«Майский», чай!
22 сентября исполнится 150 лет одной из самых удивительных школ России — легендарной школе Карла Мая. Ныне вроде бы существующей, а вроде бы и нет
Никита Владимирович Благово утверждает: «История гимназии Мая слишком ценна, чтобы оставаться лишь музейным экспонатом». ФОТО АВТОРА
Выпускники
Когда академик Жорес Алферов увидел в музее истории школы К. Мая портрет одного из выпускников, выдающегося физика-теоретика Якова Френкеля, сказал: «Даже если бы только он учился здесь, школа прославилась бы на века». Но там целая портретная галерея выпускников-академиков: их 29.
— Вы пользуетесь станцией метро «Площадь Восстания»? — спрашивает историк школы Никита Владимирович Благово. — Ее построили по проекту выпускника школы академика Игоря Фомина. Или вот, видите, — ученики на фотографии: Шура Бенуа, Костя Сомов, Коля Рерих — будущие «мирискусники». Здесь учился дед нынешнего министра образования академик А. В. Фурсенко, здесь учился Дмитрий Сергеевич Лихачев...
Из «майских» вырастали будущие министры царского правительства, ректоры высших учебных заведений, прославленные военачальники. В списках учеников 14 раз встречается фамилия Римский-Корсаков, 12 раз — Семенов (Тян-Шанский). Но рекорд у клана Бенуа: среди них было 25 «майских».
Никита Благово, выпускник 1949 года (когда школа именовалась уже 5-й мужской средней), вспоминает, как лазали на крышу с одноклассниками и как один из них, глядя в подзорную трубу, все про звезды рассказывал. Кто ж знал, что у того парня, Жоры Гречко, звезды — это так всерьез.
Сперва люблю
...Петербург, 1856 год. По инициативе немецких предпринимателей, обитающих на Васильевском острове (где каждый шестой житель был выходцем из Германии), в доме № 56 на 1-й линии открывается частная мужская школа. Принципиально отличная от прочих. Петербургские немцы желали, чтобы обучение было ближе к практике — дабы дети после школы не терялись в делах торговли, биржевых и банковских операциях.
Директор школы, 36-летний Карл Иванович Май, талантливый педагог, наполовину немец, наполовину швед, выбрал девизом учебного заведения фразу Яна Амоса Коменского:
«Сперва любить, потом учить». Май говорил, что, покуда учитель не может сказать «сперва люблю», то есть отдаю всю свою душу детям, он не должен говорить «потом учу»; ему следует выбирать другую профессию.
«У Мая нет и быть не может педагогов-мракобесов, учителей-черносотенцев, людей «в футлярах», чиновников в вицмундирах. Преподаватели, поколение за поколением, подбирались у Мая по принципу научной и педагогической одаренности», — писал выпускник 1918 года Лев Успенский, ставший известным писателем.
— Индивидуальный подход к каждому, доверие к ученику как к равному, развитие природных способностей, умение самостоятельно мыслить, — перечисляет историк музея принципы работы школы. — Учителя бывали во всех семьях, знали, кто нуждается, помогали найти работу — допустим, мальчик способный мог стать репетитором для менее способного.
Карла Иваныча огорчать не хотим
Утро начиналось так: на первой площадке лестницы стоял директор Карл Иванович и с каждым — каждым! — гимназистом здоровался за руку. Это занимало немало времени: сначала учеников было 30, затем — более сотни «майских жуков», как они себя называли (Маю нравилось и это прозвище, и придуманная учениками эмблема школы — майский жук).
Изначально школа была немецкой, однако уже в первом списке учеников есть не такая уж немецкая фамилия Мартынов. То есть брали всех (учились представители всех диаспор Петербурга: китайцы, киргизы, финны, французы, евреи). Сын знаменитого ученого П. П. Семенова-Тян-Шанского Дмитрий описывал, каково было ему, воспитанному в православной семье, учить в школе греческий язык... на немецком.
«Греческий на немецком» преподавали первые 25 лет, потом школа все же перешла на обучение по правительственным программам. Но принципы остались прежними.
— Главной задачей оставалось воспитание, — говорит Благово. — В дореволюционном журнале «Нива» я наткнулся на заметку отца одного «майского жука». Он спросил своего сына, какое наказание полагается в их школе за ложь. Мальчик удивился: «Папа, у нас в школе говорить неправду не принято, Карл Иванович огорчится, а мы его любим и огорчать не хотим».
Оставляйте экипаж за два квартала
Только не надо думать, что там ангелы учились. После сидения на уроке (который длился когда-то по 90 минут, а позже — час пятнадцать) трудно было вести себя смирно. На перемене, бывало, один другого толкнет, тот нос разобьет. Провинившегося подведут к огромному зеркалу: «Посмотри на себя и подумай, за что обидел товарища». В это зеркало и сейчас можно на себя посмотреть и подумать. Либо над своим поведением, либо над тем, сколько будущих знаменитостей в это зеркало пристыженно глядели.
— Была своя система наказаний, — рассказывает Никита Владимирович, — но один из принципов гласил: наказание не должно превышать по своей тяжести степень проступка. Ни в коем случае не сделать больно или унизить.
Бывало (хоть и очень редко), заключали учеников в карцер, комнату, где хранились старые учебники. Ошалевший от беготни отрок успокоится, заскучает и от нечего делать начнет книги листать.
Самым страшным наказанием было, когда директор, здороваясь со всеми за руку, перед тобой вдруг отводил ее за спину. И все понимали, что ты в чем-то провинился. В чем — директор объяснял один на один.
Это вовсе не была элитная школа. Здесь и на второй год оставляли. Вот на третий — нет: просили родителей «взять мальчика из школы». Однажды Карл Иванович попросил «взять из школы» племянника министра народного просвещения графа Толстого — министра грозного. На положении школы, на присвоении очередных чинов и орденов учителям это не сказалось никак.
Сложно ли было туда поступить? О школе Мая говорили, что ее «нельзя было назвать ни монархической, ни демократической, ни республиканской, ни аристократической. Она всегда стремилась быть общечеловеческой».
Она была платной, но здесь учились как дети генералов и священников, так и дети швейцаров, извозчиков и слесарей. Отпрыски князей Гагариных и Голицыных оставляли титулы за дверями, а экипажи еще дальше — за два квартала. «Дабы ваш сын шел пешком вместе с другими мальчиками и чувствовал себя только учеником гимназии Мая и никем другим» — такое условие ставили педагоги высокородным родителям.
Гимназисты и реалисты
Называть всех «майских жуков» гимназистами не вполне правильно: гимназистами называли тех, кто готовился к Университету и вдобавок к немецкому и французскому зубрил два древних языка — греческий и латынь. Те, кто готовился к поступлению в технические высшие учебные заведения, от древних языков были избавлены и назывались реалистами.
Здесь был первый в России авиамодельный кружок; здесь издавались свои литературные журналы; футбольная команда «майских жуков» стала первым чемпионом Петербурга среди школ. В музее есть уникальное фото довольно типичного для школы события — спектакля: Агафью Тихоновну из гоголевской «Женитьбы» играет будущий академик архитектуры Андрей Оль, рядом с ним — Федор Курихин, будущий заслуженный артист, снявшийся в «Веселых ребятах» и «Цирке».
...Во время октябрьских событий Александр Липовский, третий после Мая директор, сказал: «Наша задача — продолжить порученное нам дело воспитания и образования юношей и постараться удержать их от участия в событиях, исход и полезность которых еще неясны».
Но все менялось. Осенью 1918 года учебное заведение стало советской единой трудовой школой. Директора арестовали, но после хлопот «майцев» — отпустили, правда, не восстановив в должности. Пресса осуждала буржуазный дух школы (что это вообще такое — за руку с учениками здороваться? что это за эмблема — жук?). Сложно себе представить, что происходило в школе, когда к не уволенным еще дореволюционным педагогам присоединились педагоги, скажем так, с другими идеями; когда к ученикам — «майским жукам» сели за парту дети, понятия не имевшие о «майских традициях». Во всяком случае учились они абсолютно одинаково, если судить по оценкам. Вернее, по их отсутствию: в стране действовал указ «об отмене оценки знаний биосоциумов».
— Биосоциумы — это ваши прабабушки и прадедушки, — поясняет Благово. — Есть удостоверение 1919 года, в котором написано, что Мария Михайловна Налимова (тогда ввели совместное обучение) за время пребывания в школе обучалась таким-то предметам. И все. А уж обучилась или не обучилась...
Музей
Школа меняла имена: гимназия и реальное училище К. Мая; советская единая трудовая школа; фабрично-заводская семилетка (потом — девятилетка); 6-я Специальная артиллерийская школа, мужская средняя школа, неполная средняя школа; средняя школа. Меняла адреса: дом № 56 на 1-й линии; № 13 на 10-й линии; специально построенное для школы здание на 14-й линии, дом 39 (там сейчас музей и располагается)...
Зайдете в музей — знайте: это бывшая «майская» учительская. Только называлась она торжественнее — «зал заседаний педагогического совета». Из мебели за исключением того большого зеркала и огромного шкафа не осталось ничего. Уникальные кабинеты (в том числе кабинет истории, названный лучшим на российской выставке 1912 года «Устройство и оборудование школ») уничтожали не со зла: надо было разместить в здании, рассчитанном на 650 учащихся, 1300 человек.
30 лет назад, как говорит Благово, «школа погибла». Точнее, почти погибла: в 1976 году учебное заведение (именуемое тогда и теперь школа № 5) перевели в дом 28 на 13-й линии. «На время ремонта». «Временно» продолжается до сих пор. Директор школы Лидия Курганская утверждает, что нынешняя школа «майские традиции» чтит, даже экскурсоводов-учеников для музея намеревается готовить. Правда, Лидия Николаевна уточняет: «Контингент, конечно, уже не тот, что в Майской школе». И, видимо, поэтому, как отмечает Благово, особого интереса к юбилею что-то незаметно.
Также и у отдела образования и культуры района Никита Благово пока не видит большого желания отмечать юбилей легендарной василеостровской школы. Представить себе такое сложно. Это все равно что вам говорят: «У вас предок был дворянин, умница и герой, наследство вам оставил». А вы: «Да? Ну и что?».
Дух места
Допустим, контингент не слишком «майский»; допустим, «родословную» своей школы мало знают. Но шестиклассник Никита Благово тоже не знал, что это за школа, и все гадал, почему она называется «майская», если до революции Первомай не отмечали? И сколько десятилетий прошло в этом незнании, пока Н. В. Благово случайно не попала в руки книга воспоминаний «майского жука» А. Н. Бенуа и так же случайно не довелось увидеть телепередачу с участием академика Д. С. Лихачева, который рассказал о школе.
Потом было знакомство и совместная работа Н. В. Благово с Дмитрием Сергеевичем и литературоведом Е. Б. Белодубровским над книгой «Школа на Васильевском». Потом эта книга — опять же случайно — попала в руки директора Института информатики и автоматизации РАН профессора Рафаэля Юсупова (учреждение сейчас располагается как раз в здании школы Мая на 14-й линии). В 2005 году при поддержке Российской Академии наук издана монография, содержащая также списки учителей и учащихся.
«Я был потрясен историей этой школы, — говорит профессор Юсупов (избранный, кстати, совсем недавно членом-корреспондентом РАН). — Нашел одного из авторов той книги, Никиту Владимировича Благово, предложил создать музей. Отдавать бесплатно помещения под музей было совершенно не жалко
— любой здравомыслящий человек поймет, что такое прошлое забывать нельзя».
Сейчас музею 11 лет. Он общественный, без штатных сотрудников, без платы за вход, без рекламы. Экспонаты дарили потомки «майских жуков» — экспонатов столько, что места не хватает. Подлинные фотографии, школьные принадлежности того времени, четвертные ведомости (вот, например, ведомость Александра Бенуа, причем еще из лучших его «табелей», — вообще-то троек у Шуры было порядком). Уголок «майского жука» Лихачева
— его любимое кресло-качалка с дачи, зонтик, тросточка, его последняя телогрейка.
В музее побывали свыше 600 групп. Сюда приезжают даже из- за границы. Я застала Никиту Владимировича попивающим чай с двумя барышнями из Северной Каролины: это аспирантки, пишут диссертацию по истории образования — им рекомендовали посетить этот музей. А компьютер в безденежном музее — дар других американцев: приходила делегация, послушала — удивились, почему это в таком музее нет компьютера. И подарили.
...Если бы Никита Благово учился до революции — говорит, был бы гимназистом, поскольку склонность гуманитарная. Но поступил в технический вуз, работал инженером — то есть оказался реалистом. Выйдя на пенсию и занявшись историей музея, говорит, все же стал гимназистом.
Никите Владимировичу скоро 75 лет. На взгляд кажется — что много меньше (память блестящая, осанка). А по ощущениям Никита Владимирович — будто учился тогда, до революции, с Рерихами, с Бенуа. Такая у него манера говорить. Наверное, дух места. Про дух той школы говорили — «майский».
Материал был опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости»
№ 139 (3686) от 1 августа 2006 года.
Комментарии