Постковидное право. Как в разных странах приняли коронавирусные ограничения
Беда, охватившая мир, резко вывела из зоны комфорта все человечество. Испытание на прочность прошли и отдельные правовые нормы. Одними из первых к проблеме «поствирусного права» обратились участники Санкт-Петербургского международного юридического форума, состоявшегося прошлой весной и (не без иронии) получившего номер 9 1/2 (к его материалам наша газета обращалась 21 апреля минувшего года). А в декабре полученный за это время новый опыт обсуждали на ежегодной XII научно-практической конференции СПбГУ с международным участием «Медицина и право в XXI веке».
Фото Stefan Rousseau/PA Wire/ТАСС
Куда уж чрезвычайнее!
Предварительные итоги оказались неутешительными. Как признал заведующий кафедрой международного права юрфака СПбГУ доктор юридических наук Сергей Бахин, законы «мирного времени», по которым уже много десятилетий худо-бедно жили миллионы людей, к экстремальной ситуации сплошь и рядом неприменимы. Корректировки или дополнения, по всей видимости, потребуют едва ли не все области права: гражданское, трудовое, коммерческое, административное и даже уголовное.
В условиях, когда закрыты границы, ограничен туризм, людей в массовом порядке перевели на дистанционное обучение и труд, потребовались решения, не прописанные ни в каких учебниках. Но самым тяжелым стал вопрос об ограничительных мерах, которые впрямую затрагивают права человека.
В качестве примера Бахин назвал несколько важнейших международных документов. В частности, Конвенцию о защите прав и достоинства человека в связи с применением достижений биологии и медицины, принятую 4 апреля 1997 года (по названию испанского города, где это случилось, известна как Конвенция Овьедо). 35 стран, подписавших ее (России среди них нет), согласились в том числе и со ст. 2 конвенции: «Интересы и благо отдельного человека должны превалировать над интересами общества и науки» и со ст. 5, требующей обязательного согласия человека на медицинское вмешательство. Что будет теперь с этими, казалось бы, незыблемыми постулатами?
А как быть с правами на свободное перемещение и мирные собрания, закрепленными в Международном пакте о гражданских и политических правах (вступил в силу 23 марта 1976 года, участвуют 173 государства, включая Россию)? Да, в нем предусмотрено, что эти (впрочем, как и некоторые другие) права человека могут быть ограничены в целях защиты общественного здоровья. Пандемия вновь обострила извечную дилемму: каковы границы свободы отдельного индивида и каким образом государство может ограничивать ее в интересах общества?
Между тем в уставе Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ) установлено, что правительства государств несут ответственность за здоровье своих народов. В 1969 году (вторая редакция в 2005-м) разработаны Международные медико-санитарные правила, предназначенные для «предотвращения международного распространения болезней, предохранения от них, борьбы с ними и принятия ответных мер на уровне общественного здравоохранения». Подписавшие их 196 государств обязались оперативно информировать ВОЗ обо всех «ЧС в области общественного здравоохранения, имеющих международное значение». И если ВОЗ официально признает ситуацию таковой, она вправе порекомендовать (!) ограничительные меры. Ну, скажем, закрытие границ или ограничение международных перевозок.
Но... гладко было на бумаге.
– С 2010-го по 2020 год ВОЗ шесть раз объявляла о ЧС. Но некоторые государства не торопятся извещать эту организацию, опасаясь, что введение ограничительных медико-санитарных мер повлияет на их экономику, – сказал Сергей Бахин. – Сейчас в связи с пандемией все государства ввели ограничения, но ни одно не заявило, что отступает от обязательств по Пакту о гражданских и политических правах. В пакте предусмотрено, что во время чрезвычайного положения, при котором жизнь нации находится под угрозой и о наличии которого официально объявлено, государства могут вводить меры по ограничению некоторых прав человека. Получается, что государства не считают ситуацию чрезвычайной. Хотя уж, казалось бы, куда чрезвычайнее!
Управление «в ручном режиме»
А кстати, какой статус имеет ситуация у нас в России? 19 марта прошлого года по всей стране был введен «предчрезвычайный» режим повышенной готовности. 1 апреля президент РФ Владимир Путин подписал федеральный закон № 98-ФЗ, согласно которому право введения режима ЧС получило правительство страны. 2 апреля премьер-министр Михаил Мишустин утвердил правила поведения для граждан и организаций при объявлении режима повышенной готовности и ЧС.
И в нескольких регионах режим ЧС таки ввели, но в масштабах страны сочли нецелесообразным. Неудивительно – ведь таковой предполагает ограничение работы СМИ, введение цензуры, наделение правами военных и представителей власти реквизировать в случае необходимости любую собственность, например, транспортные средства. Слишком опасно! То ли дело – «повышенная готовность». Здесь нет столь жесткого регламента и у глав регионов развязаны руки для действий «в соответствии с обстановкой». Что и кому запрещать, что и на сколько закрывать, кому помогать, а кому – нет.
С одной стороны, это казалось оптимальным, ибо обеспечивало необходимую гибкость управления. С другой – породило правовую неопределенность. Нигде четко не прописанные карантинные меры сплошь и рядом оборачивались произволом чиновников, с которых было не спросить ни по какому закону. Умирал в мучениях малый и средний бизнес. Людям, оказавшимся за границей, мотали нервы с вывозными рейсами, потом бросали в обсерваторы – нередко без элементарных бытовых условий, связи, информации.
– Мы столкнулись с полной неразработанностью правовых режимов, – считает заведующий кафедрой медицинского права Университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА) доктор юридических наук Александр Мохов. – В конце 2019 года в Госдуму был внесен законопроект о биобезопасности. Сегодня он находится во втором чтении, но ни на один из современных вопросов ответа уже не дает. Его нужно срочно корректировать. Законодательство должно определить четкие правовые режимы, которые направлены на полноценное, комплексное, системное, непротиворечивое обеспечение биологической безопасности как в обычных условиях, так и в особые периоды. Для каждого режима должны быть прописаны права и обязанности, процедуры обжалования, порядок информирования и т. д. Экономисты прогнозируют, что нас ожидают более десяти лет кризиса. Ресурсов здравоохранения будет меньше. Возникают риски био- и экологического терроризма. Наша правовая система сегодня к этому не готова.
Разумеется, с мнением уважаемого ученого можно спорить. Но факт остается фактом: с начала пандемии страна, по сути, живет в режиме «ручного управления». Практически вне правового поля, к примеру, оказалась медицина, принявшая на себя основной удар. Главе государства пришлось лично разбираться с доплатами, социальными гарантиями, льготами людей, буквально идущих «грудью на амбразуры».
Здоровье – дело государства?
Сейчас это уже вспоминается как наивный анекдот из далекого детства. Хотя прошло всего лишь меньше года. Девушка, приехавшая из Китая и отправленная на карантин в Боткинскую больницу, взломала замок бокса и самовольно ушла домой. Как восхищались ею борцы за права человека! Как обличали суд, отправивший ее обратно в больничные стены! И в страшном сне не видели мы тогда масштабов грядущей беды. Переполненных больниц, падающих от усталости врачей, тысячи погибших людей...
Но даже когда вирус начал стремительно набирать скорость и ему (вместе с нами!) стали перекрывать кислород, не утихают крики: «Что вы делаете?! Руки прочь от наших свобод!».
Можно, конечно, попытаться крикунам заткнуть рот: «Цыц, демагоги! На кону – жизнь человечества!». Но, во-первых, всем рот не заткнешь – джинн демократии уже давно вылетел из бутылки и обратно не вернется. А во-вторых, стоит ли затыкать? Может, лучше задуматься о том, как скорректировать правовые конструкции, чтобы в новых реалиях обеспечить разумный баланс между индивидуальным и общественным благом?
Вопрос интересен и в аспекте философском: здоровье человека – это лишь его личное дело или в какой-то степени и общественное? Похоже, что у нас до сих пор склонялись к первому. Ведь даже употребление наркотиков уголовно не наказуемо – за то, что человек добровольно разрушает свой организм, ему грозит лишь чисто символическое административное наказание. Что уж говорить о более невинных формах нелюбви к самому себе!
Между тем есть ст. 27 федерального закона «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации», в которой ясно сказано: «Граждане обязаны заботиться о сохранении своего здоровья». А если они страдают заболеваниями, представляющими опасность для окружающих, «обязаны проходить медицинское обследование и лечение, а также заниматься профилактикой этих заболеваний». Но... никаких санкций за несоблюдение этой статьи нет.
Нетрудно заметить, что данная статья, будучи примененной к ситуации с ковидом, в наши правовые тренды не укладывается. Времена, когда надо было «раньше думать о Родине, а потом о себе», прошли безвозвратно. Мы твердо взяли курс на прозападную индивидуалистическую модель права (характерно, что даже в Уголовном кодексе вторая, так называемая Особенная, часть, ранее открывавшаяся преступлениями против государства, теперь открывается преступлениями против личности). Во главе угла – принцип неприкосновенности частной жизни, свободы поведения гражданина.
Тюрьма для диссидентов
И вот этому гражданину – хоть бы даже и в его интересах! – приказывают сидеть дома, гулять по расписанию, носить маску и т. д. «Да пошли вы все подальше!» – может сказать он, ссылаясь на свои конституционные права. И многие так и делают – несмотря на бушующий вирус, устраивают вечеринки, шоу, проникают в «закрытые» бары и рестораны. В «заповедниках демократии», как в Европе, так и за океаном, люди выходят на демонстрации в знак протеста против ковидных ограничений. И власти вынуждены в пожарном порядке сдавать бастионы свободы, ломая стереотипы «об колено». В Италии женщине, отказавшейся надевать маску в самолете, дали 6 месяцев тюрьмы. В Германии собираются открывать тюрьму для ковид-диссидентов...
А вот Китай, откуда пришла зараза, никаких стереотипов не ломал, но из глобальной передряги выкарабкался первым. Вся нация, как рота вышколенных гвардейцев, там встала по струнке, безропотно подчинившись «санитарной диктатуре».
Признаемся честно, как бы ни было горько: восточная (а когда-то и советская) правовая модель – «не общество для человека, а человек для общества» – в экстремальной ситуации оказалась наиболее эффективной. А поскольку от таких ситуаций никто в будущем не застрахован, менять правовые концепции (а значит, и перестраивать свое сознание) нам волей-неволей придется.
Разумеется, ни о какой диктатуре в буквальном смысле слова речи быть не может. Но рамки допустимой свободы неизбежно сожмутся. И то, что здоровье человека – это не его личное дело, станет не декларацией, а четкой законодательной нормой. Не пройдя обязательную вакцинацию, например, нельзя будет поступить на работу, учебу, купить билет на самолет...
– Отказ любому человеку в оказании медицинской помощи недопустим, – это нарушение ст. 41 Конституции, – подчеркнул в своем выступлении на конференции декан юрфака СПбГУ Сергей Белов. – Однако если человек пренебрегает возложенными на него обязанностями, которые направлены на охрану здоровья других людей и одновременно защищают его собственное здоровье, то появляются основания для дисциплинарной и административной ответственности. Например, такая ответственность может наступить за невыполнение обязанности регулярного прохождения профессионального медицинского осмотра и диспансеризации. Возможно, законодателю следовало бы подумать об изменении тарифов взносов на обязательное медицинское страхование для тех, кто пренебрегает или вредит своему здоровью и повышает вероятность обращения за медпомощью.
Последнее предложение случайно (а может, и не совсем случайно) нашло отклик в докладе руководителя лаборатории ответственности в сфере здравоохранения Миланского государственного университета профессора Умберто Дженовезе. Упомянул он особенность системы страхования в Италии: застрахованный человек там изначально рассматривается как здоровый. Поэтому «обострение хронического заболевания», скорее всего, страховым случаем не будет. Страховой полис сам (!) заставляет человека быть здоровым.
Запомним на всякий случай. Может, пригодится. Как и многие другие уроки, которые преподнес нам ковид.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 23 (6861) от 10.02.2021 под заголовком «Постковидное право».
Комментарии