Михаил Пиотровский: Сейчас в разных точках мира вспыхивают конфликты. В воронки этих конфликтов попадают памятники
Мир изменился, меняется и ситуация, связанная с охраной памятников.
Возникла проблема, что с ними делать в чрезвычайных ситуациях.
Недавно прошла международная конференция «Современный «культ памятников» — политический инструмент или достояние поколений?». Это одна из конференций, которые организует Союз музеев России, Эрмитаж, ИКОМОС и другие российские организации. Дважды она была в Эрмитаже. Следующая планируется в Херсонесе.
Одновременно в нашем городе проводилась международная конференция «Мир через культуру» к 90‑летию Пакта Рериха — первого в истории международного договора о защите культурных объектов во время военных конфликтов. Выставка «Твердыня Пламенная» в Эрмитаже завершалась рассказом о том, как у Рериха появилась эта идея.
О том, что памятники надо охранять, говорили всегда. Есть хартии, документы, списки памятников, находящихся под охраной ЮНЕСКО… Правила действуют в мирное время. Сейчас в разных точках мира вспыхивают конфликты. В воронки этих конфликтов попадают памятники.
Есть дилемма, о которой мы говорим, вспоминая войну. Средневековые монастыри строились на важных стратегических местах. Когда идет война, вокруг них происходят сражения. Если стоит памятник — церковь, с которой стреляют по наступающим солдатам, что должен сделать офицер? Вызвать подкрепление и разнести эту церковь или пойти в атаку и положить своих солдат? Однозначного ответа нет, он нигде не прописан. Известно, что в эпоху войн командиры армий принимали и то и другое решение.
Сегодня памятники подвергаются разным рискам. При обострении конфликтов встречается прямое их использование в качестве угрозы. Так происходило с Пальмирой. Когда ее освободили, там играл оркестр под управлением Гергиева, начались реставрационные работы. Игиловцы (запрещенная в РФ организация) угрожали: «Мы придем и разрушим». Пришли, разрушили, потом их выбили опять. Что делать дальше? Есть знаменитая Венецианская хартия, согласно которой руины должны оставаться руинами. Разрушенное нельзя достраивать и обновлять. Петербург — Северная Пальмира, наш рецепт и опыт — восстановленные после войны Петергоф, Царское Село. Когда идет война, не все правила работают. Если разрушаются церкви, решение оставить все как есть обществом не принимается.
Часто уничтожение памятников — политический акт. Угрозы уничтожить памятники в сочетании с народными протестами стимулируют еще более жесткую агрессию. Так было в Мали, где исламисты разрушили старинные мечети и мавзолеи, сожгли древние манускрипты и библиотеки, в которых они хранились. Будды Бамиана в Афганистане взорваны в ответ на проекты реставрации.
Для многих людей памятники — святое. На этой основе строятся градостроительные протесты. Кажется, что стремление защитить памятники само собой разумеется. Но это не так, они становятся орудием в разных политических и экономических областях. Можно наблюдать бесконечные попытки бизнеса поменять наше законодательство, защищающее памятники.
Напомню, есть Список всемирного наследия ЮНЕСКО и обязательства охранять эти памятники в мирное время. ЮНЕСКО их не охраняет, а следит за тем, как это делают страны. По поводу памятников, попавших в этот список, в условиях суверенитета культур возникают споры — к какой культуре они принадлежат. Дискуссии острые. Время тихой заводи кончилось.
Пример опять же Пальмира. Для игиловцев она — памятник языческой культуры. В тихой стране Индии сносят захоронения великих моголов, сносят мечети, которые стоят на месте индуистских храмов. И у нас уже проскальзывают разговоры о том, что Золотая Орда — наш традиционный враг.
В Эрмитаже состоялась конференция «Современный «культ памятников» — политический инструмент или достояние поколений?»Всемирное наследие имеет и конкретных хозяев. Это может кому‑то нравиться, кому‑то нет. Памятники привлекают туристов, приносят прибыль. С моральной точки зрения торговать своим наследием некрасиво. И не все страны сегодня готовы это делать. Венеция, Барселона, острова Греции закрывают двери, потому что поток туристов угрожает памятникам. Он угрожает и атмосфере, в которой люди живут со своим наследием. Получается, что они им не вполне владеют. Их наследием интересуются люди со стороны, входят в твой дом, фотографируют…
Надо искать какие‑то выходы. Здесь может помочь «цифра», которая способна создать резервный образ памятника. Его можно изучать, готовясь к реальному восприятию. Когда знаешь, что хочешь увидеть, можно заранее определить даже, где будешь делать селфи, не толкаясь с другими туристами, никому не мешая. Я не очень люблю «цифру». Все время повторяю, что реальное изображение лучше. Но «цифра» может быть полезна.
Цифровая культура способна помочь и в охране памятников. Мы не можем защитить их там, где идут конфликты, будь то военные или национальные. Но можем добиться фиксации состояния памятника и того, что с ним происходит. Для этого надо организовать сбор сведений и банк данных. Некоторые организации сведения собирают. Институт археологии произвел фиксацию большей части христианских памятников Сирии. Крики: «Не смейте трогать!» — ни к чему не приводят. Сбор информации, фиксация состояния памятника очень важны. Это уроки времен войны. Сбор материала — кропотливая, требующая мужества, работа.
Высокие рассуждения о судьбе памятников связаны и с нашими конкретными городскими делами. Угрозы разрушения памятников велики, надо выбирать модели их спасения.
Еще до обсуждения был опубликован проект реконструкции Конюшенного ведомства, созданный «Студией 44». Было много стандартных отзывов. В одном подводится итог: спасибо градозащитникам, за 18 лет здание разрушилось. Действительно, это видно и на фотографиях. Я приветствую проект «Студии 44» превращения Конюшенного ведомства в общественное пространство. Этому месту нужна хоть какая‑то жизнь. Там будет культурно-выставочное пространство, место для детского и семейного отдыха, ресторанчики, маленький каток… Ничего нового не строится, коммуникации в земле. Пространство при этом еще и обратимо, его легко превратить и в музей.
Есть вещи мистические. Эта часть города отталкивает все академические предложения. Эрмитаж тоже имел виды на Конюшенное ведомство, мы участвовали в конкурсе. Музейные проекты не получались, здание их отвергало. Там располагался Музей дворянского быта Юрия Абрамова. Он был хороший, в какой‑то мере интерактивный. Надо подумать, в какой мере его восстановить.
Петербург — город особенный. Нам кажется, что мы здесь что‑то решаем. Город принимает то, что считает нужным. Правильная организация общественного пространства делает его еще привлекательнее. Из кризисной ситуации надо выходить способами, которые раньше казались невозможными. Проект реконструкции здания Конюшенного ведомства «Студии 44» несколько лет назад и представить нельзя.
Памятники — наша память. Кризис — стимул для того, чтобы изобретать новое. Думаю, что‑то новое мы будем вынуждены изобрести и в сфере охраны памятников.
Читайте также:
Михаил Пиотровский: надо напоминать себе и другим о высокой миссии музея — хранителя памяти
В Эрмитаже завершилась реставрация кубка из горного хрусталя
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 78 (7900) от 30.04.2025 под заголовком «Для памятников нет тихой заводи».
Комментарии