Рука, протянутая подростку

ФОТО Дмитрия СОКОЛОВА

Гость редакции — директор городского центра социальных программ и профилактики асоциальных явлений среди молодежи «КОНТАКТ» Павел ГОРЮНОВ

С современной молодежью мы вроде бы знакомы не понаслышке. Ну как же — это ведь наши дети, внуки, младшие братья и сестры. И вдруг, к примеру, неожиданно обнаруживается, что масса подростков состоит в какой‑то неведомой группе с непонятными идеями. И мы в полной растерянности: это племя младое абсолютно нам не знакомо. Но, на наше счастье, есть люди, которые на подобные «сенсации» не ведутся, ибо знают предмет не по публикациям в СМИ, а из реальной жизни. Наш сегодняшний собеседник — безусловно, один из самых компетентных экспертов по состоянию дел в молодежной среде. Возглавляемая им организация держит «руку на пульсе» уже без малого тридцать лет.

— Поясните, пожалуйста, Павел Юрьевич, зачем в те далекие времена, в 1995‑м, был создан «КОНТАКТ».

— Тогда, если вы помните, серьезной проблемой было огромное количество беспризорных детей. И комитет по молодежной политике городской администрации принял решение о создании специальной организации, которая занималась бы возвращением их в нормальную жизнь. Сотрудники комитета тщательно изучили такой опыт в других странах, и на его основе появился первый проект «Социальный патруль». Его участники посещали места скопления беспризорников, вступали с ними в контакт. Свозить их в приемники-распределители было бесполезно — они оттуда сбегали. Их «приручали» постепенно — организовывали для них столовые, обеспечивали одеждой из благотворительных фондов. Главной трудностью было их полное нежелание вступать в какой‑либо диалог с властью. Требовались большие усилия, чтобы уговорить ребят вернуться в детские дома, откуда большинство из них сбежали. Бурное развитие центра началось в 2000 году, когда его возглавил Ваган Ахиллесович Канаян. От решения частных задач организация перешла к профилактике беспризорности на уровне всего города. Результат налицо — сегодня таких детей на улицах мы не видим.

— Ну за столько лет проблема как‑нибудь решилась бы и сама…

— Возможно. Но наш центр ее решение сильно ускорил. Главной его задачей было обеспечение межведомственного взаимодействия. Системы образования, здравоохранения, социальной помощи часто работали без связи друг с другом, родители и дети были дезориентированы, не знали, куда и зачем можно обращаться. В этом смысле центр явился неким интегратором, который упорядочивал работу многих ведомств, нацеливая ее на конкретный результат.

— А почему именно Канаяну удалось так сильно двинуть дело? Кем он был до этого — педагогом, политработником или, может, специалистом по социальным вопросам?

— Насколько мне известно, он работал в «Ленконцерте» режиссером. Ничего удивительного — специалистов по молодежной политике тогда нигде не обучали, и в эту сферу шли совершенно разные люди. А творческий момент там был совершенно необходим. И Канаян оказался абсолютно на своем месте. Он руководил центром более двадцати лет, до самой смерти. При нем эта структура достигла расцвета, приобрела заслуженный авторитет не только в Петербурге, но и во всей России. Сегодня у нас 472 штатные единицы, открыты отделения во всех районах города.

— Раз беспризорников у нас больше нет, вероятно, теперь центр решает уже какие‑то другие задачи?

— Начнем с того, что «Социальный патруль» как таковой никуда не делся. Его сотрудники по‑прежнему каждый день выезжают в рейды, но сегодня занимаются не беспризорниками, а оказывают консультативную помощь ребятам, у которых не организован досуг. Они проводят время в торговых центрах, собираются в заброшенных зданиях — правда, в отличие от «детей девяностых» там не живут, у них есть свой дом, но по каким‑то причинам их тянет «на улицу».

Основная же часть наших специалистов работают в рамках индивидуального сопровождения несовершеннолетних правонарушителей или склонных к совершению правонарушений.

Этих детей направляют в наши районные подразделения органы МВД и комиссии по делам несовершеннолетних. За каждым из них закрепляется наставник, который тщательно вникает во все его проблемы и пытается их решить. Понятно, что трудным ребенок становится не случайно — что‑то произошло либо в школе, либо в семье, либо во взаимоотношениях со сверстниками. При необходимости наставник подключает психолога или юриста. Есть у нас и служба медиации, которая помогает разрешать конфликтные ситуации. Сопровождение проводится по индивидуальному плану и длится полгода.

Привлекаем мы наших подопечных и к большим городским мероприятиям. Например, сейчас проходит «КОНТАКТ.ПРОкодил» — традиционный «Крокодил», который мы наполнили профилактическими смыслами. В районах выявляются лучшие команды, они борются друг с другом, потом — большой красивый финал с призами. Вскоре стартует городской футбольный турнир, который завершится в июне на стадионе «Динамо», где выявится чемпион. Организуем соревнования и по другим видам спорта. В прошлом году у нас родилась идея конкурса таланта и грации «КОНТАКТ.Мисс» среди девочек, у которых были определенные проблемы. Нашлись десять претенденток. Конкурс прошел очень ярко — на наших глазах эти девочки просто преобразились. Подобные идеи, обкатанные на локальном уровне и доказавшие свою успешность, мы потом масштабируем на уровне города.

Таким образом, за полгода, пока ребенок находится в сфере нашего влияния, он получает возможность почувствовать вкус иной жизни — гораздо более интересной и содержательной, чем у него была до того. Сегодня через наш центр проходят около 5 тысяч ребят в год.

— И все они через полгода начинают жить нормальной жизнью?!

— Не все, конечно, но многие. Кто‑то возвращается в школу (при необходимости — переводится в другую), кого‑то удается помирить с семьей. Определенный процент — а это около 120 человек в месяц — мы трудо­устраиваем. Как правило — разумеется, с учетом всех ограничений для несовершеннолетних — наших детей берут помощниками в госучреждения либо в службу озеленения. И опыт показывает: если ребенок попадает в здоровый трудовой коллектив, проблемы с законом у него заканчиваются. Он начинает развиваться, строить карьеру.

— Трудотерапией проблемных подростков еще совсем недавно активно занималось ООО «Новое поколение». Но что‑то у них пошло не так — возникло уголовное дело, структура ликвидирована…

— Этот опыт мне хорошо известен — ведь и мы своих воспитанников туда направляли. Трудотерапия сама по себе — идея классная, но ее нужно правильно применять. Главная ошибка этого ООО заключалась в том, что там трудовые коллективы состояли полностью из деструктивных подростков. Не было дисциплинирующего, воспитательного фактора! И потом, то, чем они занимались, не было им интересно — клеить бумажные игры в век компьютеров уже просто несерьезно. К тому же существенна и материальная мотивация — современные подростки весьма меркантильны, за 10 тысяч никто работать не пойдет…

Разумеется, занимаясь трудо­устройством, мы все эти факторы учитываем. Тратим огромные усилия, развивая партнерскую сеть организаций, которые принимают на работу наших подростков. И сегодня каждый, изъявляющий желание трудиться, находит дело по душе.

— Интересно, откуда вы узнаете «правила обращения» с трудными подростками? В каких университетах это все проходят?

— Ни в каких. Все — только из практики. Когда сталкиваемся с какой‑то проблемой, устраиваем коллективные обсуждения, советуемся с комитетом по молодежной политике. Пробовали использовать зарубежный опыт, но, к сожалению, он к нам неприменим — у нас другая реальность. Не можем мы в полной мере заимствовать и опыт других российских регионов — то, что работает в каком‑нибудь областном центре, не подходит для мегаполиса. Сегодня есть интересные проекты в Казани, Перми, Дагестане, но у них совершенно другая региональная специфика.

Для того чтобы лучше понимать подростка, мы постоянно мониторим социальные сети, ловим все деструктивные тренды молодежной среды. Полученную информацию наш учебно-методический центр обобщает и оформляет в виде практических рекомендаций. Этими наработками мы охотно делимся и с коллегами из других регионов.

— А как удается набрать столько энергичных, креативных и знающих людей? Ведь это бюджетная организация — наверняка зарплаты здесь не очень большие…

— Разумеется, тот, кому нужны только деньги, сюда не пойдет, а если и придет, то надолго не задержится. Здесь работают те, кто заряжен на реальный результат. Те, кто способен в любое время дня и ночи подняться и ехать куда угодно, чтобы спасти от беды очередную заблудшую душу. И единственная награда — доверие ребенка. Ведь эти дети недополучили любви, их очень редко хвалят родители, их постоянно ругают учителя. Но, почувствовав наше искреннее желание им помочь, они раскрываются, отвечают сердечным теплом. И это, уверяю вас, дорогого стоит!

Если же говорить о наших специалистах-аналитиках, то это психологи, социологи, девиантологи, педагоги — профилактика находится на стыке всех этих наук. Наш экспертный пул собирался тщательно и долго — здесь нет непроверенных людей. Эти специалисты профессионально оценивают все наши программы. Более того, у нашего учебного центра есть лицензия на переподготовку и обучение, а с прошлого года — еще и на оценку медиаматериалов.

— Скажите два слова о своем пути в «КОНТАКТ»…

— Я здесь с 2013 года. До этого учился в аспирантуре факультета социологии СПбГУ, защитил диссертацию по футбольным фанатам. Однажды мне позвонил мой научный руководитель и сообщил, что есть место, где я могу применить свои знания на практике. Я приехал сюда, поговорил с Ваганом Ахиллесовичем, и мы нашли общий язык. Сначала я занимался только футбольными фанатами и радикальными молодежными движениями, потом перешел уже к движениям других «форм и оттенков». Затем освоил методологию мониторинга Интернета и подключился к работе «Социального патруля». Возглавил учебный центр. Ну а потом случилась беда — мы лишились нашего бессменного лидера, и мне пришлось занять его место.

— Что ж, раз вы на научной основе изучили «молодежную поляну», наверное, можете сказать, в каком состоянии сегодня находятся молодежные субкультуры?

— По большому счету их сегодня нет. Раньше были неформальные молодежные движения, идеология которых отличалась от общепринятой. Их протестный потенциал мог содержать как политическую, так и социальную, эстетическую или иную составляющую. Там были своя атрибутика, свои музыкальные пристрастия, нормы одежды и поведения. Но, как это всегда бывает, постепенно каждое молодежное движение сглаживает свои грани и становится просто частью моды. Протестный потенциал угасает. Это, например, в свое время случилось с хиппи, а в последние годы — с рэп-культурой.

Сегодня же вся активность переместилась в Интернет. Она не ограничивается двором или городом. Не выходя из дома, можно «встречаться» с единомышленниками из любых концов Земли. Уличная жизнь почти прекратилась. Куда пойдет процесс, сказать очень трудно. В последние годы получила распространение культура анимэ. Время от времени возникают вспышки, связанные с тем или иным конкретным героем. Но если раньше такая мода длилась несколько лет, то сейчас — считаные дни. Ключевой тренд сегодняшнего дня — очень быстрая смена инфоповодов. Неформальные группы просто не успевают возникнуть или оказываются очень малочисленными. Последние «неформалы» сохранились в рядах старшего поколения. Но на улицах мы их, разумеется, уже не видим.

— А футбольные фанаты?

— Они есть. Но на стадионах их нет. В нашей стране введен паспорт болельщика, оформляемый через «Госуслуги», и фанатское сообщество, не желая «становиться на учет», в знак протеста отказалось от походов на футбол. Да, с одной стороны, пострадали люди, которые десятилетиями жили всеми перипетиями этой игры. Но с другой — это вопрос безопасности. На трибунах стало спокойнее, там теперь только «классическая» публика. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что перед чемпионатами мира и Европы по футболу с нашими болельщиками хорошо поработали, и теперь массовых деструктивных действий с их стороны просто нет.

— А вот еще движение АУЕ — это реальность или миф?

— Реальность — как коммуникационная среда интернет-пространства. В нашем городе ее участников практически нет. Скорее, это тема территорий за Уралом, где много мест заключения и большой контингент людей, так или иначе связанных с криминальным миром.

— Недавно вдруг как с неба свалились «экстремисты» в клетчатых штанах…

— Еще один симулякр, созданный соцсетями! Подрались подростки в московском торговом центре, и вдруг на следующий день подобные события начинают происходить в торговых центрах во многих других городах. Цепная реакция! Тему раздули СМИ, и на ровном месте вдруг появилась некая «организация», которая уже через несколько дней исчезла. Были ли там элементы деструктивного поведения, вызывающего особое беспокойство? По моему мнению, нет.

— Хорошо, есть более серьезные проблемы — например, наркотики…

— Да, на сегодняшний день это едва ли не главная наша головная боль. Очень быстро меняются действующие вещества и формы потребления, и поэтому мы не всегда успеваем выстраивать профилактические программы. В нашем арсенале — игры и тренинги, направленные на первичную профилактику. Ведь после первого потребления современная «химия» часто сразу вызывает зависимость!

У нас есть две апробированные формы — социальный спектакль и социодрама. В первом случае отыгрывается 40‑минутный сюжет, и после этого психолог обсуждает его с аудиторией. Во втором сюжеты длятся по 5 – 7 минут и также перемежаются диалогом с психологом. Это авторские постановки, пишет сценарии и ставит наш штатный режиссер, а играют молодые студенты творческих вузов. При этом кроме наркотиков отыгрываются и другие актуальные темы — буллинг, суициды, коммуникации и т. д.

Прежде чем вынести эти постановки на публику, мы тщательно их обсуждаем, в том числе и с самими актерами. Каждую из них прокатываем двадцать раз в год в городских колледжах — это, как известно, самая проблемная среда. Нас активно приглашают, ребятам это очень нравится. Что характерно, первая реакция всегда — нерешительное перешептывание. Потом зрители начинают раскрываться: вступают в диалог с психологом и актерами, спорят друг с другом, размышляют, дают советы. Потом мы раздаем анкеты — что понравилось, а что не понравилось. Для нас главное — чтобы детей не надо было заставлять идти в зал. Ведь эти ребята с характером — если даже их приведут насильно, а им станет скучно, они просто встанут и уйдут. Но на нас уже работает наш бренд: все знают, что наш центр — это круто, и идут без принуждения. Информация распространяется из уст в уста и через соцсети. При этом мы конкурируем не с другими культурными площадками, а с «подворотней». Если подросток решает, что ему лучше пойти на наш спектакль, а не попить пиво с друзьями, а потом сидит в зале до конца, для меня это победа.

— Что происходит с вашими подопечными через полгода, когда вы расстаетесь?

— Формально наши отношения прекращаются, хотя иногда мы их продлеваем еще на полгода. Но человеческие контакты сохраняются годами — ребята, уже повзрослевшие, приходят, рассказывают о своей жизни, делятся проблемами. Многие остаются в качестве волонтеров, помогают нам организовывать наши мероприятия. В частности, мы всегда привлекаем их к акции «Синяя птица — безопасная территория» по закраске нелегальных объявлений на асфальте. Эти дети не просто ушли с улицы, они становятся социально активными членами общества. Один из них, кстати, сегодня даже является членом городского молодежного парламента.

— Что ж, можно почивать на лаврах? Жизнь удалась!

— Да, удалась в том смысле, что я вижу конкретные результаты своей работы и ощущаю себя частью великолепной команды единомышленников, преданных своему делу. Что же касается лавров, то почивать на них нам просто некогда — жизнь летит вперед с чудовищной скоростью, и надо прикладывать огромные усилия, чтобы просто от нее не отстать. Мы постоянно ищем новые форматы. Каждый год реализуем два-три новых больших проекта. При этом надо не только сохранить качество работы, но и соответствовать новым вызовам молодежной среды. Наши социологи постоянно ее тестируют, проводят четыре исследования в год с опросами фокус-групп среди воспитанников. Появляется новый тренд — мы тут же его отрабатываем.

— Ощущаете себя экстремалами, погруженными в особо агрессивную среду?

— Нисколько. То, чем мы занимаемся, это проблемы весьма небольшого слоя молодых людей, которые по каким‑то причинам не вписались в нашу жизнь и нуждаются в помощи. Это естественные явления, которые всегда были и всегда будут в любом обществе. В подавляющем же большинстве наша молодежь абсолютно здоровая и никаких опасений не вызывает.

— Будем считать это вашей официальной экспертной оценкой. Спасибо за оптимизм.