Назначение в США
О том, как, собственно, дипломатические отношения зарождались, нашему обозревателю Анастасии ДОЛГОШЕВОЙ рассказал Виктор Николаевич ПЛЕШКОВ, доктор исторических наук, директор Санкт-Петербургского института истории РАН и один из ведущих российских специалистов по истории США.
— Виктор Николаевич, для начала нужно еще напрячь воображение и представить себе, что когда-то США были не могущественной державой, а государством, с которым не все страны спешили подружиться...
— Действительно, первые попытки нового государства установить дипотношения с рядом европейских стран, в том числе и с Россией, не имели успеха. Дело в том, что, провозгласив в 1776 году свою независимость, США пошли нетрадиционным путем. Обычно страны сначала договариваются об установлении дипломатических отношений и, прежде чем направить конкретного дипломата, запрашивается согласие страны. А Штаты просто взяли и направили в несколько европейских столиц своих людей, чтобы те представлялись уже, так сказать, на местах. И практически всюду эти люди не были приняты монархами, тем более что война за независимость еще не закончилась, а портить отношения с Великобританией никому не хотелось.
Так что и американец Фрэнсис Дейна, прибывший в Петербург в августе 1781 года, просидел здесь два года без толку. А вот его личный секретарь, исполнявший обязанности переводчика Джон Квинси Адамс, спустя четверть века по обоюдной договоренности стран стал первым посланником США в России.
— Очевидно, к тому времени обе страны были заинтересованы друг в друге.
— На начало XIX века США уже установили дипломатические отношения с некоторыми государствами — с Францией (которая помогала в войне за независимость), с Испанией (которая владела землями в Америке), Голландией (торговой страной), в общем, как видите, ничего лишнего, все по необходимости.
Опять же США были нужны отношения с Великобританией — и они были установлены после мирного договора. Однако эти отношения оставались натянутыми: английские военные корабли изматывали американцев так называемым импрессментом — в море останавливали корабли под американским флагом, обыскивали и говорили, такой-то матрос беглый с английского флота. Паспортов ни у кого не было; доказать, что англоговорящий Томас Джонсон из Массачусетса, а не из Ливерпуля, было невозможно.
Россия казалась американцам хорошим противовесом Великобритании. В Штатах помнили, как в 1775 году Екатерина II отказала Англии в военной помощи для подавления восстания в американских колониях. Правда, императрица поступила так вовсе не из симпатии к восставшим. Просто — ну с какой радости России таскать каштаны из огня для других? К тому же совсем недавно было восстание Пугачева и войска требовались внутри страны.
И не надо забывать, что Россия и Америка торговали еще до установления дипотношений. В Петербурге регулярно бывали торговые корабли, иногда суда не успевали загрузиться и оставались здесь на зимовку, а моряки, вернувшись на родину, рассказывали, рассказывали... То есть сведения о России в США доходили.
Кроме того, еще до дипотношений в Россию приезжали американцы. Первый, Джозеф Аллен Смит, сын богатого предпринимателя и политика из Массачусетса, путешествовал по Европе и в 1802 году приехал в Россию, где пробыл довольно долго, до 1805 года. Он был не только в Петербурге и Москве, он ездил по Волге, наведался в Астрахань. А в 1806 — 1808 годах здесь жил Джоэль Робертс Пойнсетт, тоже сын известного американца, получивший блестящее медицинское образование. Его даже приглашали на русскую службу, но он предпочел продолжить путешествие. Потом на родине он стал конгрессменом, затем посланником в Мексике, а завершил карьеру военным министром. Интересно, что оба американца были приняты на самом высоком уровне и бывали на семейных обедах императора.
— Странно: дипломата Дейну не приняли, а богачей — пожалуйста...
— Они были частными лицами, а Дейна формально не был дипломатом... Ну вы представьте себе: в городе, где все друг друга знают, появляется новый человек, по воспитанию — джентльмен, прекрасно образованный, со знанием нескольких языков. И главное — из далекой страны. Интересно же! Да вы почитайте старые выпуски «Санкт-Петербургских ведомостей» — тогда отражались визиты всех приезжих, и тем более знатных иностранцев.
— Как им жилось в России?
— Письма обоих американцев опубликованы, правда, только в США. Больше всего иностранцев потрясали православные храмы. Приезжие подробно описывали обряды крещения, погребения, водосвятия. Почти все были восхищены церковным пением. Конечно, дворцы, дороги, водка, кислые щи, квас, мужички в овчине, ко торые минимум раз в неделю ходят в баню.
...Вот что еще любопытно. Как известно, при царском дворе и в знатных домах служили арапы. Я, как и все, полагал, что это были нубийцы или эфиопы.
Но, когда поработал с документами, выяснил, что по меньшей мере трое из тех чернокожих слуг были самыми настоящими американцами.
Один из них, по имени Нэльсон, прибыл в Санкт-Петербург вместе с Д. К. Адамсом в качестве его камердинера, а потом ему предложили перейти во дворец, где платили гораздо больше.
Второй, Клод (по другим сведениям Александр) Габриэль, родился в Гватемале, но еще в детстве был перевезен в Штаты, был рабом-поваром. Став свободным, на одном из американских судов в качестве кока прибыл в Россию. То ли кто-то из придворных, то ли сам император приметил в Кронштадте среди толпы негра и позвал во дворец. Арапом. Произошла интересная история: судно без кока уйти не могло и задержалось здесь на несколько месяцев, капитан даже пожаловался губернатору Род-Айленда, а в Америке поначалу подумали, что русские Габриэля попросту похитили. Ну потом выяснилось, что он человек свободный и сам поступил на службу. Более того: ему за счет императорского двора было разрешено съездить на родину и привезти сюда семью! И он, вернувшись, жаловался, что в Америке земляки не оценили красоту его придворного одеяния и едва не отдубасили беднягу.
Третьим чернокожим, достоверно установленным американцем был Ниро Принс. Он был уже немолод, служил кем-то вроде дворецкого в одном из знатных домов, потом съездил на родину и вернулся с молодой женой. Спустя девять лет она покинула Россию по состоянию здоровья (супруг остался в Петербурге, чтобы еще подзаработать, да так здесь и умер). Позднее супруга Принса опубликовала воспоминания о жизни в России. Но память ее весьма подвела. Согласно ее воспоминаниям, лидеры декабристов были сожжены на костре, а их жены подвергались порке.
Уже ближе к нашему времени, в конце XIX века, посланник США в России Эндрю Диксон Уайт вспоминал, как один из чернокожих лакеев, которого он принял за нубийца (воспоминание яркое: «две огромные черные ладони на ручках, готовые мгновенно открыть дверь...»), вдруг сказал по-английски: «С вашего позволения, сэр, не желаете ли выбраться из толпы, сэр, через эту дверь?». С характерным акцентом жителя южных штатов.
...Литератор-эмигрант Борис Филиппов в одном из своих рассказов, опубликованных в Америке в начале 1970-х, писал, как с приятелем шел по улице Нью- Йорка, а впереди плыла совершенно необъятных размеров негритянка. Мужчины между собой по-русски комментировали фактуру этой дамы. И вдруг негритянка обернулась и на превосходном русском соответствующим образом им ответила. Она назвалась Настасьей Васильевной и гордо заявила, что она — русская, православная, родилась в Царском Селе, где у ее батюшки был хорошенький домик на Дворцовой улице. А на родину, в США, семья переехала после революции.
— Воспоминания дипломатов отличаются от воспоминаний частных лиц?
— Конечно. Они более ответственно относятся к тому, что пишут. Ну а главное зависит от личности мемуариста, стиля изложения и т. п. Некоторые мемуары — весьма увлекательное чтение.
В те времена послом обычно назначался человек, имеющий собственное состояние, и посольство он содержал не столько на деньги своего государства, сколько тратил свои собственные. Другое дело, что некоторые страны — Франция, Россия, Великобритания — могли себе позволить нанять особняк для посольства, и не один.
Вот сравните: в здании, где сейчас располагается Университет культуры, было английское посольство; на Исаакиевской площади в монументальном здании напротив гостиницы «Астория» — германское посольство. А у американцев до конца XIX века не было постоянного здания для миссии — дома арендовались на год- два. Были, правда, американские дипломаты- миллионеры: Джордж М. Даллас — тот, чьим именем назван город в Техасе, снял, например, дворец Бобринских на Галерной, 60, ездил на шестерке лошадей и приемы устраивал на весь Петербург. Но большинство американских посланников столкнулись с тем, что жизнь в Петербурге разорительна. Американский конгресс выделял своим посланникам очень небольшую сумму. Во-первых, из экономии; во- вторых, США — пуританская страна, где роскошь осуждалась и воспринималась республиканцами как буржуазный предрассудок.
И еще одно непростое обстоятельство — статус. Дипломатический корпус ранжируется: на низшей ступени стоит атташе, затем секретарь посольства, советник посольства, посланники, наконец, высшая ступень — посол. Страны договариваются, на каком уровне они будут поддерживать отношения. В США решили, что ради экономии будут содержать не посольства, а дипломатические миссии и, соответственно, не послов, а посланников. Разница — как между генералом и полковником.
Многие американские дипломаты, особенно в середине и конце XIX века, когда США уже играли важную роль на мировой арене, отмечали в своих заметках, как это неуютно — посланнику мощной державы на приемах стоять за послами крохотных и гораздо менее влиятельных государств.
— Если все так сложно, какой интерес служить дипломатом?
— Есть люди, у которых политика в крови. В Америке влиятельные граждане считали своим долгом избираться в законодательное собрание и там трудиться на благо штата или страны. Причем эта работа не оплачивалась.
Дипломатами также становились из-за активной жизненной позиции. Вспомните Бенджамина Франклина — у него, ученого с мировым именем, и так занятий хватало, но он, пожилой человек, отправился в трудное путешествие через океан в Париж — устанавливать дипломатические отношения между США и
Францией. И Д. К. Адамс, который был к тому времени профессором Гарвардского университета, поработал посланником в Голландии и Пруссии, избирался сенатором от своего штата.
— Говоря о начале отношений между Россией и США, первым делом вспоминают Джона Квинси Адамса. Но были ведь и другие яркие дипломаты?
— И таких было немало. Генри Миддлтон, проведший в российской столице 10 лет; будущий 15-й президент США Дж. Бьюкенен, подписавший в декабре 1832 года долгожданный русско-американский торговый договор; Томас. X. Сеймур, Чарлз Э. Смит. А также уже упомянутый Эндрю Диксон Уайт, бывший здесь посланником в 1892 — 1894 годах. Один из образованнейших людей своего времени, сенатор штата Нью-Йорк, основатель и многолетний президент Корнельского университета.
И, как Д. К. Адамс, он был в Петербурге не единожды: еще в 1854 — 1855 годах, сразу по окончании университета, он входил в состав дипломатической миссии США в Петербурге. Изданы два больших тома его воспоминаний — и о первом приезде, и о втором, когда он встречался с Менделеевым, адмиралом Макаровым, а также с Победоносцевым и Львом Толстым, которым посвящено по целой главе.
Вообще на протяжении XIX — начала XX веков дипломатами здесь были самые разные люди. Например, Джон Рэндолф, известный в США политик, который прибыл в Петербург уже довольно пожилым и удивлял своей эксцентричностью. Как вспоминали современники, этот посланник отличился здесь «плохим французским, скверными манерами и анекдотическим падением на колени во время приема в Зимнем дворце». Вероятно, поскользнулся. Или что-то другое...
Относительно другого дипломата, Артура Бэгби, одна из проживавших в Петербурге американок констатировала: мы все унижены поведением нового посланника, который валяется мертвецки пьяным в дешевом отеле.
— Учитывая некоторые особенности россиян, побаиваюсь спрашивать, как вели себя посланники России в США...
— Весьма достойно. Дело еще в том, что дипломаты в России и США делались из разного теста: в Америке постом посланника обычно награждали политических деятелей или знатных людей за помощь в президентских избирательных кампаниях.
В России же была больше распространена карьерная дипломатия: человек поднимался по дипломатической лестнице, начиная с низов.
К тому же США тогда были страной, получить назначение в которую не очень-то стремились. Вашингтон тогдашний — это не Лондон, не Париж, не Вена. Так что наши люди в Америке — дипломатические чиновники. Их работа имела более прозаический характер, они выполняли рутинные дипломатические функции, вели переговоры, составляли дипломатические депеши и т. п. Как говорится, ничего личного.
Можно вспомнить, пожалуй, Павла Свиньина, который был даже не дипломатом, а секретарем генерального консульства в Филадельфии. Свиньин был к тому же литератор и художник, в 1811 году его картина «Отдых графа Суворова по завершенной им кампании» получила золотую медаль на выставке в нашей Академии художеств. Кстати, Д. К. Адамс, совершенно не зная автора, среди картин отметил именно эту.
В США Свиньин также писал картины, часть из них сейчас в музее «Метрополитен». Кроме того, Павел Свиньин действовал, как сейчас бы сказали, как пиарщик: по своей инициативе издал в США несколько книг с описанием Петербурга и Москвы, то есть знакомил страну пребывания со своей родиной. А во время поездки по северо- востоку США (ему нужно было подобрать из местного населения людей на должность российских консулов) делал любопытные заметки о тамошних обычаях. Эти заметки были опубликованы в Петербурге в 1815 и 1818 годах. Правда, не без неточностей: например, в них сказано, что американская конституция велит капитанам кораблей снабжать матросов пропитанием во время путешествия через океан. Ну нет такого положения в конституции!
...Ближе к ХХ веку по мере развития событий и пароходного сообщения американцев в Россию приезжало все больше. У нас открывались американские фабрики и заводы — вспомните хоть нынешний Дом книги, бывшее представительство американской компании «Зингер». В прошлом году в ходе реконструкции на здании восстановили орла, который, конечно, не российский, а американский. Американцы помогали строительству железной дороги Петербург — Москва, поставляли локомотивы и подвижной состав. Бывали в России Марк Твен, отставные президенты, многие деятели искусства.
В Америку из России также много известных людей наведывались: Менделеев, затем Горький, Маяковский. Экспозиции России были на Всемирных выставках, проводившихся в Нью-Йорке, Филадельфии, Чикаго, Сент-Луисе и других городах.
Было несколько взаимных дружественных визитов российских и американских военных эскадр. В 1863 году во время визита русской тихоокеанской эскадры в Америку наши матросы по собственной инициативе помогали бороться со страшным пожаром в Сан- Франциско. Несколько русских моряков погибли, их могилы и сейчас можно увидеть в бухте Сан-Франциско.
Отношения государств были весьма дружественными. Во- первых, взаимный интерес и любопытство. Во-вторых, было много исторических и современных параллелей: в Америке — рабство, в России — крепостничество; там и там — бескрайние просторы; там и там — горячее желание эти просторы расширить.
— И Аляска нам тогда отношения не испортила...
— В последнее время модно писать, что мы Аляску продали на сколько-то лет. Ничего подобного — ее продали навсегда.
Ее вынуждены были уступить, как и поселение русских в Калифорнии, Форт Росс. Потому что понимали, что не смогут удержать: слишком далеко от России.
— Виктор Николаевич, а почему вы когда-то занялись именно Америкой?
— Я еще студентом писал диплом по ленд-лизу. Но, когда поступил в аспирантуру, мой научный руководитель, ставший впоследствии академиком, Александр Александрович Фурсенко посоветовал тему сменить: нужные материалы были только в закрытых тогда архивах Министерства внешней торговли и МИД, а в США в 1970 году, сами понимаете, не разъездишься.
И я занялся историей американской революции, периодом становления США. Кандидатская у меня была посвящена Томасу Джефферсону. Кстати, в 1990 году мы с А. А. Фурсенко впервые издали на русском языке автобиографию Джефферсона и его «Заметки о штате Виргиния», которые были фактически историей американских колоний. В них масса разнообразных сведений о политической жизни, истории, обычаях, климате тех мест. Помню, больше всего я намучился с переводом на русский названий разнообразных представителей флоры и фауны. Пишу про воробьев, а консультанты в Зоологическом музее возражают: да нет в Америке воробьев! Там славки!
...Ну а сейчас как директору института мне приходится заниматься по большей части административными и финансовыми вопросами, которые решать год от года все сложнее. Так что теперь я не столько книги, сколько статьи научные пишу.
Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости»
№ 40 (3832) от 6 марта 2007 года.
Комментарии