Портрет эпохи в карманном формате
ФОТО Сергея ГРИЦКОВА
Гость редакции — председатель секции филуменистов клуба «Невский факел» Общества коллекционеров Санкт-Петербурга Андрей ПЕТРОВ.
С этим видом искусства сталкивался абсолютно каждый из нас, даже тот, кто никогда не переступал порога картинных галерей. Речь — о картинках на спичечных коробках. Правда, сейчас курильщики чаще обходятся зажигалками, а газовые плиты зажигаются «сами собой», в связи с чем спичками мы пользуемся реже. Но если и берем в руки коробок, картинки на нем разглядываем далеко не всегда. А зря — там можно найти массу интересного. К счастью, есть люди, для которых спичечные этикетки — буквально дело жизни. И наш сегодняшний собеседник — один из них.
— Давайте, Андрей Иванович, для тех читателей, которые, может быть, никогда не слышали слова «филумения», объясним его происхождение и суть.
— Термин это сравнительно новый. В соответствии со спичечной энциклопедией Джона Люкера, он был предложен в середине 1940‑х англичанкой Марджери Эванс, коллекционировавшей предметы, связанные с «деланием огня». Новое слово состояло из греческого philos, означавшего любовь, и латинского lumen — «свет». То есть в буквальном переводе филуменисты — «огнепоклонники». Новое имя оказалось настолько удачным, что практически сразу вытеснило все, существовавшее до него. Причем филуменисты могут гордиться тем, что их хобби более старое, чем филателия: первая известная на настоящий момент официальная спичечная этикетка была напечатала в 1827 году в Англии. Она была еще без картинки, содержала лишь краткую информацию: фамилию изготовителя Джона Уолкера, количество спичек в коробке (100 штук) и цену — один шиллинг.
— Но слово «спичка», похоже, чисто русское?
— Не совсем. Словарь Даля приводит его как уменьшительное от слова «спица», которое в свою очередь произошло от немецкого spitze. По смыслу это «маленькая заостренная палочка». Аналогичное определение дает словарь Ожегова. Еще интереснее история слова «этикетка». В словаре Даля оно отсутствует, но зато есть слово «этикет» — правила поведения в обществе. Никакого отношения к спичкам! Между тем сейчас этот термин применяют на спичечных фабриках для обозначения «листов с этикетками». Впервые термин «этикетка» в нынешнем его значении появился в словаре Ожегова, обозначая «ярлык на чем‑либо, с фабричным, торговым клеймом, надписью и т. п.».
Что же касается самих спичек, тогда еще фосфорных, то они впервые стали производиться в 1816 году в Париже. В России же первое производство «самогарных» спичек было организовано лесопромышленником Иваном Чуриловым в 1837 году недалеко от Петербурга. К большому сожалению, ни одной коробки или этикетки этой фабрики не сохранилось.
— А когда появились первые картинки на коробках?
— Достоверно можно говорить о 70 – 80‑х годах XIX века. Возможно, они были и раньше, просто более ранние коробки я не видел. Как и сейчас, после использования их просто выбрасывали. Разумеется, цель этих картинок была одна — продать свой товар, обогнав конкурентов. Производители спичек начали с изображений красивых женщин, царственных особ, разнообразных животных. Потом пошли серии, которые покупателям нужно было полностью собрать, чтобы получить специальный приз.
В России до 1917 года широко была известна серия «Басни Крылова». Разумеется, сегодня это большая редкость — практически все, кто тогда коллекционировал этикетки, после революции могли выехать за рубеж. Сейчас, насколько мне известно, лучшая коллекция дореволюционных российских этикеток находится в Канаде.
Кстати, уже тогда производители этикеток решили ряд сложных технологических задач. Ведь изображение, несмотря на его малый размер, должно было быть четким, нестираемым, водостойким. И могу сказать, что все эти требования были выполнены. В моей коллекции есть несколько этикеток начала прошлого века, в том числе и российских, и сделаны они просто исключительно. Потом это назовут произведениями мелкой графики.
— А советская власть наверняка ведь задействовала этот ресурс для агитации и пропаганды? Такая мысль, согласитесь, напрашивается сама собой — ведь более массового и дешевого продукта, наверное, и не было…
— Разумеется, это было сделано. Но не сразу — большая часть спичечных фабрик после революции стояла. Хозяева уехали за границу, прекратились поставки сырья и материалов, оборудование было частично разрушено, рабочие разбежались… Маленькие фабрики вообще ликвидировали как нерентабельные, большие — национализировали. Потом, когда отрасль возродилась, на этикетках появились изображения самолета, челюскинцев или известный плакат «Наш ответ Чемберлену».
Но основная идеологическая работа началась в период Великой Отечественной войны. Само собой, тогда было не до шедевров искусства. Изображения были очень простые, например — голова красноармейца и надпись: «Наше дело правое, враг будет разбит!».
Спички выпускались и в блокадном Ленинграде. До войны ближайшая фабрика была в Чудове, но оно оказалось в зоне оккупации, и производство пришлось срочно налаживать в городе. Видимо, шпон для коробков был в дефиците, поэтому спички размещались в картонных «книжечках» — буклетах. Сегодня их сохранилось очень мало — в основном в коллекциях двух известных российских филуменистов, ныне, к сожалению, ушедших из жизни, — петербуржца Павла Янколовича и москвича Роберта Дюпина. Совместно они издали даже каталог блокадных спичек. Янколович всю блокаду прожил в Ленинграде, уже тогда был коллекционером и, как уверял, смог собрать полный набор всех выпускавшихся там спичек. Сегодня это в полном смысле живая история!
— На самом деле, если задуматься, какой это еще и образовательный ресурс!
— Конечно! После войны он был задействован просто фантастически. Предметом изображения стали все сферы искусства: балет, кино, живопись, архитектура. Красивейшие места страны, животные, растения, спорт, космос, наука, крупные стройки: электростанции, метро, промышленные объекты. По этикеткам можно было изучить особенности жизни народов СССР, представить себе его достижения в культуре, науке, технике. Разумеется, этот формат использовался и для политической пропаганды, изображался Ленин, а вот Сталина, Хрущева или Брежнева на этикетках не было. В «золотое десятилетие» отечественной филумении — с середины 1960‑х до середины 1970‑х — номенклатура спичечных этикеток у нас составляла до 150 тысяч в год!
— Да уж, невольно «образовывались» и те, кто никогда и книжек не читал!
— А для детей это было вообще идеально. Да, были открытки, марки, календарики. Но примерно с 1957 года начали выходить специальные наборы спичечных этикеток для коллекционеров. Пачка, 100 штук разных картинок, стоила 15 копеек. Цена одного эскимо! Таких наборов выпускалось до 20 в год. Кроме того, выходили блоки сувенирных наборов — 28 картинок с великолепной полиграфией. Самолеты, корабли, автомобили, космические ракеты. Серии «В мире мудрых мыслей», «Русские писатели», «Русские художники», «Русские ученые». Театры Москвы и Ленинграда, Самарканд, Байкал, горный Алтай… Такой сувенир стоил 20 копеек, и их выходило 30 – 40 в год. Все это было доступно практически любому и пользовалось огромной популярностью. Ребенку не надо было объяснять, что он живет в великой стране, он видел это своими глазами.
Поскольку заказчиком всей этой продукции являлось государство, оно тщательно следило за ее качеством. Была создана специальная комиссия, в которую в числе прочих входили известные художники. Она утверждала проекты изображений, даже для обычных спичек, а потом еще проверяла, как эти проекты реализуются. Мне пришлось присутствовать при одной из таких проверок на Балабановской экспериментальной спичечной фабрике. Огромный аппарат, который выпускает большой лист с неразрезанными этикетками. Рядом с ним стоят люди, держащие в руках изображение данной этикетки размера А4. Они сверяют каждую деталь, до последней мелочи, и только после их утверждения начинается серийное производство. Неудивительно, что при такой системе качество этикеток было отменное.
— Можно предположить, что филуменистов тогда было море…
— Разумеется — ведь это был самый доступный вид коллекционирования. Я свое увлечение исчисляю с 1963 года. Был шестилетним мальчиком, жил на Камчатке, где служил мой отец. В нашем поселке развлечений было мало, и гости, чтобы ребенка развлечь, стали приносить мне разные коробочки. Мне больше всего запомнилась серия «Танцы под флагами» — 16 коробков с изображением мужчин и женщин, танцующих в национальных одеждах всех союзных республик СССР (РСФСР была представлена двумя экземплярами). Я увлекся, стал отклеивать этикетки над паром, раскладывать по темам. Взрослые это заметили, стали приносить мне еще больше коробочек. Увы, эта коллекция не сохранилась. Да она и не могла сохраниться — я все этикетки наклеивал в альбом, то есть попросту их губил.
Потом мы переехали в Ленинград, и здесь я начал собирать коробки, просто подбирая их с асфальта. Потом зашел в магазин «Союзпечати» и увидел пачку этикеток за 15 копеек. Что со мной было, трудно передать… Увы, по своему незнанию я продолжал клеить этикетки в альбом конторским клеем. И все это потом пришлось выкинуть.
— Казалось бы, Ленинград — большой город, кто‑то мог и подсказать, научить…
— А кто?! Родителям было все равно — сидит ребенок тихо, рассматривает картинки, никому не мешает. Но однажды они отвели меня на выставку — по‑моему, она была в «Манеже». Я увидел там огромные стенды, а в них — совершенно фантастические этикетки. Яркие цвета, разные страны! У меня буквально открылись глаза на мир. Через некоторое время я случайно узнал, что коллекционеры собираются в садике, где сейчас находится станция метро «Выборгская». Я пришел туда. Там было все: марки, монеты, значки, боны. И на нескольких скамейках — огромное количество спичечных этикеток. Причем неразрезанных, в виде ленточек. «Откуда это все?!» Мне говорят: «Из Общества коллекционеров». «А где оно?» — «В ДК Горького». Я немедленно отправился туда, узнал время встреч, на ближайшую из них пришел. И от того, что там увидел, у меня действительно голова пошла кругом. Этикетки Австралии, США, Японии, довоенные, царские. И все это можно было купить!
— Так это же какие нужны были деньги!
— Представьте себе, что тогда самая массовая дореволюционная этикетка, фабрики Лапшина, стоила 50 копеек. Ленточка из девяти советских этикеток — 3 копейки… Я сразу захотел стать членом общества. Но мне было тогда 16 лет, а принимали туда с 18. Там сидели взрослые дядьки, которые со мной поначалу и разговаривать не хотели. Но я сумел их уговорить, и меня приняли в порядке исключения. Членский билет, выданный мне в 1973 году, храню до сих пор. Вот, пожалуйста, первый взнос 90 копеек.
С тех пор у меня, собственно, была одна проблема — достать деньги на очередную покупку. Поскольку тогда я был студентом, сам не зарабатывал, приходилось экономить буквально на всем. Вскоре я, однако, понял, что круг интересов надо ограничивать, и определил тематику своей коллекции: спорт, авиация и космос, животные. Обнаружилась и масса единомышленников — в основном люди из среднего слоя, которые не могли себе позволить дорогие увлечения.
— А откуда могли взяться неразрезанные ленточки с этикетками — воровали с фабрик?
— Не воровали, а просто брали то, что сотрудники этих фабрик отдавали даром. Отношение к этой продукции там было бросовое — однажды на моих глазах в огромный лист с великолепными этикетками завернули торт, который купили в столовой. Но потом все уже перешло на легальную основу — три крупных московских коллекционера договорились с Балабановской фабрикой о том, чтобы им официально оставляли несколько листов с каждой партии. Бесплатно или за деньги, я не знаю. Часть из этого потом попадала в Ленинград.
— Сколько тогда, по‑вашему, было в городе филуменистов?
— Я делал такие оценки — у меня получилось на 50 тысяч населения один человек. То есть на 5‑миллионный город — около ста. В лучшие годы в нашей секции числились 84 члена. Но ведь была еще и «несоюзная молодежь», которая в общество не входила. Эти люди иногда просто заходили к нам пообщаться. Например, был человек, который собирал только царские этикетки. Он ездил по деревням, забирался на чердаки, а к нам приходил только похвастать найденным.
— А как оценить значимость коллекции? В штуках, наверное, неправильно будет? Ведь дело не в количестве вещей, а в их редкости.
— Моя коллекция — около 35 тысяч этикеток. Это сравнительно немного, большие коллекции начинались в свое время где‑то от 200 тысяч. Но я не знаю, как оценить то, что в буквальном смысле являет собой портрет эпохи. Ведь в этой «мозаике» могут быть вещи и рядовые, и очень редкие. Но без любого из этих элементов портрет будет неполный. Вот, к примеру, у меня было три выставки, посвященных победам нашего футбольного клуба «Зенит». Одна, проходившая на Витебском вокзале, посвящалась победе в Кубке России в 1999 году. Вторая и третья — в 2008‑м и 2010‑м, в честь побед в чемпионате России. Собственно, экспонаты там не уникальные, за исключением одного. Это коробок, специально выпущенный для кафе «Зенит», которого сегодня не существует. На этикете — фотография футболистов команды. Есть также этикетка с первой эмблемой «Зенита», отличающейся от нынешней, из того самого набора в 100 штук. Вот вам история, составленная из многих фрагментов.
— У вас есть кому передать это чувство истории, которую необходимо сохранить для потомков?
— К сожалению, нам, что называется, в спину никто не дышит. Мне больно об этом говорить, но здесь был явный стратегический просчет предыдущего председателя нашей секции, занимавшего эту должность более 40 лет. Он был категорически против работы с детьми, поскольку считал, что они должны быть далеки от всякой коммерции. В результате мы потеряли два поколения филуменистов. Судьба коллекций, хозяева которых покидают этот мир, печальна — как правило, они оказываются на помойке. Тогда как, например, детская секция Общества филателистов существует много лет, пользуется огромной популярностью, и проблема преемственности там не стоит.
Да, по моим оценкам, 95 % тех, кто начинал коллекционировать, потом бросали это дело. Из оставшихся 5 % только 2 % становились убежденными коллекционерами, сделавшими это делом своей жизни. Но даже тот, кто начал, уже успел почувствовать вкус истории. Вот вам ресурс патриотического воспитания, о котором сегодня столько говорят!
— Но ведь сейчас нет и такого разнообразия спичечных этикеток, не так ли?
— Увы, так… Главный производитель этикеток — Балабановская фабрика (ныне «Плитспичпром») — больше этим не занимается. Оставшиеся спичечные фабрики если что‑то и делают, то только по частным заказам, как правило, связанным с рекламой, либо на экспорт. Или просто выпускают картонные коробки с простой полиграфией. Общая номенклатура изделий в России, на мой взгляд, около сотни.
Некоторое время назад возникла фирма в Рыбинске, которая стала выпускать сувенирные этикетки. Да, маленькими тиражами, только под заказ, но качество было очень хорошее. Мы с ними активно сотрудничали, но потом там сменилось руководство, и через полгода фирма закрылась. Сегодня традицию продолжает, пожалуй, лишь одна фабрика, в Кировской области. Она выпускает великолепные серии этикеток. Одна из последних — 33 коробки, посвященные алфавиту. К сожалению, тираж этой продукции небольшой и потребителям она малодоступна.
По отрасли сильно ударили запрет курения в ресторанах и закрытие игорных клубов, которые были едва ли не главными рекламодателями спичечных фабрик. Разумеется, эти меры были необходимы, но рынок потребителей спичек они значительно сузили. Остались спички газовые, каминные и для рыбаков и охотников. Они, конечно, бывают и красивые, но их количество так мало…
— Как вы считаете, могла бы тема сохранения имеющихся коллекций заинтересовать какой‑то музей?
— Не знаю. Хотя все выставки нашего общества проходили с большим успехом, желания создать постоянную экспозицию пока никто не проявил. А жаль, это помогло бы рассказать об интересных увлечениях, доступных для многих, и привлечь в наше общество новых коллекционеров.
Комментарии