Сюжеты открытых писем
ФОТО Сергея ГРИЦКОВА
Гость редакции — филокартист, кандидат искусствоведения Наталья МОЗОХИНА
Казалось бы, в переживаемую нами цифровую эпоху традиционные бумажные открытки должны были прекратить свое существование. Или по крайней мере полностью перейти в электронный вид. Однако — ничего подобного! Они, конечно, изменились, но продолжают жить и здравствовать, вовсе не став архаизмом. Наша собеседница отмечает, что даже молодежь, которую едва ли можно заподозрить в «ретроградстве», активно использует открытки. Есть движение, именуемое посткроссингом: для участия в нем нужно зарегистрироваться на специальном интернет-сайте, а затем посылать открытки (причем традиционные, бумажные) совершенно не знакомым людям по всему миру. И получать ответы.
— Наталья Александровна, о чем участники этого движения пишут друг другу?
— О себе, о своей семье, о том, где они учатся, работают, что любят, чем увлекаются…. В общем, обо всем, о чем следует рассказать собеседнику при знакомстве. Иногда просто что‑то рисуют без слов.
Вообще‑то посткроссинг — это возрождение практики, существовавшей в начале прошлого века. Уже тогда действовали международные клубы по обмену открытками, или открытыми письмами, как они официально назывались.
По моим наблюдениям, современная ситуация с изданием открыток очень напоминает ту, что была до революции. Многие частные лица выпускают их в своих целях, иногда коммерческих, иногда просветительских, и за редким исключением эта продукция практически не поступает ни в Книжную палату, ни в Российскую национальную библиотеку.
Точно так же происходило и до 1917 года. К примеру, известная в начале ХХ века (и совершенно забытая сегодня) писательница Клавдия Лукашевич отпечатала открытки со своим изображением и, судя по всему, не пустила их в продажу, а просто, снабдив дарственными надписями, раздавала знакомым.
Так что в той же РНБ нет исчерпывающего собрания открыток, издававшихся в нашей стране до революции. Условно говоря, в ней примерно 20 – 30 % от всего массива, выпущенного в то время.
Поэтому для филокартистов удивительные открытия могут происходить едва ли не каждый день. Тем более что в самой истории открытых писем еще немало неизученных сюжетов…
Начался же мой интерес с дипломной работы в Академии художеств, которую я предполагала посвятить художникам из объединения «Мир искусства». Опытный преподаватель сказал мне: «Про это уже так много написано, но если вы сможете найти какой‑то интересный, неожиданный аспект, то — пожалуйста».
Я полистала альбомы, в которых были опубликованы репродукции произведений художников из «Мира искусства», и обратила внимание, что очень многие их работы были напечатаны на открытках, изданных Общиной святой Евгении. Подумала, что это будет как раз та тема, которая до сих пор находилась за пределами серьезного внимания исследователей. И действительно не ошиблась.
Община святой Евгении обратилась к выпуску открытых писем в 1898 году — спустя четыре года после того, как Министерство внутренних дел «дозволило» издавать их частным лицам. До этого, на протяжении больше двух десятков лет, их выпуск был казенной монополией, этим занималась Экспедиция заготовления государственных бумаг.
Причем открытки, издававшиеся экспедицией, не были иллюстрированными. С одной стороны указывали адрес, с другой можно было написать свое послание. Никаких изображений. А вот когда открытки стали выпускать частные издатели, на них появились иллюстрации. Но не сразу, поскольку существовало всего несколько типографий в Петербурге и Москве, которые имели необходимые технические возможности. Так что первые тиражи в основном заказывали за границей.
Однако развитие пошло очень быстро, издатели закупили за рубежом оборудование, и к началу ХХ века открытки, изданные в России, уже никого не удивляли. Это был продукт массовой культуры. А перед Первой мировой войной наша страна переживала настоящий бум открытых писем…
— Помните первый исторический экземпляр в вашей коллекции?
— Конечно. Он был приобретен в букинистической лавке на Васильевском острове. Я тогда как раз занималась диссертацией, также посвященной издательской деятельности Общины святой Евгении, и подумала, что должна обладать хотя бы одной открыткой из ее «репертуара». На той, что мне попалась в магазине, было изображение скульптуры из Эрмитажа.
Кстати, примечательный факт: в 1905 году это издательство оказалось на грани банкротства. А все потому, что его художественный руководитель искусствовед Александр Бенуа сделал перечень выпускаемой продукции чрезвычайно широким, включив в него даже образовательные открытки для школ. Однако музейные и ботанические серии, рисунки современных графиков, а также изображения, посвященные неудачно завершившейся Русско-японской войне, не пользовались спросом. Очень плохо продавались и серии «Игрушки кустарного производства», которые на самом деле можно с полным правом назвать высшим достижением русской художественной оригинальной открытки.
Возродил издательство историк искусства и петербурговед Владимир Курбатов, который волевым решением переориентировал его на издание видовых изображений, пользовавшихся устойчивым интересом у публики. И не прогадал: за несколько лет издательство сумело преодолеть финансовые трудности… Все‑таки от конъюнктуры рынка никуда не деться.
А вообще история открыток — это рассказ о множестве ограничений. Прежде всего со стороны цензуры.
— И что же она запрещала?
— Долгое время нельзя было изображать на открытках портреты представителей императорской семьи. Чем это мотивировалось? Тем, что почтовый служащий мог проявить непочтительность по отношению к высшим государственным особам. Например, поставить штемпель на лицо. Впрочем, были исключения: права выпускать открытые письма с изображениями царствующих особ были предоставлены уже упоминавшейся Общине святой Евгении и некоторым благотворительным организациям, подведомственным канцелярии императрицы Александры Федоровны.
Кстати, по тем же причинам — ненадлежащего обращения с изображениями — в России были запрещены открытки с ликами святых. Особенно негативно отзывался о возможности распространения подобных открытых писем обер-прокурор Священного Синода Константин Петрович Победоносцев, сетовал даже на опасность кощунства…
Сегодня может показаться удивительным, но вопросы, связанные с изданием открыток, доходили до самих верхов, в обсуждении участвовали, находясь еще в ранге министров, Сергей Витте и Петр Столыпин.
Что их беспокоило? Из-за границы тайно ввозили огромное количество контрафактных открыток. Они были вне закона, но, несмотря на это, появлялись в продаже в книжных, писчебумажных и мелочных лавках. Это были опять‑таки изображения представителей императорской семьи, а также различные сюжеты, которые, как считалось, шли вразрез с традициями русской культуры. К примеру, православная церковь не приветствовала пасхальные поздравления с гномиками и собачками…
Ввозили из‑за границы открытки и с эротическими изображениями — в ту пору их называли «абсцентными». Периодически они попадали на глаза чиновникам, и, как только подобное происходило, начинались рейды по магазинам в поисках запрещенного товара. Их осуществляли полицейские приставы и инспекторы по надзору за типографиями, литографиями и тому подобными заведениями.
При обнаружении недозволенных открыток проверяющие составляли протокол, который должны были подписать владелец магазина или приказчик. Затем в инспекцию по надзору за типографиями вызывали хозяина заведения и свидетелей. Запрашивали сведения в типографиях, таможнях и местных комитетах иностранной цензуры. Обнаруженный тираж подлежал аресту и уничтожению…
Но проверяющие уходили, и торговцы снова продолжали продавать из‑под полы неразрешенный товар. Им достаточно было сбыть двадцать — тридцать открыток, чтобы оправдать затраты на издание. Запретный плод, как известно, сладок.
Кстати, в 1910 году был снят запрет на изображение императорской семьи. Причем сделал это сам Николай II. Он посчитал, что желание людей покупать открытки с изображением царствующего государя свидетельствует о патриотизме, и его нужно поддерживать, а не запрещать.
— Сама императорская семья использовала открытые письма в своей переписке?
— Открыток, подписанных Николаем II или его супругой Александрой Федоровной, лично мне встречать не доводилось, как и моим коллегам-филокартистам. Но… Есть документальные свидетельства, что во время ареста царской семьи в Александровском дворце детям по их просьбе дежурные офицеры покупали открытки. Также известны те, что отправляли лица из великокняжеского круга, например, Ольга Александровна, сестра императора… А в Публичной библиотеке Нью-Йорка хранятся открытки из собрания Константиновичей — потомков одного из сыновей императора Николая I.
Вообще экземпляры, связанные с выдающимися персонами, встречаются на самом деле не очень часто. Мне удалось собрать переписку петербургской художницы Елизаветы Кругликовой с ее братом Николаем. Речь шла в основном об ее участии в разных выставках. С конца XIX века до Первой мировой войны она жила в Париже, и эти открытки, по‑видимому, происходили из ее французского архива, который она не смогла переправить на родину. Очевидно, нынче он оказался на каком‑то западном аукционе, а дилеры из разных стран его раскупили по частям и стали предлагать на своих ресурсах…
— Раньше поздравления на открытках мы писали сами. Придумывали стихи, пожелания и так далее. Теперь в магазинах продаются десятки, если не сотни готовых поздравлений на любой лад — родным, друзьям, сослуживцам, начальнику…
— Все новое — хорошо забытое старое. До революции такие «готовые поздравления» тоже были. Они появились во время Первой мировой войны и были предназначены для солдат, не особо владевших грамотой. Но родоначальник — это американские greeting cards, то есть поздравительные карточки. Они чаще всего прилагались к какому‑либо подарку и не пересылались по почте. Традиция, пришедшая затем в другие страны и на континенты.
Обратите внимание: эти открытки и сегодня не предназначены для пересылки по почте. Только в конверте.
Признаюсь, лично мне не очень нравится жанр готовых поздравлений. Они все‑таки в значительной мере безличные. А ведь хотелось бы своими словами принести радость и выразить уважение, почтение, любовь конкретному человеку… Но, наверное, распространение подобного жанра — вынужденная необходимость. У нас стало меньше и свободного времени, и фантазии, и полета воображения…
Хотя и содержавшиеся на старых открытках поздравления — главным образом с именинами, Пасхой и Рождеством — были достаточно лаконичными и сдержанными. Разве можно много написать на половинке, предназначенной для письма? Попробуйте сами! Место очень быстро заканчивается.
А еще очень много посланий люди отправляли из своих путешествий — как весточки родным, что с ними все хорошо, как отчет о том, где они побывали, что увидели и куда дальше направляются…
Не менее интересно изучать, как тогда писали адреса. Очень часто они начинались со слова «здесь». Это значило, что письмо отправлено внутри города, причем не обязательно Петербурга. Правило действовало для всей страны.
Поначалу для открытых писем существовал «тройной» тариф: по городу, по стране и за границу. «Здесь» — это знак для почтальона, что открытка оплачена по городской таксе. Если открытка была адресована в ближайшие окрестности Петербурга, например, в Лесной, Красное Село или Петергоф, то слово «здесь» уже не употреблялось. Потом, когда тарифы городской и общероссийской почты объединили, этот знак потерял свое значение, но для многих уже вошел в привычку…
— Сколько всего открыток в вашей коллекции?
— Счет идет на тысячи, но я никогда их не пересчитывала, в том числе и потому, что у филокартистов с давних пор существует поверье: если заняться подсчетом, то по каким‑либо причинам собирательство может прекратиться. Я не смею игнорировать эту примету. Хотя и понимаю, конечно, что это суеверие…
Кстати, тех, кто собирает открытки, гораздо больше, нежели тех, кто их изучает. Таких в нашем городе — всего около тридцати человек. И мы все друг друга знаем, поскольку встречаемся на собраниях Санкт-Петербургского клуба любителей истории открытки.
В свое время у его истоков стоял легендарный коллекционер Николай Спиридонович Тагрин, который даже в блокадном Ленинграде не прекращал пополнять свое собрание, читал лекции в госпиталях, организовал выставку в Публичной библиотеке… А в наше время после некоторого перерыва деятельность клуба возобновил Виталий Петрович Третьяков, основатель Детского музея открытки.
Участники нашего объединения — люди самых разных профессий и занятий (много врачей и музейных сотрудников). Возраст — в основном «сорок плюс», но нередко к нам присоединяются и молодые люди — любители посткроссинга. Наше место встреч — по традиции, каждая четвертая суббота месяца в Центральном музее связи на Почтамтской улице.
Подготовил Сергей ГЛЕЗЕРОВ
Комментарии