Киргизия на пути свержений. Что стало причиной переворота в республике?
Уже десять дней на первых строчках политической повестки на постсоветском пространстве – Киргизия, где свершился очередной послевыборный переворот. Как водится – с уличными беспорядками, захватом местного Белого дома и чужой собственности, а также волевым занятием революционерами постов на самых разных уровнях. Действовавшая до вчерашнего дня власть в лице президента Сооронбая Жээнбекова на протяжении всего кризиса не прибегала к силовому сценарию, а предложила бунтующей оппозиции сесть за стол переговоров. Однако вчера в ответ на требования митингующих Жээнбеков заявил о своей отставке. Он пояснил, что не хочет остаться в истории Киргизии как президент, стрелявший в собственных граждан. Об анатомии двух прежних и нынешней киргизских революций корреспонденту «Санкт-Петербургских ведомостей» Инессе ЮШКОВСКОЙ рассказал востоковед, эксперт по Среднему Востоку и Центральной Азии, доктор исторических наук Александр КНЯЗЕВ.
ФОТО pixabay
– Александр Алексеевич, нынешний протест в Киргизии называют блицкригом, причем неожиданным даже для самих восставших. Вы предвидели такое развитие событий?
– Думаю, тот, кто говорит, что это предвидел, изрядно лукавит. Я, например, предполагал, что протест этой части политической элиты и ее электората начнется значительно позже, а пока будет идти накопление протестного потенциала. Но произошло то, что произошло.
– Почему так странно среагировали на беспорядки киргизские «силовики», чиновники, судьи? Охранники СИЗО ГКНБ подняли руки – мол, мы с народом – и выпустили заключенных, требуемых толпой. Суд молниеносно принял противоположное всем прежним решение. ЦИК мгновенно отменил итоги выборов, признанных честными днем ранее... Премьер, мэры, главы администраций разом побежали в отставку...
– В верхних эшелонах силовых структур оказались люди, назначенные президентом Жээнбековым и мало связанные неформальными отношениями со своими подчиненными, а «силовики» среднего звена боятся брать на себя ответственность. Да и сам президент оказался пассивен. Кто-то просто испугался. Не надо сбрасывать со счетов и коррупцию...
– Протест был стихийным или управляемым? Или, может быть, просто сработала привычка киргизстанцев к переворотам с периодичностью раз в пятилетку?
– Киргизия – это клановое общество. Кланы формируются по разным признакам – в частности, по родоплеменному и региональному. Трайбализация (трайбализм – форма групповой обособленности, характеризуемая внутренней замкнутостью и исключительностью, обычно сопровождаемая враждебностью по отношению к другим группам. – Прим. ред.), сдерживаемая в советский период, пышным цветом расцвела после распада СССР. Региональное деление на север и юг, то есть северные и южные кланы, традиционно для Киргизии. Оно является главным и более всего влияющим на политические процессы в стране.
Только что покинувший пост президента Жээнбеков – южанин. Предыдущий парламент, который должен был смениться в результате прошедших выборов, был относительно сбалансированным по участию существующих в обществе кланов. А по результатам выборов победили три полностью южные партии, и очень малый процент (возможно, всего один депутатский мандат) достался партии, которая представляет интересы смешанных по происхождению местных олигархов. Большая часть протестующих, которые сейчас формируют разные советы и коалиции, – люди, представляющие интересы северных кланов. В эту компанию также входят южане, которые по каким-либо причинам оказались изгоями в своей родоплеменной среде, но их число критически не важно.
Протест севера и его стремление взять реванш зрели довольно давно. Я в прошлом и позапрошлом годах писал о том, что подобное рано или поздно случится. Но не думал, что события будут развиваться так скоро и так стремительно... За этим просматривается определенная катализация процесса. Очевидно, что произошедшее было не спонтанным, там присутствует очень высокий элемент организации. Я допускаю, что люди, стремившиеся к реваншу (условно говоря, северяне), готовились к подобному развитию. И первые столь категоричные результаты выборов подтолкнули людей к тому, к чему они в принципе были готовы.
– Но ведь международные наблюдатели, ОБСЕ назвали прошедшие 4 октября в Киргизии выборы исключительно открытыми, честными и конкурентными... Как же получилось, что тысячи протестующих, вышедших на улицы столицы, уничтожили результаты волеизъявления миллионов избирателей-киргизстанцев?
– Выборы не были честными. Много нарушений было связано с голосованием людей вне своих избирательных участков. Открепились и проголосовали на стороне почти треть от общего числа избирателей. Их голосами манипулировали, чтобы по участку проходил нужный кандидат. Это делали прежде всего пропрезидентская партия «Бириндик» и «Мекеним Кыргызстан». Были и подкуп избирателей, и угрозы... Все это было...
– Как мы помним, первого президента Киргизии северянина Аскара Акаева смела с ответственного поста революция, случившаяся после парламентских выборов в феврале-марте 2005 года (их, к слову, наблюдатели от ОБСЕ и Европарламента признали не соответствующими международным нормам). Освободившееся президентское кресло тогда занял один из лидеров протестов южанин Курманбек Бакиев. Но и он весной 2010 года послушался толпы, скандирующей «Кетсин!» («Уходи!»), бежал из страны и сейчас проживает в Белоруссии. После короткого правления Розы Отунбаевой – «временного переходного президента» из числа оппозиционеров – в 2011 году первым лицом республики стал опять-таки революционер — северянин Алмазбек Атамбаев. Он ушел в 2017-м по-доброму, но ничем хорошим это для него не обернулось – лишь 11-летним тюремным сроком за коррупцию. Теперь вот еще одна «уходящая натура» — Жээнбеков... Что же, из-за традиционного регионального деления элит Киргизия обречена на революции? Ведь кого бы ни выбрали, в любом случае полстраны будет стремиться к реваншу...
– Акаев продержался на посту президента почти 15 лет в том числе и потому, что он довольно изящно мог держать межрегиональный баланс. При нем почти всегда если не премьер-министром, то спикером либо ключевыми министрами оказывались не только северяне, но и представители южных кланов. Акаев умел находить компромиссные решения. Но в последние годы его правления баланс стал нарушаться, накопилось большое число обиженных южных лидеров, в их числе был и снятый с должности премьер-министра Бакиев. Плюс к этому в событиях 2005 года большую роль сыграл внешний фактор. Оппозиция готовилась к ним, используя сеть американских НПО – неправительственных организаций, подкупая на американские же деньги политиков и «силовиков».
Северяне, на мой взгляд, в политическом плане более гибки, они в большей степени государственники и способны лучше управлять республикой, нежели южане. У южан превалирует стремление сконцентрировать всю полноту власти и направить все финансовые потоки исключительно на семью, свой клан.
Когда свергали Бакиева, влияние внешних сил если и было, то минимальное. Правда, у тогдашней киргизской власти был большой конфликт с российской стороной, и, соответственно, информационный фон на российском поле был не в пользу Бакиева. Каких-то других факторов, которые носили бы решающий характер, я в тех событиях не вижу. Как не вижу их и в нынешних событиях, связанных уже с Жээнбековым.
– То есть нынче все произошло само собой?
– Когда в 1990-х и начале 2000-х американцы создавали свою сеть НПО и своих агентов влияния для будущей «тюльпановой революции» и свержения Акаева, они заложили в стране большую мину. В этих НПО и обществе в целом теперь работает некий механизм самовоспроизводства нестабильности. Плюс сама обстановка после переворотов... Ведь ни за свержение конституционной власти – законно избранного президента, ни за последующие погромы, рейдерские захваты бизнеса, мародерство, занятие госучреждений и т. д. никто не наказан. Возникает ситуация тотальной вседозволенности. И на этом выросло целое поколение молодых киргизстанцев.
Такой механизм работает теперь как перпетуум-мобиле, ему уже не нужны какие-либо толчки извне.
– И кому из внешних игроков эта ситуация выгодна?
– Она точно невыгодна России – зачем ей нестабильность в стране-союзнице, которая и без того не вполне надежна, слаба и требует постоянной поддержки? Я не вижу подобной заинтересованности и у ближайших соседей – Казахстана, Узбекистана, Таджикистана. Китай из-за этой ситуации сейчас вынужден притормаживать свои проекты в Киргизии, да и напряженность у границ беспокоит руководство КНР, заставляя сосредотачивать в и без того не очень спокойных приграничных районах Уйгурского автономного округа дополнительные военные силы.
Возможно, для американцев нестабильность в Киргизии сегодня выгодна – ведь это создание определенного напряжения для Китая и России. Но мне не известен ни один факт какой-то прямой американской поддержки проекта по возможному свержению Жээнбекова. Однако в нынешних событиях участвуют люди, воспитанные на западных либеральных ценностях. Выходит, внешнее воздействие есть, но косвенное.
– Какие последствия для сотрудничества России и Киргизии в рамках ЕАЭС, ОДКБ будет иметь эта третья киргизская революция?
– Для России сейчас очень важно не допустить ошибок в реагировании на ситуацию. Вот недавно прозвучало заявление МИД РФ – очень сдержанное, в общих словах. Я думаю, на данном этапе этого достаточно. России сейчас не надо стремиться быть посредником – это занятие неблагодарное и в принципе бесполезное, когда речь идет о внутреннем конфликте. Надо просто выждать, как это было после свержения предыдущих президентов.
Киргизия находится в очень тяжелой социально-экономической ситуации. Ей и раньше требовались буквально ежемесячные финансовые вливания из России в той или иной форме, субсидии и дотирование. Положение существенно усугубилось из-за пандемии и беспорядков.
Причем руководство республики не демонстрировало стремление получить какие-то инвестиции, запустить проекты экономического характера и вообще не проявляло никакой активности в этом плане. Уровень инвестиционного климата в республике просто ужасающий. Сегодня там идут погромы, захваты месторождений (в том числе российского), изгнание иностранных инвесторов... Восстановление более-менее нормальной экономической жизни потребует от всех партнеров Киргизии (и в первую очередь от России) серьезных ресурсов. Но это станет возможным только после того, как там все успокоится и станет понятно, кто окажется у власти и с кем придется иметь дело.
Ситуация в Киргизии потребует и некоторой консолидации военных ресурсов – уже сегодня на российской базе в городе Канте усилен режим. Наконец, этот кризис вызовет новые потоки трудовых мигрантов из Киргизии в РФ – людей, которые, возможно, окажутся невостребованными здесь. Как следствие – их маргинализация и криминализация уже на российской территории. Все это будет актуально также для Казахстана и ряда других стран-партнеров.
– И все это наблюдалось после двух первых революций?
– Да. Только сейчас ситуация сложнее.
В центральноазиатской политике действует один принцип: разнородные кланы и политические силы могут очень быстро и эффективно объединиться против кого-то, но только не за что-то, то есть не конструктивно и не созидательно. Вот и сейчас, спустя день после своего «блицкрига», в стане революционеров полный раздрай. Внутри координационного совета одни выбирают премьер-министра, другие его не признают, возникает еще один координационный совет, за ним новый...
– Что показывает опыт прежних свержений власти в Киргизии – что они приносили стране? Сбывались ли чаяния протестовавших? Менялась ли система власти и ее характер? Происходило ли через эти кризисы ее поступательное развитие?
– Рывок в развитии считается второй стороной кризиса, но его в Киргизии, увы, не случалось. Вот краткий список последствий революций 2005 и 2010 годов. Усугубление кризиса в экономике. Перераспределение собственности в результате волны рейдерских захватов (в этом смысле чаяния некоторых революционеров действительно сбылись). Всплеск эмиграции, причем не только той трудовой, к которой привыкли в России, но и интеллектуальной. После свержения Акаева огромное количество специалистов, представителей городской интеллигенции разных национальностей, включая киргизов, покинули республику. Этот процесс продолжился после 2010-го, теперь вот 2020-й... Из-за «утечки мозгов» заметно снизилось качество человеческого капитала в республике. Катастрофически истончился слой людей, способных на инновации, которые могли бы стимулировать развитие своей страны.
– А что принесла замена элит?
– После Акаева в госструктурах произошла «зачистка» всех акаевских, после Бакиева – бакиевских, теперь начался исход жээнбековских... Из-за принадлежности к Семье отовсюду вычищаются в том числе и профессионалы. Во власть на всех уровнях массово приходят люди по принципу «я на стороне революции».
– Но требование протестующих справедливо – провести честные выборы на основании демократических принципов, то есть сделать власть менее авторитарной и более демократичной. Как вы думаете, эта «воля народа» приведет к демократизации страны или только к переделу поля?
– Думаю, что случится второе.
На самом деле больших уровней демократии, чем в Киргизии, на постсоветском пространстве не найти.
Но это же Азия! Общество, в котором доминируют кочевники (по крайней мере бывшие ими еще два поколения назад). У него свой менталитет, своя психология. И это приводит только к хаотизации.
– Например?
– Например, с послеакаевских времен было произведено множество изменений конституции республики. Ныне действующая настолько запутана, что даже трудно понять, кто, по основному закону, управляет республикой – то ли президент, то ли парламент.
– И кто на самом деле?
– Я бы определил КР как «хаотично-президентско-парламентскую».
Если бы был сильный президент, который сумел бы создать крепкую вертикаль президентской власти, конституцию можно истолковать так, что парламент останется немножко не у дел. А если соберется сильный парламент, а президент окажется слабой фигурой, то будет полностью наоборот. Поправки вносились в основном по западным лекалам, без адаптации к реалиям республики. Это ненормальное явление – подобные преобразования, осуществленные под соусом демократии.
– А не могут северяне и южане выбраться в парламент поровну и как-то между собой договориться?
– Не могут. Киргизия – очень маленькая и бедная республика. Здесь есть свои маленькие не очень богатые олигархи. Причем все их состояния являются следствием присутствия во власти. Кредиты. Субсидии. Госинвестиции. Между понятиями «власть» и «личное обогащение» в Киргизии стоит знак «равно». Если ты не во власти, у тебя мало шансов что-то заработать, если во власти – обогащаешься самыми разными способами (но первоначальный капитал в любом случае формируется через коррупцию). А поскольку ресурсов в бедной стране немного, ее элиты всегда будут драться за власть.
– В оппозиции, одержавшей блицкриг, есть лидеры, способные встать у руля государства?
– Я таких не вижу. Сейчас опять пошло движение за люстрацию. Так вот, все нынешние революционные лидеры, по-хорошему, должны этой люстрации подлежать. А значит – опять волна разборок, кого вычистить, кого — нет, опять клановые поддержки и снова возникновение конфликтного пространства.
Все эти лидеры уже показали себя в свое время. Некоторые способны управлять, но не на первых позициях.
– Существует ли вообще оптимистичный вариант развития событий?
– Мой самый оптимистичный вариант – если нестабильность уйдет с улиц и обычные люди смогут жить своей обычной жизнью, привычно уже не полагаясь на государство и рассчитывая только на себя.
P. S. Россия приостановила финансовую помощь Киргизии на фоне разворачивающегося политического кризиса и нестабильности в этой стране, сообщил пресс-секретарь российского президента Дмитрий Песков. Он заявил, что пока в Москве не знают точно, с кем именно с киргизской стороны придется вести диалог в дальнейшем.
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 188 (6786) от 16.10.2020 под заголовком «Киргизия на пути свержений».
Комментарии