Михаил Пиотровский. У музеев мало конкурентов
Недавно прошедший Петербургский международный экономический форум оказался небесполезен для культуры. Так вышло, что для нее там было отведено много места, присутствовали немало людей, занимающихся культурой.
Есть проблемы, в которых культурной составляющей больше, чем экономики. Все, что происходит сегодня в мире, — по существу, культура отмены. Санкции — экономическая отмена России. Президент выдвинул тезис — Россию делают козлом отпущения за общий экономический кризис. Ответственность удобно возложить на нашу страну.
Мы не раз говорили, что отмена русской культуры, культурных связей — попытка русофобией компенсировать тщетные ожидания от отмены собственных культур. Вместе с экономической ситуацией возникает цельная картина.
На форуме речь шла о реальных аспектах экономики в сфере культуры. В последнее время они стали более-менее понятны. Известно, что культура состоит из триады: фундаментальная — та, что навсегда, общественный заказ — то, что сегодня нужно обществу, и оно за это платит и креативная индустрия, которая приносит деньги.
В целом искусство, поставленное в рамки хорошего маркетинга, можно назвать монетизацией вдохновения. С одной стороны, оно рассчитывает на доход и его получает. С другой — креативные индустрии, когда их таковыми объявляют, имеют привилегии в налогообложении. В некоторых странах музеи считаются креативной индустрией. Юридических определений для креативной индустрии пока нет. Есть поле для рассуждений в этой области. На форуме обсуждались возможности, которые открываются для креативной индустрии.
С музеями все просто. У нас имеется конкурентное преимущество — мало где в мире есть такие коллекции. Возможна конкуренция недобросовестная. У отечественного кино и дизайна конкуренция добросовестная. Сейчас для них образовалась ниша, надо умело этим воспользоваться. Не просто полагаться на то, что теперь люди должны ходить на отечественные фильмы.
Рядом есть понятие — культурный бренд. Деловая репутация. К примеру, Эрмитаж — бренд. Когда в Финляндии задержали вещи из нескольких музеев, возвращавшиеся с зарубежных выставок, финский таможенный начальник выступал на пресс-конференции, слегка оправдываясь. Ему задавали вопрос, есть ли среди задержанных вещи Эрмитажа. Он уходил от ответа, явно опасаясь разрастания скандала. И наш партнер — Фонд Луи Виттон, заботясь о своей деловой репутации, сделал все, чтобы выставка вернулась в срок.
Благоприятное финансовое время не очень помогло развитию экономик. Но сфера культуры умело воспользовалась тучными годами. Число отреставрированных памятников, построенных музейных фондохранилищ довольно большое, если посмотреть по миру.
Для экономики важная вещь — устойчивое развитие. Не слишком быстрое, но стабильное, чтобы можно было без страха смотреть в будущее. Пока не получается. Здесь культура может играть важную успокаивающую общественную роль.
В этом отношении полезен опыт музеев, в частности Эрмитажа. Сегодня есть три задачи: хранение, глобальность, форум. Открытое хранение — наше ноу-хау. Глобальность — активное присутствие в разных местах. Сейчас нас нет в Амстердаме, но мы присутствуем в разных точках России. Третье и очень важное — музей как форум. У музея свои функции, но одна из них — служить местом, где люди могут размышлять, встречаться, спорить. Нельзя устраивать в музее место для митинга. Но он может быть местом, где проходят обсуждения, споры. Как бывает у нас в Главном штабе.
Сейчас появились механизмы, которые позволяют обеспечивать устойчивое развитие культуры. Я имею в виду государственные фонды. На форуме отчитывались некоторые из них. Самый новый — Фонд президентских инициатив, он дает много грантов. Существуют общественные фонды, есть эндаумент — целевой капитал и гранты, которые можно получить в некой борьбе. При их использовании предполагается определенная свобода действий при высокой ответственности. Мы этому научились.
Все начиналось с частных фондов. Они жестко требовали отчет. Никакой государственный бюрократ так четко и по делу не спрашивает: зачем деньги нужны, что ты с ними делаешь? Частных фондов стало меньше, образовалась ниша, она заполняется. Государство берет на себя ответственность за содержание культуры, что оно и обязано делать по Конституции. Надо сказать, повышается ответственность государства за конкретные вещи. В частности, мы будем добиваться госгарантий страхования выездных выставок.
Изоляция в сфере культуры нам невыгодна. Потому что в этой сфере мы конкурентоспособны, открытость нас тренирует. Так было раньше, происходит и сейчас.
Петр Великий — не только победа над шведами под Полтавой и не только царь-плотник. В Галерее Петра в Зимнем дворце в витрине его французский костюм. Он сшит по последней парижской моде, но с отложным воротником, потому что Петру так больше нравилось.
В залах галереи выставлен портрет императора, написанный неизвестным сербским художником. По легенде, Петр подарил его какому‑то сербскому монастырю. Портрет был там почитаем, почти как чудотворная икона. Его купили, привезли в Эрмитаж, а для монастыря сделали точную копию. К слову, в день, когда исполнилось 350 лет со дня рождения Петра, в Сербии гасили марку с этим портретом. На Петровский конгресс приезжал потомок Саввы Владиславича-Рагузинского — сподвижника Петра. Он показал портрет Саввы, похожий на портрет Петра, — сербский тип героя.
Галерея — рассказ не только о Петре, но и о его культе, который сознательно создавался. Там висят портреты сподвижников Петра, которые заказал Николай I, присутствуют вещи, привезенные Александром II из Нидерландов.
В петровской токарне можно видеть, как на станке делались копиры, воспроизведение появлялось на дереве и кости. Сейчас, в эпоху 3D-принтеров, это смотрится интересно. Копиры — тиражные вещи, связанные с важными событиями. Монументальная пропаганда в прикладном искусстве. Петр и сегодня актуален.
Другой пример — коллекционирование. Границы закрылись, но мы успели получить и открыть выставку флорентийской скульптуры, приобретенной русскими коллекционерами. Семья собрала замечательную коллекцию. Это не Леонардо да Винчи, такие вещи не коллекционировал императорский Эрмитаж, но понимание их значимости растет.
В Меншиковском дворце проходит выставка фламандской живописи, тоже из частного собрания. Это живопись петровского времени, которая императору нравилась. Выставка популярная, люди идут ее смотреть.
Рассуждая о коллекционировании, нельзя не упомянуть Щукина и Морозова.
Серебряный век для нас — прежде всего Ахматова и Гумилев. Но Серебряный век — это также Щукин и Морозов, русские люди, которые часто бывали в Париже. Они стали характерной чертой парижской жизни того времени, покупали работы художников. От их вкуса и заказов многое зависело. Первый музей современного искусства — дом Щукина в Москве, куда он пускал людей. На выставке, посвященной коллекционеру, открывшейся в Манеже Малого Эрмитажа, видно, как продуманно он развешивал картины. Щукин был потрясающим собирателем и экспозиционером. Легко представить, как ошеломленные художники смотрели на эти картины, потом начинали иначе писать свои.
Не надо забывать, что в результате революции значительная часть нашего Серебряного века с Дягилевым, танцорами и художниками приехала в Европу. В последние годы становится все более очевидно, какое громадное значение имел наш Серебряный век для мира.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 116 (7199) от 29.06.2022 под заголовком «У музеев мало конкурентов».
Комментарии