Одна неправда нам в убыток...
Эту строчку из поэмы А. Твардовского «По праву памяти» – «Одна неправда нам в убыток, и только правда ко двору» – я вспомнил, наблюдая за тем, как проходили мероприятия, связанные со 100-летием начала Первой мировой войны.
ФОТО сайта http://www. _history-news.ru
Старо-новая трактовка
Круглая дата стала поводом для конференций, новых книг, открытия памятных знаков. И это хорошо. Война была важной вехой в истории, а чем лучше мы ее знаем, тем легче идти вперед.
Мы должны помнить подвиги солдат и офицеров, сражавшихся за Родину во всех войнах, и не судить их с точки зрения того, какой характер носила та или иная война, насколько она отвечала национальным интересам России. Эти вопросы важны тогда, когда мы оцениваем действия политиков, а не солдат, которых первые послали воевать, внушив им, что они защищают национальные интересы.
Моему поколению необходимость дифференцированного подхода к оценке действий власти и армии наглядно показала афганская война 1979 – 1989 годов. Солдаты, прошедшие ее, были героями. В то же время решение руководителей СССР послать войска в Афганистан было ошибкой. Ту войну проиграли не солдаты, а политики, не просчитавшие последствия.
Такой же подход необходим и при оценке событий Первой мировой. Однако в юбилейном хоре наряду с объективными оценками громко звучали и голоса сторонников иного подхода. Наряду с высокой оценкой подвигов солдат и офицеров на поле брани они стремились оправдать и политику верхов, более того – переложить вину за поражение на большевиков, представляя их «изменниками», «укравшими победу».
Такая трактовка была рождена в монархических и либеральных кругах в далеком 1917 году, и ее возрождение в современных условиях достойно сожаления. Во-первых, она мешает понять действительные причины и уроки мировой войны и революции в России. Во-вторых, присущий этой трактовке антисоветизм сегодня не объединяет, а раскалывает общество: миллионы людей испытывают гордость за советское прошлое, понимают, где лежат истоки становления СССР как могучей державы, и негативно относятся к постсоветским мифотворцам.
Когда факты
не ложатся в схему
Кодовыми словами нового подхода к истории Первой мировой стали слова: «забытая и оболганная война». Именно так якобы относились к этой войне в советский период.
Верна ли такая оценка по отношению к советской исторической науке? Судите сами. Сразу после революции в Советской России началась публикация документов по истории мировой войны. Они несли такую взрывную информацию, которая заставила правительства других стран опубликовать часть своих архивов так, чтобы оправдать их роль в войне. В ответ в течение 1930-х годов в СССР была опубликована огромная коллекция архивных документов эпохи империализма. Десять томов коллекции были посвящены мировой войне. Публикация документов говорит сама за себя: война не забыта и не оболгана.
В межвоенный период были изданы и сотни научных работ. Среди лучших выделялся монументальный труд «Мировая война, 1914 – 1918», написанный генералом царской армии А. М. Зайончковским. В гражданскую он воевал на стороне красных, а затем преподавал историю в военной академии. Труд вышел тремя массовыми изданиями: в 1924-м, 1931-м и 1938-м гг. По нему учились тысячи офицеров Красной армии.
Естественно, что разные историки высказывали разные точки зрения. Эпоха, как всегда, накладывала отпечаток на их труды. И определенная предвзятость авторов работ того времени не большая, чем предвзятость их современных критиков.
После Великой Отечественной войны советские историки уделяли главное внимание именно ей. Она задела почти каждую семью, ее итоги определяли текущий ход мировой истории. Тем не менее плодотворное изучение истории Первой мировой продолжалось, и полученные результаты широко используются сегодня серьезными исследователями.
Вторая мировая война заслонила события Первой мировой и в памяти людей. Однако в межвоенный период о ней все помнили. Помнили, но не воспринимали как саму по себе, поскольку война выступала как предтеча дальнейших драматичных событий: революции и Гражданской войны.
Именно как единый процесс мировая война, революция и Гражданская война были описаны лучшими писателями межвоенного периода. Самым читаемым произведением стал роман М. Шолохова «Тихий Дон». Можно ли упрекнуть его автора в забвении событий мировой войны? Можно ли упрекнуть в этом графа А. Толстого, автора знаменитой трилогии «Хождение по мукам»? А как быть с романом М. Булгакова «Белая гвардия» и с его пьесой «Дни Турбиных», которая ставилась сотни раз?
Первая мировая не была забыта и оболгана. Она просто не стала главной вехой в советской истории. Главными вехами были сначала Великий Октябрь, а затем Великая Отечественная война. И обе вехи неразрывно связаны: именно Октябрь сделал Россию сильной и позволил победить самого страшного врага. Знамя Победы над рейхстагом было знаменем Октября.
После 1991 года на просторах России утвердился новый строй. Его идеологи уже двадцать лет стремятся поменять вехи: дезавуировать Октябрь и найти новые точки опоры. Столетний юбилей стал удобным поводом превратить в такую точку Первую мировую войну, представив ее как вторую Отечественную – символ единства всех слоев общества перед лицом внешнего врага. Все бы ничего, если бы не одно но: факты истории не ложатся в эту старо-новую схему.
Главный «грех»
Сторонники нового подхода главный «грех» советских историков видят в том, что они называли Первую мировую войну империалистической. Но можно ли исправить этот «грех», не греша против исторической правды?
Сараевское убийство наследника австрийского престола создало удобный случай начать войну за передел мира. И все державы им воспользовались, не проявив стремления предотвратить войну.
Россия вступилась за сербов, но ее политика отнюдь не определялась только этой целью. Царь хотел Константинополь и черноморские проливы. Это была старая мечта многих монархов и духовных вождей России. В их ряду Екатерина II, поэт Тютчев, философ Данилевский, анархист Бакунин и другие. Вспомните Достоевского, который на фоне Русско-турецкой войны 1877 года писал: «Константинополь должен быть наш, завоеван нами, русскими, у турок и остаться нашим навеки». Операции по захвату Константинополя и проливов готовились в течение десятилетий. В 1896 году царь принял решение о высадке десанта, но отменил его в последнюю минуту. Захват Босфора готовился и в ноябре 1912-го в ходе Балканских войн, но в Дарданеллы вошла английская эскадра...
К 1914 году ситуация с проливами складывалась так, что медлить было нельзя: они могли достаться и грекам, и англичанам, и болгарам. И после Балканских войн в высших сферах утвердилось понимание: путь в Константинополь лежит через Берлин и Вену, а следовательно, через союз с Францией и Англией. Царь рассуждал и действовал так же, как и лидеры других стран, стремясь к захвату стратегически важной, но чужой территории. Россия не была главным виновником войны, как пытаются доказать некоторые западные историки. Однако Николай II не был царем-миротворцем, как сегодня утверждают некоторые российские историки монархического толка. Царь внес свой вклад в процесс развязывания мировой войны.
Национальные интересы
Отвечала ли такая война национальным интересам России? Три самых сильных премьера предреволюционной России были противниками войны с Германией. В их числе находились Витте и Столыпин, который просил для России 20 лет покоя. Премьер Коковцов, сменивший убитого Столыпина, сделал все, чтобы удержать царя от мобилизации армии в период Балканских войн 1912 – 1913 годов, ибо это неизбежно вело к войне с Германией. В январе 1914-го царь, вскоре после того как Коковцов на особом совещании правительства продавил решение не стремиться к войне с Германией, отправил премьера в отставку.
Смысл ее был понятен посвященным. Военный министр Сухомлинов однажды прямо заявил министру иностранных дел Сазонову: «Государь и я – мы верим в армию и знаем, что из войны произойдет только одно хорошее для нас». Коковцов в «хорошее» не верил.
После его отставки один из умнейших монархистов сенатор Дурново срочно пишет царю знаменитую записку, в которой объясняет, почему России нельзя воевать с Германией. Во-первых, это не в ее интересах, а во-вторых – крайне опасно: будет социальная революция, губительная для династии.
Об этом же твердил и лидер кадетов Милюков:
«После всех балканских событий предыдущих годов было поздно говорить о моральных обязанностях России по отношению к славянству, ставшему на свои собственные ноги. Надо было руководиться только русскими интересами, – а они, как было понято в 1913 году, расходились с интересами балканцев. ...При явной неготовности России к войне – и при ее сложившемся внутреннем положении, поражение России мне представлялось более чем вероятным, а его последствия – неисчислимыми».
Именно эти люди правильно понимали национальные интересы: острота процессов социально-экономической и политической модернизации России требовала мира. И они знали, что царь может избежать войны. Но он не сделал этого.
Кого винить в поражении
К концу 1916 года Россия потеряла кадровую армию и резервы первой очереди. По усредненным подсчетам, число погибших составило 2 млн, пленных – 3 млн, тяжело раненных и искалеченных – 5 млн. Для социально расколотого общества это было слишком много. А война остро продемонстрировала эгоизм «верхов». Либеральная оппозиция предлагала царю умеренные реформы. Он их отклонил.
Если дом построен непрочно, достаточно выпасть камню, чтобы вызвать обвал. И глупо возлагать вину за обвал на этот камень. Виноват архитектор. Николай II – главный архитектор предвоенной России и главный виновник революции и военного поражения. В любой революции виновата власть.
А как же большевики? Они не были даже тем камнем, с которого начался обвал. Не большевики подняли февральское восстание солдат петроградского гарнизона. Не большевики остановили на подступах к Питеру карательные части, посланные царем. Не большевики убедили командующих фронтов потребовать от царя отречения. Не большевики обеспечили провал августовской попытки генерала Корнилова установить военную диктатуру с целью продолжения войны.
Февраль прорвал плотину. Остановить поток накопленной за века ненависти «низов» к «верхам» было трудно, ибо «низы» были вооружены. Ни царь, ни Корнилов, ни Керенский поток не остановили. Вплоть до осени большевики были лишь малой частью революционной волны и не определяли ход событий. И только осенью 1917 года, после того как все остальные политические силы не смогли овладеть этой волной, большевики взяли власть и вывели страну из пропасти.
Любителям пинать их за Брестский мир напомню, что этот мартовский мир, как и рассчитывал Ленин, продержался несколько месяцев – до ноябрьской революции в Австрии, Венгрии и Германии. А дальше большевики дезавуировали Брестский договор и начали процесс объединения народов распавшейся Российской империи сначала в военно-политический, а затем и государственный союз советских республик. Уже к осени 1918 года многие старшие офицеры царской армии оценили потенциал большевизма как инструмента возрождения России. Именно они командовали армиями и фронтами красных в годы Гражданской войны.
После этой войны большевики за три первые пятилетки в 2 – 3 раза сократили отставание от ведущих стран по основным показателям. Торопились, ибо знали: новая война не за горами. В 1941-м Советский Союз в отличие от России 1914 года в одиночку выдержал удар Германии, опиравшейся на потенциал всей завоеванной фашистами континентальной Европы. Выстоял, а потом победил. Расчет Гитлера на классовые и межнациональные противоречия не оправдался. Страна Советов не была социально расколотой. И в этом принципиальная разница между историей Первой и Второй мировых войн. И принципиальный урок для современной России.
Сегодня Россия существует как независимая и не разделенная на части страна только потому, что имеет возможность опираться на военные, экономические, научные и культурные заделы, созданные в советский период.
И не надо плевать в этот колодец. Пригодится воды напиться.
Особенно сейчас.
Владимир КАЛАШНИКОВ,
доктор исторических наук, профессор
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 005 (5378) от 16.01.2015.
Комментарии