Международный фестиваль «Опера – всем» завершился «Травиатой»
Опера «Травиата» Верди в постановке Натальи Индейкиной завершила X международный фестиваль «Опера – всем» у Екатерининского дворца в Царском Селе.
ФОТО Юлии ЧОПОРОВОЙ
Дождливая погода выстроила идеальную рифму с вечером открытия фестиваля у Елагина дворца, только теперь вместо сорока минут ожидание начала спектакля растянулось больше чем на полтора часа. В отличие от того дня, когда удалось исполнить хотя бы первые двадцать минут оперы «Искатели жемчуга» в тепле и при солнце, пробившемся из-за туч, последний день отличился тотальной серой беспросветностью. Маэстро Мастранджело, стоявший в тот вечер за пультом своего оркестра «Северная симфония», сразу принял стратегическое решение отложить начало спектакля.
К дождям этому фестивалю за десять лет не привыкать, и можно лишь дивиться национальному желанию надеяться на «авось пронесет», вместо того чтобы организаторам на пару метров удлинить навес хотя бы над оркестрантами, чтобы те не рисковали дорогими инструментами. Пора обзавестись и запасным комплектом инструментов на случай фирменной петербургской непогоды.
Публика начала терять последнюю надежду, как вдруг богом из машины выступил по громкой связи худрук «Оперы – всем» Виктор Высоцкий, объявив, что «радары сообщили: дождь прекратится через час». И – о чудо! – дождь действительно прекратился, оставив до конца спектакля лишь висящую в воздухе морось, став своего рода лейтмотивом слез Виолетты. Художница Юлия Гольцова, не подозревая в момент придумывания, как ей будет аккомпанировать природа, выбрала «пасмурную» тональность спектакля – черно-серо-белую.
Согласно концепции создателей новой сценической версии «Травиаты», героиня проживала свою драгоценную жизнь в мире живых мертвецов, какими предстал перед зрителями кордебалет под предводительством самой Смерти в мужском обличье. Главной эмблемой постановки ее авторы избрали большой череп с зубастым ртом и костяшками кистей обеих рук, уцепившихся за стену декораций, как кукловод за ширмой. Эта конструкция живо напомнила один из спектаклей на знаменитом фестивале опер под открытым небом в австрийском Брегенце. Девушки в полуистлевших платьях и полуголые юноши в юбках, словно из «Служанок» Виктюка, в экстравагантной хореографии Марии Коложвари уже на вступлении к опере разыграли пластический этюд на тему суеты, пустоты и тлена прожигаемой светской жизни. Гигантские черные цветы поддержали мотив безнадежности этого падшего общества. В сцене парижского салона на балу у Виолетты хористки выплыли малоподвижными зомби. Из этой клоаки и вышла главная героиня. Ее тоскливый, неулыбчивый, потухший тяжелый взгляд как будто и не искал уже никакой исключительной возвышающей и очищающей новой любви.
Итальянка Даниэла Скиллачи отыграла образ в предлагаемых обстоятельствах педантично, со всей массивностью итальянской страсти. Возникало ощущение, что режиссер поставила задачу показать героиню уже давно не юную, отягощенную опытом куртизанки. Драматический голос певицы, гортанный призвук ее тембра лишали эту птицу крыльев, возможности вспорхнуть куда-нибудь повыше. К печали слушателей, ожидавших, что хотя бы во втором акте случится та самая чудодейственная вспышка настоящей большой любви, Виолетта демонстрировала бесплодные усилия полюбить.
Однако визуальная динамика режиссуры все же поведала о том, что процесс очищения начался. На падшей парижанке, решившей было встать на путь исправления, было уже не черное, а странноватое кургузое платье серого цвета с белыми элементами. Побелели и цветочки. Пылко влюбленный в многоопытную куртизанку Альфред во вдохновенном, чувственном и проникновенном исполнении любимца публики лирического тенора Романа Арндта изо всех сил старался преобразить и обелить объект своей внезапной страсти. Его отец Жорж Жермон в трактовке баритона Василия Герелло добавил драматургии земного притяжения. Элегантный танцор «Всадник по имени Смерть» быстро протянул руку своей пассии, вернув ее из возможного рая с Альфредом в порочный круг ада салонной повседневности.
В третьем действии, как того следовало ожидать, Виолетта предстала взору обрадовавшихся зрителей преображенной – в белой ночной сорочке, обещая желанный катарсис. Идея «любви сильнее смерти» могла бы сработать более выразительно, если бы с надоевшим за два часа черепом произошла какая-либо метаморфоза, но технические возможности того не позволили. Зато пригодился кордебалет, который в момент смерти Виолетты Валери эффектно выстроился в скульптурную группу а-ля «Пьета», вызвав у наиболее чувствительной части публики скупую слезу.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 147 (6985) от 11.08.2021 под заголовком «Черные розы «Травиаты»».
Комментарии