«Лезгинка и «Полонез» Огинского». История одного рассказа

Предисловие от редакции «СПб ведомостей»

История Великой Отечественной войны — это история миллионов людей, объединённых одной советской Родиной. Среди них были и уроженцы Чечни, плечом к плечу с другими воинами Красной армии защищавшие страну от порабощения фашистами. Их подвиг — яркое подтверждение того, что, несмотря на различия в языке и культуре, мы были одним советским народом, сильным в своём единстве.

Сегодня, когда время отдаляет нас от тех событий, особенно важно сохранять память о ветеранах. Их истории — это мост между прошлым и настоящим, между поколениями воинов-победителей и сегодняшних россиян, это блестящий пример непреложной истины: величие российского народа — в его сплочённости.

Отмечу, что для меня этот рассказ по-особенному близок. Однажды мне посчастливилось познакомиться с одним из действующих лиц этой полностью реальной истории – с Рамзаном Докаевичем Даудовым. Рабочая встреча переросла в крепкую продолжающуюся и поныне дружбу. Гостеприимство Рамзана Докаевича и его большой семьи навсегда стало для меня образцом чеченского радушия и добросердечности.

Более двадцати лет прошло с 2003 года, в котором происходят события рассказа, написанного известным чеченским культурным и общественным деятелем Русланом Туликовым. Грозный и Чечня преобразились: на месте руин выросли современные проспекты, мечети и небоскрёбы, республика стала символом возрождения, стабильности и стремительного развития. И в основе этого процветания – люди. Талантливые, мудрые, самоотверженные, как герои рассказа Руслана Туликова «Лезгинка и «Полонез» Огинского».

В апреле 2003 года – волей случая – я и Рамзан Даудов, известный в нашей республике певец и композитор, оказались в городе Кисловодске.

Мы, не чувствуя усталости, часами бродили по курортному городу, любуясь его красотами, тишиной и покоем. После родного Грозного, лежащего в руинах, Кисловодск казался Эдемом…

Мы по-хорошему завидовали гостеприимным жителям этого замечательного города. И без того немногословный, Рамзан вовсе молчал: только изредка мы обменивались краткими фразами. Мы оба находились в плену какого-то необъяснимо двоякого ощущения…

Кисловодск обострил болезненное чувство ностальгии по некогда красивейшему родному Грозному – чувство, знакомое каждому, кто помнит его прежний облик.

Через дня два после нашего приезда, мы с Рамзаном зашли в одну из фотостудий, которыми изобилует Кисловодск, – нужно было распечатать отснятую фотопленку.

За столом приема заказов сидел пожилой человек, судя по орденской планке на пиджаке – ветеран Великой Отечественной войны.

– Добрый день. Можно сдать пленку на проявку и печать?

Он что-то невнятно ответил и привстал.

Я сразу заметил, что пожилой человек как-то заволновался, засуетился и стал разглядывать нас.

Я, обращаясь к Рамзану, пошутил:

«Сейчас он только догадывается, что мы с тобой чеченцы, но вот убедится в этом и откажет принять заказ».

В этой горькой шутке – львиная доля правды: мало найдется в нашей республике жителей, которые хотя бы раз не испытали на себе проявление «античеченских настроений», оказавшись за пределами Чеченской Республики.

Тем временем пожилой человек какое-то время молчал, с любопытством разглядывая нас. Наконец мы услышали его голос:

– Ребята. Вы откуда?

– Откуда же нам быть. С Грозного, – с некоторой иронией ответил Рамзан.

– Вы чеченцы? – стал допытываться наш новый знакомый.

– Да, чеченцы…

– Минутку, – произнес он после некоторой паузы и исчез во внутренней двери салона. Через несколько мгновений внезапно появился на улице – прямо перед нами. Мы даже не успели сообразить, что происходит, как оба оказались в его объятиях. Он почему-то извинялся, хлопал по плечу то Рамзана, то меня, снова и снова принимался нас обнимать. Тут я заметил слезы на его глазах. Это не были скупые слезы… Он их не стеснялся… Он действительно плакал. А мы? Мы недоумевали и даже как-то растерялись… Кажется, даже прохожие, заметив эту сцену, сбавляли шаг и смотрели в нашу сторону.

Немного успокоившись, этот добрейшей души человек, участник Великой Отечественной войны, назвавшись просто «дядей Сережей», стал расспрашивать нас о Грозном, о республике, о том, много ли людей пострадали, погибли, сильно ли разрушен край…

– Я всю жизнь мечтал посетить Чечню, все откладывал на завтра. А теперь… – он вздохнул и, немного помолчав, продолжил: – Но я немного знаю о вашей республике, о вашем народе и даже за свою жизнь немало общался с чеченцами. Впервые я познакомился с чеченцами на фронте в 1941 году. В нашем подразделении были несколько солдат из Чечни. Это были настоящие воины, смелые, отважные…

В самые тяжелые минуты они не только не теряли присутствие духа, но и всячески поддерживали, подбадривали других. Даже шутили, казалось бы, в самый неподходящий момент. Я на всю жизнь запомнил один эпизод, о котором часто рассказываю на встречах в школах, куда меня приглашают нередко как ветерана…

Однажды зимой по месту расположения нашего батальона внезапно ударила немецкая артиллерия, да так, что головы не поднять… В это время что-то там у нас загорелось, кажется, какая-то тележка-прицеп. Вдруг Абу – так звали одного из чеченцев – вскочил во весь рост, поднявшись из укрытия, и, показывая рукой на тележку, объятую огнем, начал кричать: «Ребята, теперь есть огонь, согреемся и кашу сварим, неси котел…!». Не знаю, как он тогда уцелел, видно, смелых Бог любит и щадит.

Тут наш собеседник замолчал. Слезы вновь хлынули из его добрых глаз. В эту минуту нелепо выглядела наша попытка успокоить его. После небольшой паузы он продолжил свой сбивчивый рассказ:

– Тогда мы не делили ничего. По правде сказать, я даже завидовал им, старался подражать им. Они меня называли братом, знали, что я тоже с Кавказа. Они были так мне по душе, что в свободные минуты я тут же отправлялся к ним и подсаживался к их кругу. Все они потом погибли… Я переживал их гибель как смерть самых близких людей…  Я их всегда помню… А теперь – что же? Почему все чеченцы оказались в немилости? Почему забыли и умалчивают подвиг тысяч чеченцев, которые вместе с русскими, украинцами, белорусами и другими защищали нашу общую Родину? Ведь мы все были связаны одной общей судьбой… Разве мало бандитов и подонков у других народов и разве меньше горя они причиняют людям? Но никто же не будет винить весь народ. А тут… – после некоторой паузы он продолжил: – Мне очень больно, когда обвиняют всех чеченцев. Мне стыдно перед теми погибшими ребятами за то, что сегодня происходит… Я старый человек, что я могу сделать? Я-то знаю, какие они, настоящие чеченцы. А эти плохие разговоры о чеченцах – от зависти….

Наш новый друг, к которому мы прониклись таким уважением и благодарностью, снова невольно замолчал… Было какое-то тягостное состояние… Он опустил голову, потом, тяжело вздохнув, продолжил свой рассказ как-то уже бодрее: – Вы знаете, у меня есть друг. Он писатель и участник войны – Евгений Виноградов. Может, слышали? Он рассказывает, что с ним тоже на фронте были чеченцы. Он отзывается о них очень тепло, помнит их имена и всегда подчеркивает, что они были храбрые воины и надежные товарищи. Недавно он написал очередную книгу, и там есть рассказ, посвященный вашему земляку, Масуду Апаеву, который под музыку Умара Димаева, узнав новость об освобождении Кавказа, выскочил из укрытия и, поднявшись наверх, на возвышение, – прямо на глазах у фашистов – станцевал лезгинку… Увидев эту сцену, изумленные фашисты через громкоговоритель стали вещать, что русские солдаты сходят с ума… А потом был бой, который наши солдаты выиграли. А Масуд Апаев был удостоен высокой награды. Он, оказывается, с собой возил грампластинку с музыкой Умара Димаева и где-то раздобытый трофейный граммофон.

Тут дядя Сережа, извинившись, вернулся в студию и быстро вышел к нам с книгой в руках. Я обратил внимание на одну маленькую деталь: место в книге, где начинался рассказ о Масуде Апаеве, было заложено закладкой, сделанной из фотобумаги. Книга была с дарственной надписью автора, и как-то стало неловко просить ее.

Мы поинтересовались, где можно достать такую книгу. Дядя Сережа обещал принести экземпляр книги через день-другой. Но нам с Рамзаном не терпелось получить книгу сейчас же. Тогда он подсказал нам, что ее можно достать в городском музее, написал на листочке аккуратным почерком адрес и имя смотрительницы музея, к которой следует обратиться…

Попрощавшись с нашим добрым знакомым (дай ему Бог здоровья и долгой жизни) и обещав зайти к нему на следующий день, мы тут же направились в городской музей, который вскоре отыскали без труда.

Был уже вечер, и посетителей было немного: судя по всему, музей готовился к закрытию. Мы поздоровались со служащими музея и, обратившись к тому работнику, которого нам рекомендовал дядя Сережа, спросили интересующую нас книгу. Книгу нам сразу же принесли. Заплатив и попрощавшись, собрались было уходить, но тут Рамзан обратил внимание на старинный орган, стоявший в глубине зала. Как я понял, угадав желание Рамзана, соблазн сыграть на нем у него был велик (где еще такая возможность представится?).

Мы подошли к органу.

Тут Рамзан, разглядывая старинный музыкальный инструмент, спросил:

– Он исправный или это просто корпус органа? – обратился Рамзан к одной из служащих музея.

– Да, орган исправен и отлично сохранился, – ответила пожилая женщина –работница музея.

– А можно попробовать сыграть?

– Он профессиональный музыкант, – подхватил я, желая предупредить отказ.

– В кабинете стоит пианино, пойдемте, покажите, как вы умеете обращаться с музыкальным инструментом, – с этими словами нас проводили к пианино.

Рамзан наиграл несколько известных мелодий. Сомнения рассеялись. Вернувшись в зал, Рамзан долго рассматривал орган, затем, осторожно подняв крышку, сел за старинный музыкальный инструмент. По тихим музейным залам поплыла величавая и волнующая органная музыка. Зал тут же наполнился слушателями: из других залов сюда направились работники музея и посетители, которые, несмотря на вечер, еще были в музее. Рамзан, сыграв несколько мелодий из классической музыки, поблагодарил за предоставленную возможность и встал, чтобы уйти. Тут к нему обратилась та самая пожилая женщина, как оказалось, старейший работник этого музея:

– Ребята, извините за вопрос: откуда вы приехали?

– Из Чечни, – ответил Рамзан и, улыбнувшись, добавил: – Из «бандитских краев»…

Все переглянулись. Воцарилась неловкая пауза. Я про себя подумал: «Ну вот, зачем это ему надо было так иронично пошутить…».

В следующую минуту одна из присутствующих, кажется, тоже работник музея, произнесла фразу, которая, на мой взгляд, характеризует уровень восприятия образа чеченцев, сформировавшийся у многих не без усилий средств массовой информации и попустительства государства:

– А мы не могли и подумать, что чеченцы могут играть на таких музыкальных инструментах. 

Мы не стали отвечать на эту реплику. Поблагодарив всех, мы хотели было выйти, но к Рамзану обратилась та самая пожилая женщина:

– Пожалуйста, извините. Можно вас попросить сыграть «Полонез» Огинского?

– Попробую, раз вы просите, – Рамзан вновь сел за тот орган.

Звук волшебной музыки, которая волновала не одно поколение, наполнил зал. Произведение известного композитора играл чеченский музыкант. Я с любопытством наблюдал за присутствующими. Без преувеличения, они были очарованы…

Закончив играть, Рамзан встал из-за инструмента. Тут к нему обратилась одна из посетительниц музея.

– Позвольте мне сфотографироваться с настоящим чеченцем. Вы нас покорили. Мы были другого мнения, простите нас.

Сфотографировавшись вместе со всеми, мы уже вышли на улицу, когда нас окликнули – это спешила та самая женщина с несколькими книгами:

– Примите в дар от меня.

Мы поблагодарили ее и направились к себе. Был уже вечер, и на улице темнело. Обратно мы шли молча. Слишком много впечатлений преподнёс нам прошедший день. Мои размышления натолкнули меня на одну мысль: между димаевской «Лезгинкой», звучавшей ровно 60 лет назад на Пулковских высотах под Ленинградом, танцем, исполненным под неё Масудом Апаевым, и «Полонезом» Огинского, сыгранным на старинном органе, есть своя закономерная связь, объяснить которую я не могу…

Совсем недавно, во время встречи с ветеранами Великой Отечественной войны, состоявшейся в Грозненской городской библиотеке, где присутствовал и Рамзан Даудов, кто-то из зала попросил одного из ветеранов рассказать о том, как тот под музыку Умара Димаева станцевал лезгинку на глазах у немцев. Ветеран, отшучиваясь, произнес:

– Был молодой, дурости хватало…

Мы с Рамзаном переглянулись с неподдельным восторгом от внезапного открытия… Мы поняли: перед нами был живой и здоровый герой рассказа «Лезгинка» Е. Виноградова.