Взвесить «Филина» в слонах
ФОТО Сергея ГЛЕЗЕРОВА
Стоило в Военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи появиться молодому экскурсоводу Кириллу РУДАКОВУ, как в его адрес сразу же пошли положительные отзывы, причем и от школьников, и от взрослых. Как правило, люди не указывали, за что именно они благодарили, они просто писали, что Кирилл — очень хороший специалист, интересно рассказывает, знает практически про каждый экспонат, причем еще и сообщает такие детали и подробности, которые и в Интернете не найти…
— Музей артиллерии огромен. Поделитесь секретом, как вам удалось освоить его так быстро?
— Конечно же, необходимого объема знаний, который требуется, чтобы водить экскурсии по Музею артиллерии, у меня поначалу не было. В каком‑то смысле помогло то, что я все‑таки имел определенный базовый уровень: окончил факультет политологии Санкт-Петербургского государственного университета, потом поступил в магистратуру на исторический факультет. Но меня, как и любого другого нового сотрудника, пришедшего на работу экскурсоводом, в буквальном смысле натаскивали.
В этом процессе есть свои правила и тонкости. Слушать старшего коллегу, конечно, полезно, чтобы понимать, что такое вообще экскурсия в Военно-историческом музее артиллерии. Однако, как объяснили мне, эта практика порочная: легко собрать чужие ошибки.
Еще один момент: в нашем музее невозможно вызубрить методичку и водить по ней экскурсии. Потому что нужно находить свои акценты, собственную линию повествования, которая позволит переходить от одного предмета к другому. Нужно правильно стоять у экспоната, не загораживая его от посетителей. И при этом постоянно держать контакт с аудиторией. Это невозможно изучить в теории — можно почувствовать только на практике. Понятное дело, что все это невероятно сложно.
На протяжении месяца я «сдавал зал», посвященный ракетным войскам. Это своего рода экзамен, который принимают коллеги вместе с непосредственными начальниками. Я должен был провести для них экскурсию, а потом, конечно же, выслушать справедливую критику. И подобный «экзамен» мне пришлось сдавать по четырем залам. Кстати, в этот момент коллеги оценивают не только уровень знаний, но и то, пригоден ли вообще человек к работе с аудиторией.
— И какие же качества нужны, чтобы стать успешным экскурсоводом?
— В первую очередь — желание что‑то рассказать. Если вам сложно общаться с людьми, то работа экскурсовода точно не для вас. Кроме базового исторического образования нужны хорошая память, находчивость, иногда даже изобретательность.
Ведь очень часто экскурсия сопряжена с импровизацией. Вы просто не сможете каждый раз ходить по одному и тому же маршруту, поскольку на нем может оказаться ваш коллега, который в это время тоже ведет экскурсию. И он стоит у «вашего» экспоната, о котором вы хотите рассказать. Тогда приходится в процессе движения перестраивать свой рассказ, чтобы не получилось накладок.
Надо очень хорошо чувствовать свою аудиторию. Все люди разные. Одни хотят быстро пройти по всему музею, а другие будут рады провести полтора часа в самом первом зале, потому что им хочется узнать все про древнюю артиллерию. Никогда не угадаешь. Хотя у нас есть план и хронометраж экскурсии (обычно час-полтора), иногда приходится от них отступать, даже превышая лимит. Условно говоря, случается, что людям настолько интересно, что они тебя просто не отпускают. И я не могу им сказать: все, мое время вышло, заканчиваю. А если людям интересно, то и мне, соответственно, тоже.
— Многим любопытно: профессиональным экскурсоводам в музее приходится изо дня в день повторять одно и то же. Как при этом не потерять интерес к теме, искренние чувства и эмоции?
— Честно говоря, с такой проблемой я пока еще не сталкивался. Артиллерийский музей огромен. Здесь, даже если захочешь, заученными фразами говорить не получится. Во-первых, как я уже сказал, все посетители разные, во‑вторых, экспонатов — тьма, они все интересные и упомянуть хочется каждый.
Да и об одних и тех же предметах можно говорить совершенно по‑разному. Даже одна обзорная экскурсия будет отличаться от другой в зависимости от того, кто на ней присутствует. В моем любимом рыцарском зале, например, есть копия меча, которая очень привлекает детей. Да и взрослых на самом деле тоже…
— Для кого легче вести экскурсии — для детей или для взрослых?
— Со взрослыми, конечно, намного проще, поскольку с ними можно говорить о более сложных вещах. С детьми на экскурсиях нужно играть, чем‑то их увлекать, заинтересовывать. С точки зрения фактологического материала с ребятами, разумеется, легче, хотя их вопросы бывают даже более каверзными, чем у взрослых.
Например, когда я рассказывал школьникам про тактический ядерный комплекс «Филин», один из них спросил, сколько он весит… в слонах. И это была вовсе не шутка. Я не знал, что сказать, поскольку не знал веса слона, поэтому ответил вопросом на вопрос: «Африканских или индийских?».
— Хорошо вышли из положения…
— Ребята действительно задают более неожиданные вопросы, они запоминаются. Допустим, в первом зале есть роскошная парадная колесница императрицы Елизаветы Петровны, которая всегда привлекает внимание. И дети иногда спрашивают: сколько она стоит? Раньше я пытался говорить о том, что стоимость — категория рыночная. Колесница не продается, поскольку она бесценна и является музейным экспонатом.
Но всегда можно придумать какую‑нибудь астрономическую цифру или свести все к игре или шутке. Допустим, сказать, что в свое время, в XVIII веке, она обошлась то ли в две, то ли в четыре тысячи рублей (и это действительно так). А сейчас давайте возьмем за отсчет условную сумму сорок миллионов рублей и будем умножать ее на два каждые десять лет существования колесницы, поскольку с каждым годом она становится все дороже и дороже…
— А вопросы взрослых могут поставить в тупик?
— Человек, приходя в музей, все‑таки не ставит своей задачей экзаменовать экскурсовода. Он хочет узнавать что‑то новое для себя. Взрослые чаще всего задают вопросы, связанные с эффективностью какого‑либо вооружения, дальностью стрельбы, скорострельностью орудий.
Встречаются, конечно, люди, увлекающиеся альтернативной историей. Один посетитель допытывался, верю ли я в то, что доспехи в рыцарском зале были действительно изготовлены в XVI веке. Потому что существует не совсем научная теория, согласно которой подобное снаряжение можно было изготовить только в XIX веке, с изобретением гальванопластики. И, стало быть, нас вводят в заблуждение, говоря о древности средневековых доспехов…
Посетители часто обращают внимание на вычурное и богатое оформление средневековых орудийных стволов: мол, почему их не могли сделать попроще? Приходится объяснять, что те пушки, которые сохранились, были изготовлены, как правило, по заказу первых лиц государства с представительскими целями. Менее «красивые», а также поврежденные в боях переплавляли, поскольку медь всегда стоила дорого.
Да и вообще украшение пушек — не такие большие расходы по сравнению с тем, сколько стоило само орудие. Во времена Ивана Грозного пуд меди стоил два рубля, что соответствовало тогдашнему годовому жалованью пушкаря. А на одну только тяжелую осадную пушку в среднем уходило 450 пудов. Вот и подсчитайте сами, каким дорогим удовольствием было отлить ее…
Комментарии