», которую мы выучили за неделю. Никто не поверит, но это так.

- Как вы запоминаете «километры» немецкого языка в либретто?

- Сложно. Итальянский и французский запоминаю легче. Но, столкнувшись с немецким, понял, что он по-особому укладывается в памяти. Возможно, из-за огромного количества согласных в слове, которые играют большую роль в окончаниях. Там практически 90% слов заканчиваются согласными, в то время как в русском, итальянском и французском превалируют все же гласные. Перестроить сознание непросто. А слов в операх Вагнера действительно очень много. Я как-то не поленился скачать либретто, посчитав текст партии Зигфрида, и получилось 5180 слов. А всего в либретто этой оперы около 12 тысяч слов. Вот вам и «объемы вагнеровского текста».

- Как же запоминаете?

- Большая часть работы за нас сделана: в клавире, как правило, есть подстрочник слово в слово, то есть в словарях уже не надо искать переводы. Вы привязываете это к музыке, к обстоятельствам. В любом случае запомнить можно только через осознание. Учить машинально - бесполезно.

- Но нужно ведь еще и по-немецки убедительно звучать.

- Я получаю второе или даже уже третье образование в Мариинском театре - от концертмейстеров, которые делают 90% моей работы. Мне остается лишь все скомпоновать и выдать на сцене. Алмаз останется камнем, если каждый день его не очищать, не полировать. Чем тверже минерал, тем дольше его полируют. В Мариинском кладезь концертмейстеров: каждый обладает своим стилем, характером, манерой преподавать. Марина Васильевна Мишук - незаменимая...

Леонид Золотарев рассказал мне о том, что Вагнер сначала писал либретто, затем выносил его на обсуждение друзьям и только после этого писал музыку. В каждое слово Вагнер вложил интонацию, которую лишь нужно воспроизвести правильно - ничего придумывать не надо. В музыке есть все.

- Что открыл вам маэстро Гергиев в вангеровских партитурах?

- Первый раз Валерий Абисалович прослушал меня в Москве на Пасхальном фестивале, когда как раз дирижировал Вагнера. Я прилетел тогда на встречу с ним из «Метрополитен-опера». Обзвонил концертмейстеров, чтобы попросить сыграть мне, - все пугались, как только я говорил, у кого прослушивание. Нашелся студент Консерватории - выпускник Рустам Муратов...

После того как я спел в «Золоте Рейна» и «Аиде» под управлением Гергиева, он же обмолвился и о Германе в «Пиковой даме», хотя о новой постановке Алексея Степанюка еще не шло речи. Года через полтора после моего дебюта в Мариинском Валерий Абисалович попросил «осторожно посмотреть Зигфрида». Подготовка партии заняла девять месяцев. Так же спустя время он сказал мне «аккуратно посмотреть Тристана»... Все девять партий, назначенных им, были названы безошибочно, он обладает уникальной интуицией.

- Так соответствует ли действительности утверждение, будто Вагнер ломает голоса?

- Прежде всего выражу благодарность музыкантам оркестра Мариинского театра, Валерию Гергиеву за то, что он знает, как вести оркестр, чтобы не сломать певца. Все-таки у вагнеровского оркестра есть масса и сила, способная сломать исполнителя. Но когда оркестр с дирижером тебя слушают, чувствуешь себя очень уверенно. В подтверждение могу рассказать о том, как мы три дня записывали «Тристана и Изольду». Три дня пели по акту, каждый повторяя почти трижды. В первый день первый акт спели трижды, во второй - второй акт столько же и на третий день так же... За три дня мы эту оперу исполнили почти трижды - и ничего. Никто без голоса не остался, никто не охрип и не умер, все звучали достойно.