Птичьи суперспособности. Что обсуждали на Всероссийском орнитологическом конгрессе?
Со времен вспышки птичьего гриппа форумы орнитологов способны живо заинтересовать и обывателя. Правда, такие крупные проходят раз в четыре года, а нынешний и вовсе из‑за пандемии припозднился. Февральский конгресс собрал в Петербурге больше полутысячи ученых со всей страны. Мы поговорили с директором Зоологического института РАН (один из главных организаторов конгресса), доктором биологических наук, членкором Академии наук Никитой ЧЕРНЕЦОВЫМ.
ФОТО Pixabay
— Никита Севирович, вы — орнитолог, у вас в этом конгрессе прямой интерес. Вы лично какие сессии посещали?
— У нас шли три параллельные секции, я ходил на те встречи, которые интересуют меня профессионально: прежде всего по миграции птиц, по систематике птиц, по телеметрии, то есть спутниковому слежению.
Приехали много вирусологов, в том числе из Новосибирска — из Федерального исследовательского центра фундаментальной и трансляционной медицины. Был отдельный симпозиум по вирусам птиц, а по паразитам оказалось столько докладов, что в один симпозиум не уместились. Сделали два: по эндопаразитам, которые внутри организма живут, и эктопаразитам, «внешним».
У широкой публики вряд ли на памяти то, что в прошлом году были случаи массовой гибели водоплавающих птиц в Астраханском заповеднике и в Сибири. Причиной стали вирусы. Ну и, конечно, ученые не упускают из внимания высокопатогенный грипп птиц. В 2005 году была сильная вспышка одного штамма, но есть ведь и другие. И не только гриппа: птицы, например, разносят лихорадку Западного Нила.
Речь на конгрессе шла о том, что исследования надо проводить постоянно, в фоновом режиме. А не только когда происходит вспышка, гибнут птицы, да еще не дай бог заболевают люди. Когда эпидемия началась, уже несколько поздно спохватываться.
— Разве сейчас фонового наблюдения нет?
— Есть, но недостаточное. Нужна методическая помощь специалистов Роспотребнадзора. Иногда в регионах стараются какие‑то случаи замалчивать, потому что, если вспышка подтверждается в лаборатории, надо проводить карантинные мероприятия, а это приводит к большим экономическим потерям. Прежде всего в птицеводстве.
Поэтому молчат, пытаются все исправить своими силами. В некоторых случаях это может привести к серьезным последствиям. У нас, как у пожарных: если огонь мощный, не стоит тушить его самостоятельно, лучше вызвать профессионалов.
И это все не «про птиц», это про биологическую закономерность. Связана она с одной очень простой вещью: на Земле живут восемь миллиардов крупных млекопитающих вида хомо сапиенс, которые сидят друг у друга на голове. И постоянно контактируют. Вот мы с вами хотя бы через стол беседуем, а не в токийской подземке едем. Такой удобный ресурс не может не использоваться.
— Вы в приветственном слове к конгрессу подчеркнули: будут доклады по самым важным оригинальным исследованиям. Оригинальным в смысле…
— … в смысле проведенным с нуля. И научный уровень меня очень порадовал. Есть ощущение, что стали приносить плоды 25‑летние усилия встроить исследования российских орнитологов в контекст передовой мировой науки.
— А было не так?
— Часть орнитологии была, скажем так, суверенной. И кто‑то кое‑где у нас порой годами занимался вопросами, которые в мировой науке были решены и закрыты уже десятилетия назад. Говоря языком школы управления «Сколково»: есть современная актуальная научная повестка, но не все проводят исследования по этой повестке.
Развитие науки, в том числе орнитологии, в первую очередь определяется появлением новых методов исследований. С их помощью вы можете получить новые данные, решить какие‑то вопросы — а это неизбежно ставит новые. А есть люди, которые сорок лет делают одно и то же и не могут ответить на простой вопрос: «Как далеко вы продвинулись? Что вы сейчас знаете такого, чего не знали?».
Если ученый — прикладник, то некоторые задачи, над которыми он работал, должны быть решены. Ученый, который занимается фундаментальными исследованиями, должен объяснить, что он теперь знает такого, чего 20 лет назад не знал.
— А что знаете вы, чего 20 лет назад не знали?
— Видите мою книжку на полке? Так вот часть написанного в ней пришлось полностью пересмотреть.
Еще десять — двенадцать лет назад мы с коллегами полагали, что птицы осенью летят на юг определенным образом. Например, вылетают из Ленобласти в Африку: пролетят 200 км — сядут, посидят; дальше еще 200 км — опять посидят. Наконец, подлетают к северному берегу Средиземного моря, перелетают, потом летят через Сахару — в общем, только в конце пути делают большой бросок 3 тыс. км.
Но в последние десять лет появились новые методы, которые полностью перевернули наши представления.
Как выяснилось (и, видимо, это скорее правило, чем исключение), множество птиц, даже летя над сушей, не останавливаются и не отдыхают. Хотя вообще‑то могли бы и приземлиться. Они пролетают полторы-две тысячи километров за одну, две, три ночи, после чего сидят три недели. Потом опять пролетают полторы-две тысячи километров…
Например, кулики-веретенники (такие птички с длинным клювом и длинными ногами) могут долететь с Аляски до Новой Зеландии одним броском! Одиннадцать тысяч километров! Восемь-девять суток без посадки.
Раньше считалось, что это просто невозможно, расчеты так показывали. Теперь мы видим, что возможно. И энергоэффективность полета у птиц в полтора-два раза выше, чем показывали наши расчеты. Кроме того, они летят не только «без дозаправки», но и каким‑то образом решают проблему отсутствия сна.
— Совсем-совсем не спят?
— Во всяком случае находятся в достаточно бодрствующем состоянии, чтобы продолжать лететь. Есть предположение, что у них спит только одно полушарие мозга, но это гипотеза.
Более того. Положим, кулики-веретенники отдохнуть не могут, потому что летят над водой, и для них посадка — это смерть: оперение намокнет, птице просто не подняться с воды. Но есть другие кулики, которые летят из Скандинавии прямо на экватор Африки. Это пять-шесть тысяч километров. Летят над сушей: Европа, водно-болотные угодья — и почему бы им не сесть? А они этого не делают. Напрашивается вывод, что им это просто не нужно. Что пять-шесть тысяч километров для них — вообще не проблема.
Если говорить о конкретно моих недавних исследованиях — теперь мы твердо знаем, что птицы могут использовать для ориентировки параметры магнитного поля Земли. Образно говоря, у них в мозге есть магнитная карта, и они понимают, где находятся по отношению к тому месту, куда им нужно попасть. Они «просчитывают» это на основании измерения параметров магнитного поля. Вот у нас нет способности воспринимать магнитное поле — а у птиц есть.
— На конгрессе была череда докладов по врановым. Их суперспособность — ум…
— Врановыми особенно подробно занимаются в МГУ, там есть группа, которая изучает их когнитивные способности. Эти птицы, несомненно, одни из наиболее «продвинутых». На бытовом уровне это называется «умом», в научной среде — развитыми когнитивными способностями, умением решать нетривиальные задачи.
Вообще‑то успешность врановых очевидна уже по тому, какое большое количество серых ворон у нас в городе. С одной стороны, в городе много съестного, с другой — эти ресурсы легко даются, потому что врановые прекрасно понимают, когда человек представляет опасность, а когда нет. Известно, что ворона быстро понимает, что такое палка, а что такое ружье. Человека с ружьем она боится, с палкой — нет. Потому что знает, что палка не стреляет.
Вообще открытие этих суперспособностей — не что‑то внезапное. Это как с Менделеевым: периодическая таблица приснилась ему, а не условному Васе Иванову, потому что Менделеев годами думал над этим вопросом, а Вася — нет.
Точно так же и с птицами. Мы узнаем о каких‑то птичьих суперспособностях не так, что вчера о них понятия не имели, а сегодня вдруг открыли. Такое бывает, но это редчайшие исключения. В обычном порядке научные данные накапливаются постепенно, мы видим какие‑то признаки, строим предположения, проверяем.
Иногда открытие происходит, когда нам в руки попадает новый метод. Например, удалось сделать передатчики такими маленькими, что их можно надеть на птиц и отслеживать их маршруты.
— Отдельно обсуждалась охрана птиц, и формулировка звучала так: «птицы как национальный биоресурс», «как национальное достояние». Будто это наша собственность.
— Не-е-ет! Речь не о том, что мы какую‑то конкретную птицу считаем своей, сажаем в клетку и делаем невыездной.
Птицы в целом представляют ценность. Они часть экосистемы, причем подвижная часть. Болото в другую страну не улетит, а птица улетит. Более того, из‑за этой подвижности их сложно охранять. Вы можете в лепешку разбиться, охраняя места обитания исчезающего кулика-лопатня на Чукотке. Но на путях миграции у него возникают большие проблемы: на побережье Желтого моря, на местах зимовки в Юго-Восточной Азии. В Китае — массовая застройка, на побережье — осушение прибрежной полосы. И может сложиться ситуация, когда мы в России все делаем для охраны, а птица исчезает из‑за сложностей, возникающих в других частях ее ареала.
— Перелетные птицы — прямо метафора науки без границ. Контакты с некоторыми зарубежными учеными сейчас прервались…
— Проводилось довольно много исследований по российско-германской программе на основании спутниковых передатчиков. Антенна стояла на МКС. Год назад это сотрудничество прекратилось. Это, конечно, печально очень.
На основе своего личного опыта я знаю, что зарубежные коллеги относятся к нам хорошо. Но на институциональном уровне сотрудничать с нами не могут. Это и на них сказывается. Есть международные исследования, которые без нас, без российских участников, сделать невозможно. И вариантов ровно два: либо проект будет сделан с нашим участием, либо не будет сделан вообще.
— Профессиональные орнитологи симпатизируют любителям: на конгрессе отдельный форум выделили бердвотчерам — тем, кто просто наблюдает за птицами.
— Я вообще не стал бы называть бердвотчеров любителями. Назвал бы неакадемическими орнитологами. Есть много тех, кто очень серьезно занимается птицами, просто не получает за это зарплату. При этом они могут знать птиц гораздо лучше, чем узкий специалист на зарплате, который занимается, допустим, физиологией зарянки, а пеночку от камышовки уже не отличит.
Вообще‑то 12‑томное издание «Птицы мира» было создано благодаря усилиям зубного врача из Барселоны.
— Молодежи в орнитологии сейчас много?
— На этом конгрессе резкое, просто скачкообразное увеличение количества молодых людей. Люди старшего поколения выглядели такими островками. Раньше было наоборот.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 41 (7370) от 09.03.2023 под заголовком «Птичьи суперспособности».
Комментарии