Российской науке исполняется 296 лет
Можно возмутиться: будто до того на Руси не было самородков? Но факт: когда 8 февраля 1724 года Петр I создал Академию наук (и не Российскую, а Петербургскую), он был в незавидном положении.
Здание Кунсткамеры - символ Академии наук. Фото: Wikimedia Commons / Alex 'Florstein' Fedorov / Creative Commons Attribution-Share Alike 4.0 International
В Англии и Франции академии появились на основе обществ любителей науки. «В России вообще не было понятия «наука», - констатирует Игорь Дмитриев, доктор химических наук (многие годы был директором Музея-архива Менделеева в СПбГУ), соавтор, вместе с доктором философских наук Наталией Кузнецовой, книги с говорящим названием «Академия благих надежд», представленной в ТАСС.
...В 2020 - 2021 годах расходы федерального бюджета на гражданскую науку в России планируют довести до 2,89%. В США они составляют 2,74%, в Китае 2,12% (но в пересчете на деньги оба государства - лидеры). Можно припомнить, что Израиль выделяет на науку 4,25% ВВП, и взгрустнуть. А можно приободриться: еще пять лет назад на гражданскую науку в России выделяли 1,1% ВВП. В первый год существования академии на нее было положено и вовсе 0,27% госрасходов. На двор выделялось в 3,5 раза больше.
В XVIII веке была «большая пятерка» академий, напоминает Игорь Дмитриев: Лондонское королевское общество (с 1660 года), Парижская академия наук (не путать с Французской АН; основана в 1666-м), Стокгольмская (с 1739-го), Берлинская (с 1770-го) и наша Петербургская.
По-разному устроенные.
Например, как-то английский король Карл II (бабник, спортсмен и азартный алхимик) явился в Лондонское королевское общество и узрел эксперимент: ученые мужи взвешивали человека до и после принятия пищи. Его величество изрекло что-то в духе: «Это и есть наука?» - и удалилось. А ученые невозмутимо продолжили начатое. А какие вопросы? Королевское общество не получало от короля ни шиллинга, существовало на членские взносы и спонсорство. Поэтому, ваше величество, чем хотим, тем и занимаемся. И кого хотим, того и принимаем в свои ряды (лишь бы взносы платили), - посему там и Ньютон был со своей силой тяготения, и те, кто пытался превратить ртуть в золото.
Другой пример, Парижская академия наук. Государство давало деньги на исследования и даже на зарплаты (впрочем, так, чтобы немножко не хватало и ученым приходилось подрабатывать), у науки просило разве что пушки хорошие проектировать и выяснять, не вредны ли для аристократической кожи новые румяна/белила. В остальном академики были свободны. До Наполеона. Тот в египетском походе, выстраивая солдат, указал: «Армию в каре. Ослов и ученых - в середину». Вообще-то он так оберегал великие умы (ну и вьючных животных), но очевидно, что госзадания ужесточились.
Российская академия - как и Парижская, государственная. Но страна крестьянская, грамотность низкая, а если у кого и не низкая (у духовенства), то специфическая - на таком навигацию и военное дело не разовьешь.
- Петр I сделал гениально: подменил идеал государственного строительства, - рассуждает Игорь Дмитриев.
Вывел на первый план утилитарный принцип служения Отечеству. «Утилитаризм - это было роковое решение», - считает Дмитриев. Страна уже понимала, что такое наука. Но практичная, не фундаментальная. Мы не искали формулу - мы брали готовую и делали что-нибудь практичное.
При невеликом бюджете первые годы академии были все же самыми блаженными. «Властям было не до нее», - объясняет Игорь Дмитриев. Но крепчал госаппарат, и уже с 1727 года иностранные ученые стали просить «абшид», отставку. Естествоиспытатель Буксбаум, математик Якоб Герман, математики и физики братья Бернулли, астроном и картограф Делиль... Эйлер, умеющий ладить с властями, на 25 лет уехал.
«Науке нужна свобода. А была мелочная опека и ограничения», - комментирует Игорь Дмитриев.
Первый русский академик по анатомии Алексей Протасов написал о циркулировании крови поперек учения Бургаве - его труд сожгли. Делиль, создатель российской астрономии (выстрел из Петропавловской - его затея), начал вещать о теории Коперника на своем французском, а его речь для публики просто не перевели.
Конечно, говорит Игорь Дмитриев, академики периодически бунтовали. И власти шли на уступки: во главе канцелярии (то есть академической бюрократии) ставили уже не иностранцев, а наших. Но ученые по-прежнему чинов не имели. Так что академик, естествоиспытатель Василий Зуев во время экспедиции отсидел несколько дней в кутузке. Потому что для какого-то местного начальничка был «никем». Потому Ломоносов и испрашивал так настойчиво, чтобы академиков внесли в Табель о рангах.
Как бы то ни было, резюмирует Игорь Дмитриев, тогда, почти 300 лет назад, Россия начала процесс самопознания. Пусть мы отправлялись в экспедиции не с целью понять что-то про «сплюснутость Земли», а с задачей приземленной - узнать, чем богаты. Но уже при Екатерине II элита разговаривала на научные темы. В фундаментальной науке мы «выстрелили» только в XIX веке, зато оригинально: Бутлеров, Сеченов, Менделеев, Лобачевский брались за темы, которые были на периферии интересов европейской науки.
«Многое из XVIII века звучит очень современно», - говорит Игорь Дмитриев. Впрочем, предупреждает: параллелей он не проводил. «Умный человек сам все увидит».
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 022 (6620) от 07.02.2020 под заголовком «Не прошло и 300 лет».
Комментарии