Михаил Пиотровский. Культура отмены — явление истерическое
Недавно в Калининграде состоялся Балтийский культурный форум. Я там выступал и предложил два важных, на мой взгляд, тезиса. В них — парадигма жизни музеев после пандемии и в нынешней ситуации.
Первое: культура — наше конкурентное преимущество. Любое движение против нее, говоря современным языком, — недобросовестная конкуренция.
Второе: культура — важнейший фактор стабилизации общества. Союз музеев России борется за сохранение культуры на местах, пытаясь остановить там оптимизацию, сокращения… Надо, чтобы «ростки» культуры всходили везде. Это то, что можно причислить к импортозамещению. Когда всюду будет возможность культурной жизни, не понадобится ничего низкопробного, чужого.
В зарубежной прессе в последнее время довольно много публикаций об Эрмитаже. Первый этап — почему Эрмитаж не протестует? Второй — более серьезный: Эрмитаж — враг, потому что проповедует и активно навязывает русскую культуру. К тому же это имперский музей, он проповедует русскую культуру вместе со своими царями. С этим надо бороться.
Третий этап наступает сейчас, когда начинают внимательно разбираться: каким образом Эрмитаж открывал Россию миру. Когда «ворота распахнулись», мы многое показали. Наши музеи рассказывали о величии России. Оказалось, что у русских музеев есть свои центры в разных местах, выставки следуют одна за другой. Сегодня удивляются, как много выставок у нас за рубежом. Их всегда было столько, ни одна страна подобного не делала. После нас по этой дороге пошли Франция, Великобритания… Выставки — способ рассказать о себе. Культурное самоутверждение.
Мы — мощная мягкая сила. Сделано так много, что теперь в этом нас обвиняют. Это реакция на наступление России, речь идет о противостоянии.
Сегодня в мире идет процесс культуры отмены. Он зародился в Европе, все бросились в грехах каяться. Обливали краской статую Вольтера, обвинив его в связях с работорговцами, демонтировали статуи Колумба, призывали вещи из музеев возвращать в места их происхождения… Наконец, поняли, что оказались в тупике. Вдруг появилась возможность перекинуть вину на нас. Мы оказались удобной мишенью. Все забыли про провинившихся Колумба, Вольтера, королеву Викторию и других. Теперь Большой театр плохой, Эрмитаж плохой, Чайковский нехороший…
Культура отмены — явление истерическое. Я вижу в этом проявление психоза, который пришел после пандемии. В нашей истории отмены были не раз. После революции отменяли царскую Россию, частично отменяли военный коммунизм, потом нэп, в постсоветское время скидывали и поливали грязью кумиров. В этом отношении у нас большой опыт. Обладаем ли мы иммунитетом к культуре отмены, покажет время. Очень надеюсь, что он у нас есть.
Усилить такой иммунитет может только активное культурное наступление. Речь идет, я бы сказал, о принуждении к культуре. Так, как когда‑то было при ликвидации неграмотности. Принуждение к культуре — тоже традиция. Было время, когда людей строем водили на экскурсии. В какой‑то момент решили, что все достаточно образованы. Время ковида показало: это не так.
Есть хорошее слово — «инклюзия». Оно многое в себя включает — делать культуру доступной детям, глухим, слепым, тем, кому трудно, тем, кто далеко, тем, кто недостаточно образован… Поэтому я продолжаю говорить о мостах культуры, о культуре как лекарстве. О том, что необходима активизация восприятия людьми культуры.
Границы закрыты, но за два года ковида мы привыкли к множеству сложностей, у нас есть новейшие технологии. Они позволяют преодолевать границы. Нас не остановишь. Мы должны и будем рассказывать о себе в том числе и на иностранных языках. Повсюду транслировать открытия выставок, наши экскурсии… Все то, что мы делали в два минувших года, сейчас приобретает новое значение. Границ для себя и для других быть не должно. Хорошее все будут смотреть.
Недавно проходил «круглый стол» на Совете по мировой культуре президиума Академии наук. Тема: является ли Россия Европой. Есть два важных принципа. Первый: Евросоюз не вся Европа. Второй: Россия больше, чем Европа, потому что у нее восточное лицо.
Самое время вспомнить о заветах Петра Великого в год его 350‑летия. Петр отменял предыдущую культуру, заставлял всех жить, как на Западе, но у него получалось сохранять баланс. Он не терял чувство собственного достоинства, не впадал в комплексы. Не кричал: мы самые лучшие на свете, но понимал, что лучшие. Он проводил реформы для того, чтобы быть императором, а не только царем.
Эрмитаж начал год с открытия галереи Петра Великого, завершит громадной выставкой его костюмов. В Арапском зале Зимнего дворца проходит серия выставок юбилейной программы. Они важны для того, чтобы понять, каким был баланс Петра в его реформах.
Только что открылась выставка «Диковинный и дорогой Китай». В витринах удивительной красоты вещи. Их Петру привозили в подарок. Он сам скупал роскошные шелка, из которых потом изготавливались русские знамена. Комнаты завешивались красивыми китайскими тканями, Петр ходил в шелковом шлафроке. И он был первым музейщиком. Вещи не просто собирались, они зарисовывались, делались каталоги.
Предстоит выставка скульптуры из коллекции Петра Великого, скульптуры, которую он покупал. Это сюжет и про дипломатию. Интересная история связана с Венерой Таврической. Статую нашли в Риме, Папа Римский запретил вывозить ее из Италии. Сохранилась переписка, в которой Петр предлагал поменять скульптуру языческой богини на мощи Святой Бригитты, которые находились в Швеции. Одно время считали, что так и произошло. Но родилась другая версия, которая теперь всеми признается. С Петром велись переговоры о том, чтобы разрешить католическим проповедникам-миссионерам по сухопутному пути попадать в Китай. Он разрешил, Венеру итальянцы нам отдали. Правда, проповедники в Китай не проехали, китайский император не позволил. Модель, как Петр работал с ориентацией на Запад.
Другая выставка — «Пасха в России» в Малой церкви Зимнего дворца. Для католиков главный праздник — Рождество, для нас — Пасха. В Год Петра такая выставка еще и повод подумать о взаимоотношениях императора с Русской православной церковью. Петр осуществлял новую политику в отношении церкви. Он ломал прежний порядок и создавал идеологическое оружие власти.
Только что мы открыли выставку гравюры Робера Нантейля. В Арапском зале — замечательные гравированные портреты эпохи Людовика XIV. Это Франция, на которую ориентировался Петр, он брал оттуда роскошь, богатство. Во Франции заказывал себе красивые костюмы. Там его приняли в Академию наук, и не просто так, а за изучение Каспийского моря. Из Франции он привез идею Версаля. Прежде принято было говорить — царь-плотник, простой, мастеровитый… А он захотел себе устроить Версаль и устроил даже лучше.
Сегодня для нас Петр — ролевая модель. В нашей истории их не так много. На Петра ориентировались всегда. Эрмитаж хранит все вещи, связанные с Петром. Их в царское время берегли и в советское, и в постсоветский период. На мой взгляд, Петр — символ постсоветского развития. Символическое событие — Собчак заменил бюст Ленина на бюст Петра. Городу не просто вернулось имя столицы Российской империи. Ему вернули имя Петра.
В Казани проходит выставка фламандской живописи, там картины Рубенса, ван Дейка, Снайдерса… Это та Европа, которую Петр нам принес. Мы не отменяем ее, а показываем, присваиваем, делаем своей. Это апроприация.
В Выборге проходит красивая выставка про обстановку европейских замков. Во Владивосток отправится «Мадонна делла Грацие» Лоренцо Лотто со всей ее историей. В Калугу поедет «Венецианский фруктовый рынок» Фрэнка Дювенека. Европейскому выбору добавит имперскую мощь выставка в Омске, посвященная торжественным конным выездам императоров. В Екатеринбурге мы покажем русский портрет XIX века.
Такой конгломерат — наш ответ на любые культуры отмены со стороны. Как и на предложения внутри: всех отменить, остаться самим на изолированном острове. Остров нам не подходит. Если отсутствует международный обмен, будем больше использовать новейшие технологии, они привлекательны, пригодились в ковид и сейчас пригодятся. Надо только их правильно построить.
В облаках можно присутствовать разнообразно. У нас есть проект «Небесный Эрмитаж», выставка NFT… На днях в Эрмитаже прошла конференция по свету. Она была‑таки международной, как мы ее и планировали. Никто не приехал, но благодаря новейшим технологиям те, кто хотел участвовать, выступили.
Сейчас надо говорить о культурном суверенитете, это не то же, что изоляция. Культурный суверенитет — суверенитет открытости. Если ты открыт — значит уверен в себе, у тебя есть чувство собственного достоинства. Мы никого не отменяем и отменять не будем. У нас нет комплекса неполноценности. Наша культурная активность победительна.
Петр Великий ориентировался на Людовика XIV. Во Францию он приехал позже, когда королем там был маленький Людовик XV. Петр пришел к нему в гости, к изумлению присутствующих, поднял и держал на руках все французское государство.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 76 (7159) от 27.04.2022 под заголовком «Культура отмены — явление истерическое».
Комментарии