Наш футбольный Пушкин

Один из дней XI международного юношеского турнира памяти заслуженного тренера СССР Юрия Морозова совпал в этом году по срокам c традиционным пушкинским днем. Золотой век русской литературы, какой мы ее знаем и любим, начался с Александра Сергеевича Пушкина. Золотой век ленинградского и петербургского «Зенита» начался с Юрия Андреевича Морозова. Кому-то сравнение покажется граничащим с кощунством. Однако понять народность Морозова, его популярность в Петербурге и его недооцененность в масштабах России легче тому, кто держит в голове народность и величие Пушкина. И понимает, почему Достоевского и Толстого за пределами России знают больше и лучше.

1991 год. Стадион имени Кирова. Юрий Морозов (слева) со своим помощником Анатолием Зинченко перед матчем «Зенита».
ФОТО из архива редакции

Начали болеть и гордиться

Людей, которых с нами больше нет, обычно вспоминают в круглые даты рождения и смерти. У Морозова в этом году их нет, но именно сейчас, когда главным тренером «Зенита» назначен 70-летний Мирчи Луческу, поневоле вспоминается другой Дед. Свой для Петербурга по рождению и по духу. И при этом абсолютно гениальный.

Два молодых и задорных морозовских «Зенита» делались из абсолютно разного «сырья» в абсолютно разных условиях. Но, поднятые Юрием Андреевичем на пьедестал с интервалом в 21 год, они потом долго, почти по целому десятилетию, не имели проблем в игре.

Сегодня, после четырех российских чемпионств и двух еврокубков, после свежеиспеченного Кубка России, как-то даже неуместно вспоминать про «бронзу» 2001 года, хотя именно она помножила таланты Кержакова, Аршавина, Малафеева и Ко на уверенность в собственных силах. И стала фундаментом всех достижений, за что болельщики присвоили Морозову еще при жизни титул ОВНП – «Отец Всех Наших Побед».

Как тут не вспомнить изречение Аполлона Григорьева «Пушкин – это наше все!» и некролог Владимира Одоевского на смерть Пушкина со словами «Солнце русской поэзии закатилось»?

Побед, рожденных Морозовым, было много и вне «Зенита». Морозов – «дедушка» двойной победы ЦСКА, положившего в 1991-м под руководством Павла Садырина последние медали чемпионата СССР в последний Кубок СССР. К прародителю Морозову восходят блистательные победы в Европе еще нашего киевского «Динамо» середины 1980-х. Это прямо признавал тренер киевлян и друг Морозова Валерий Лобановский. С именем Морозова связаны и оба последних достижения нашей национальной команды на топ-турнирах. На Евро-1988 Морозов – второй помощник Лобановского и непосредственный сотворец «серебра» СССР. «Бронза» Евро-2008 вряд ли досталась бы России, если бы не ученик Морозова «розовощекий» Аршавин.

Однако и этой алгеброй тоже не поверяется гармония величия. В самой личности Юрия Андреевича, в его работе, в плодах его трудов, в двух его главных «произведениях» – «Зените» Желудкова и «Зените» Аршавина – было что-то такое, что покоряло раз и навсегда всех «однажды видевших». Примерно так покоряют, наполняя теплом, однажды прочтенные пушкинские стихи.

Именно это тепло в день похорон студеным февральским утром согревало всех тех, кто постукивал ботинком о ботинок в длинной очереди вдоль стадиона «Петровский». Февраль, народ, похороны кумира...

К Морозову стояли, как когда-то стояли к Пушкину.

Еще мало кто понимал истинный масштаб им сотворенного (в нашем случае – хотя бы масштаб Аршавина с Кержаковым). Еще «наследники» не одержали главных своих побед. Но мы не просто согревались воспоминаниями об увиденном и пережитом. Мы уже тогда сознавали, что путь приуготовлен, почва благодатна и семена посеяны, их прорастание и плодоношение – дело времени. А еще мы понимали, что сочетание меры величия и меры «свойскости» у Юрия Андреевича поистине пушкинское.

Понятно, что «Зенит» у Петербурга – Ленинграда один и за него болеют все. Но Юрий Андреевич Морозов был обречен на «народность» по другой причине. Как и пушкинская строка, игра «Зенита» что в 1980-м, что в 2001-м была высокой по смыслу (то есть по способам подготовки к матчам и тренерскому замыслу), безупречно простой по форме и небывалой по результату.

С Морозова в Ленинграде начались победы, для которых понадобился подсчет. У предшественников Морозова получались отдельные красивые матчи, случались успешные серии. Но не было ощущения единства формы и содержания. Не достигалось качество, при котором яркость воспоминаний усиливается количеством набранных очков. Космонавт Георгий Гречко однажды сказал про 12 апреля: «Годовщину полета Юрия Гагарина мир просто празднует. А мы – празднуем и гордимся». Вот и за «Зенит» до Морозова просто болели. При Морозове начали болеть – и гордиться.

Ленинградский болельщик мог не знать, что футбольная метода Морозова как тренера окончательно сформировалась после его стажировки с Валерием Лобановским в 1974-м в той же Голландии на базе национальной сборной этой страны. Но во время матча морозовского «Зенита» болельщик видел настоящий тотальный футбол. Мощный, красивый и неизменно результативный. Вихри атак, давление по всему полю, размашистая игра с постоянными переводами мяча с фланга на фланг, не знающие усталости чудо-богатыри, сумасшедшие по красоте голы...

Примерно так же должны были изумляться современники Пушкина, читавшие и слышавшие прежде лишь тяжеловесный слог Ломоносова, Тредиаковского и Державина. Вот, оказывается, какими могут быть Стихи. Вот, оказывается, каким может быть Футбол. «Зенит», сочетающий красоту игры с турнирными успехами, начался в Ленинграде с Морозова.

Тренировки на научной основе

Андре Виллаш-Боаш сказал однажды, что футбол – это хаос. Сам того не подозревая, он указал на еще одно измерение морозовского гения. Юрий Андреевич не просто тот, кого, «как первую любовь», вовеки не забудет сердце Питера. Он был первым, кто в Ленинграде преодолел футбол как хаос.

До Морозова «Зенит» блуждал в беспросветной инфернальной тьме. Ни победа в Кубке 1944 года, ни отдельные имена, которыми мы по праву гордимся, не влияли на участь команды. Менялись наставники, менялись игроки, но за 40 с лишним чемпионатов ни разу не завоевывались медали. Потому что футбол в СССР был настоящим хаосом для команд, не имевших высоких покровителей и не представлявших столицы союзных республик. Равные по силе соперники совершали хаотичные движения у подножия пьедестала, поглядывая снизу вверх на клубы с другими возможностями и футболистов другого уровня – федотовский ЦСКА, стрельцовское «Торпедо», «Спартак» Бескова, киевское «Динамо» Лобановского... Плюс количество «договорняков» в 70-е годы прошлого века у отдельных участников чемпионата превышало 50%.

Морозов дал «Зениту» преимущество не только над равными, но и над «верхними». Причем преимущество было абсолютно логичным для города оборонных заводов и технической интеллигенции. Юрий Андреевич применил к футболу научный подход. Сегодня это назвали бы «инновацией». Но и по тем временам тренер- «технарь», не бывший великим футболистом, произвел фурор. Выпускник технического вуза и без пяти минут кандидат технических наук поставил тренировки на научную основу. Все было строго рассчитано – сколько надо бежать, сколько прыгать, на какой ноге и на какую высоту. И в ходе игры каждый футболист не просто знал свой маневр, а был уверен, что ему хватит сил этот маневр совершить.

После первой «бронзы» молва о научном подходе быстро распространилась по Ленинграду и еще больше добавила Морозову авторитета. Мало того что тренер научил «Зенит» играть в красивый атакующий футбол и добился невиданного для города результата. Он еще и сделал все это понятным мастеровому Питеру способом. Для десятков тысяч человек, еще веривших в идеалы социализма, Морозов встал в один ряд с героями, побеждающими первозданный хаос мироздания силой человеческого разума. Он как бы сравнялся с челюскинцами, строителями ДнепроГЭСа и БАМа, покорителями целины и космоса, конструкторами ракет, на культе которых в СССР было воспитано не одно поколение.

Тяжесть морозовских тренировок, ставшая притчей во языцех, доныне воспринимается многими как «блажь». «Дедовский метод», – улыбаются скептики, оглядываясь на Моуриньо, Раньери или Гвардиолу. Попавшие под морозовский «пресс» москвичи и киевляне в своих мемуарах тоже пожимают плечами. Мол, непонятно, зачем все это было нужно.

Чтобы научиться ценить сочетание тяжести тренировок и легкости игры, вообще тяжести и строя, нужно если не родиться в Петербурге, то по крайней мере вырасти среди «стройных громад». Вот чем морозовский футбол отличается от спартаковских кружев, с одной стороны, и «механистичности» киевского «Динамо» – с другой. Игра бесковского (и далее – романцевского) «Спартака» была легкостью без тяжести. А игра киевлян – что в середине 1970-х, что во второй половине 1980-х – тяжестью без легкости.

Как и все мы, ленинградец Морозов точно знал, что баланс тяжести и легкости возможен. Он приходил помощником к обоим советским «светилам», но быстро уходил и из «Спартака», и из «Динамо». Вряд ли Морозов, как и мы все, задумывался, зачем у Пушкина в стихах о столице империи «все эпитеты попарны», почему у оград «узор чугунный», «громады стройные» и откуда такое стремление набросить на гранитную тяжесть домов прозрачную дымку белых ночей.

Но Морозов искал золотую середину между тяжестью и легкостью, доверяя своей интуиции. И он нашел что искал. В обоих его «Зенитах» оставалось место и жестким схемам, и импровизации. Фланговым атакам Аршавина с навесами на Поповича, финтам Казаченка и Кержакова, рейдам Брошина и Спивака. Оба его «Зенита» были командами «имперской столицы», при этом они были «нашими» вдвойне, поскольку все замыслы Морозова воплощали в жизнь ленинградские и петербургские игроки.

Поверить в возможности человека

Вера «технократа» Морозова в возможности человека, с одной стороны, была по-марксистски рациональной. Но, с другой стороны, чтобы «увидеть» будущее Желудкова и Аршавина, нужно было если не «прозревать», то хотя бы просто поверить в возможности человека. Только Морозов с его верой в людей мог поставить в 2001-м Кержакова, ни разу дотоле не забивавшего за основной состав «Зенита», на игру со «Спартаком», от которой, как потом окажется, зависела судьба будущих медалей.

Удивительно, что первая же попытка Морозова привлечь легионеров, пусть и близких нам по ментальности сербов, в 2002-м оказалась провальной. Наверное, Морозову просто не было дано построить первый легионерский «Зенит». Как композитор всю жизнь пишет одну и ту же музыкальную пьесу, а писатель – одну и ту же книгу, так и удел Морозова состоял в строительстве «Зенита» Нашего. Ленинградского и петербургского. Российского. Русского.

Возрождение «Зенита», которое после завоевания Кубка УЕФА пытались приписать Дику Адвокаату, принадлежит целиком и полностью другому человеку. Адвокаат лишь поднял созданный Морозовым и раскрепощенный Властимилом Петржелой «Зенит» на новую высоту. Причем и в этом успехе «Зенит» все равно оставался в основе своей петербургским, где Андрей Аршавин был хозяином раздевалки. Петербургским и – морозовским. И пока нынешние хозяева и руководители ФК «Зенит» не поймут этой простой истины, никакие легионеры не возвысят «Зенит» до новых, еще непокоренных, вершин.

Но рано или поздно «Зенит» вернется к истокам своей славы. Не может отдельно взятый клуб идти не в ногу со всей страной. Юрий Андреевич наверняка бы и сейчас, в третий уже раз, «импортозаместил» всех, кого надо. Нашел бы будущих звезд на петербургских городских стадионах, заставил бы их поверить в себя – и опять победил.

Вспоминая его сегодня, мы сознаем, что у нас у всех – у «Зенита», у нашего любимого города, у России – шанс на успех остается при любых условиях. Главное – разумный подход, твердый характер, сознание правоты своего дела и вера. В Бога, как у Пушкина, или в Человека, как у Морозова. А еще лучше – и то и другое.

Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте

Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 102 (5719) от 09.06.2016.