«Бронзовый век» русской культуры. В Петербурге прошел «День Д»
5 и 6 сентября в Петербурге прошел ставший уже традиционным праздник «День Д», посвященный Сергею Довлатову. В этом году темой стал «бронзовый век» русской культуры, наследовавший пушкинскому - золотому и серебряному, просиявшему на сломе XIX - XX веков. «Бронзу» заслужило поколение шестидесятников. Из поэтов это и «ахматовские сироты» - Бродский, Найман, Рейн, Бобышев. И Глеб Горбовский, Виктор Соснора, Виктор Ширали...
ФОТО Дарьи МЕДВЕДЕВОЙ
Петербург - город насквозь литературный, он отразился в произведениях множества писателей. Но только трое удостоились специальных праздников (пока) - Пушкин, Достоевский и Довлатов. Двое из них положили начало петербургскому мифу. Третий- запечатлел советский Ленинград. «Без труда и усилий далась Ленинграду осанка столицы. Вода и камень определили его горизонтальную помпезную стилистику. Благородство здесь так же обычно, как нездоровый цвет лица, долги и вечная самоирония», - писал Довлатов.
Несколько лет праздник шумел на улице Рубинштейна, родной для писателя. Но в прошлом году фестиваль переехал на парковку «Владимирского пассажа» - из-за протестов жителей, уставших от шума. Хотя Довлатову, думаю, сегодня там понравилось бы.
В этом году фестиваль рассредоточился по нескольким локациям - Музей Анны Ахматовой в Фонтанном доме, Новая сцена Александринского театра, лютеранская кирха «Яани кирик», где есть концертный зал, и даже кафе «Республика кошек».
И все же в эти первые осенние выходные в некоторых барах на Рубинштейна поминали писателя. Достаточно было произнести фразу «Ну, за Довлатова!», чтобы получить от бармена коктейль «Сережа». Всего за сто рублей.
Но я не пью. Перебрав программу (тут и «круглые столы», и лекции, и дискуссии), решила почтить память Сергея Довлатова, пройдясь по его адресам. Благо погода в субботу была отличная. Было организовано несколько экскурсий. Сегвей-тур от Музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме - удовольствие для мобильных и спортивных людей с хорошим чувством равновесия. А вокруг улицы Рубинштейна водили традиционные пешие экскурсии.
С 1944-го по 1975 год Довлатов жил в бывшем доходном доме № 23, в квартире № 34. Кажется, она по сей день остается коммунальной. Иногда туда водят экскурсии. Была такая и в этот день. Только билетов не было - расхватали мгновенно. Сейчас на доме висит мемориальная доска, созданная петербургским скульптором Алексеем Архиповым. Неподалеку - двухметровый бронзовый Довлатов, рядом - столик с бронзовым же «Ундервудом».
На этой улице часто можно было встретить его с любимой собакой - фокстерьером Глашей. В фильме Алексея Германа-младшего «Довлатов» красавец-серб Милан Марич, весь в черном, задумчиво дефилирует с фоксиком по улице. Пальто пришлось шить специально, хотя много костюмов в фильме были аутентичными, из 1970-х. Его искусно состарили - чуть-чуть, чтобы не выглядело таким гламурным.
Писатель не был модником, о чем писал с иронией, уехав в Америку: «Я и сейчас одет неважно. А раньше одевался еще хуже. В Союзе я был одет настолько плохо, что меня даже корили за это. Вспоминаю, как директор Пушкинского заповедника говорил мне:
- Своими брюками, товарищ Довлатов, вы нарушаете праздничную атмосферу здешних мест...»
Совсем рядом, на Рубинштейна, в доме № 19, жил поэт Евгений Рейн.
«В начале 70-х я перебрался в Москву, но моя комната еще несколько лет сохранялась за мной, я приезжал и жил подолгу, иногда месяц-два.
В эти времена Сережа приходил ко мне почти ежеутренне, он выходил гулять с фокстерьером Глашей прямо в тапочках на босу ногу (даже в осеннее время), добывал пару бутылок пива и появлялся в моей комнате. При этом Глашу неизменно нес под мышкой», - вспоминает он.
В субботу о Евгении Рейне прочитала блестящую лекцию Полина Барскова. Речь шла о связях поэта с предшественниками, в том числе с Николаем Некрасовым, а также о часто повторяющихся в его творчестве темах, будь то барахолка как образ прошлого, пережившего себя, и коммунальная квартира.
Сегвей-тур проходит, вернее, проносится и мимо достаточно отдаленных адресов. Один из главных - Университет. Довлатов штурмовал его несколько раз. В 1959 году поступил на филфак - на отделение, где готовили переводчиков с финского языка. Проучился два года. Язык не выучил. В 1961-м его отчислили. Спустя четыре года восстановился и перевелся на факультет журналистики. На вступительном экзамене писал сочинение на тему «Образ лишнего человека в русской литературе». Собственно, эта тема и стала главной в его творчестве. «Последние лет десять я пишу на одну-единственную тему, для русской литературы традиционную и никогда никем не отменявшуюся - о лишнем человеке. Притом что, по моему глубокому убеждению, все люди - более или менее лишние, а все проблемы в принципе неразрешимые».
Однако время учебы на филфаке было потрачено не зря. Факультет всегда называли «ярмаркой невест» - здесь, особенно на инязе, училось множество красивых девушек. Одной из самых красивых в те времена была Ася Пекуровская. В ее полуподвальной квартирке на Жуковского, 27, было что-то вроде светского салона. Здесь бывали писатели, художники. Вскоре Довлатов женился на ней. Но брак продлился недолго.
Несколько лет назад Ася, давно живущая в Америке, приезжала в Петербург, встречалась с читателями Довлатова, давала интервью. Представила в Музее Пушкина свою книгу «Непредсказуемый Бродский». Книгу о Довлатове - «Когда случилось петь С. Д. и мне» она написала гораздо раньше - в 1996-м. Ася все еще очень красива: черные глаза, высокие скулы, стройная фигура. Одета экстравагантно, с большим вкусом.
Еще один адрес, включенный в сегвей-тур, - Литейный проспект, где было много букинистических магазинов, а еще стояли «черные» букинисты, у них можно было купить настоящие редкости из-под полы. Я это время не застала, но они стояли и позже. Однажды, в конце 1980-х, я купила с рук «Лолиту» Набокова за какие-то дикие деньги.
Как вспомнил Лев Лурье во время «круглого стола» «Книжная жизнь в «бронзовый век» в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме (транслировался онлайн, и слышно было отвратительно), почти ежедневная прогулка по книжным магазинам была почти обязательна для интеллигенции. В те оттепельные годы вышли после длительного перерыва книги Бабеля, Андрея Платонова, Ильфа и Петрова. В русских переводах стали выходить книги, ставшие знаковыми для того поколения, - «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, сборники Фолкнера, собрание сочинений Хемингуэя в двух томах...
Один из самых трогательных моментов фестиваля - в субботу в «Республике кошек» артисты экспериментального театра «АнтрЭкот» прочитали рассказ Довлатова «Встретились, поговорили». Читка транслировалась онлайн, и мне очень жаль, что не показали, как кошки слушают Довлатова. Хотя с образом Довлатова крепко-накрепко связана фокстерьер Глаша - «березовая чурочка», кошек он тоже любил. Одно время у него жил кот Ефим. Довлатов писал, что глубоко уважает его за чуткость.
А завершился фестиваль джазовым концертом в «Яани кирик». Играли Алексей Чижик, Владимир Волков. Ирина Чижик рассказала о джазовых вкусах Довлатова. Писатель любил джаз - за свободу, нервность, управляемый хаос импровизаций. Особенно ценил Джона Колтрейна, Чарли Паркера, Декстера Гордона.
«Джазовый музыкант не исполнитель. Он - творец, созидающий на глазах у зрителей свое искусство - хрупкое, мгновенное, неуловимое, как тень падающих снежинок...»
Собственно, то же самое можно сказать и о жизни человека.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 159 (6757) от 07.09.2020 под заголовком «Ну, за Довлатова!».
Комментарии