Я не останусь без вести пропавшим
Борис Александрович Крутецкий, боец 3-й Фрунзенской дивизии народного ополчения, считался «пропавшим без вести» 74 года. И только в минувшем июле эти слова, с которыми никогда не могли смириться его дочери Ирина, Татьяна и Наталья, стало возможным вычеркнуть из биографии ополченца.
Борис Крутецкий. Последняя фотография 1941 г.
ФОТО из архива семьи И. Харитоновой
Учащиеся лицея сервиса и индустриальных технологий, где вот уже несколько лет действует военно-исторический клуб «Патриот», во время поисковой работы обнаружили место, где принял свой последний бой с врагом школьный учитель Борис Крутецкий. Его останки нашли недалеко от деревни Сяндеба Олонецкого района Республики Карелия. Он лежал на краю окопа с гранатой в руке, которую, очевидно, не успел бросить, сраженный вражеской пулей.
Удивительно, но безжалостное время за семь десятилетий пощадило не только солдатский медальон, в котором лежала хорошо сохранившаяся записка с именем и адресом бойца, но и его личные вещи: часы, перочинный ножик, противогаз, саперную лопатку. Все это 9 октября было вручено близким героя на церемонии, которая состоялась в лицее. На ней присутствовали почти все потомки Бориса Александровича, приехавшие в Петербург из разных городов страны.
Кстати, найти их оказалось непросто. Поиск занял два месяца. Домовая книга (а жили Крутецкие до войны на Марата, 44), да еще списки эвакуированных из блокадного Ленинграда стали ниточками, которые привели поисковиков сначала на... Северный Кавказ. Именно туда 8 апреля 1942 года с последним караваном машин по уже хрупкому льду Ладоги жена Бориса Александровича и три девочки – двенадцати, десяти и почти двух лет вместе с родней отправились в эвакуацию. И оказались в селе Обильное вблизи города Минеральные Воды. Рассказывает Ирина Борисовна Харитонова, старшая дочь Крутецкого:
– Мой отец был человеком самой мирной профессии – учителем, преподавал русский язык и литературу в средней школе № 308, которая находится на Бородинской улице. Он любил своих учеников, и они платили ему тем же. 21 июня 1941 года он выпустил свой любимый 10А, а 22-го началась война. Папа был близорук, носил очки и не считался военнообязанным. Но он, не раздумывая, пошел вместе со своими учениками в военкомат, где все они добровольно записались в народное ополчение.
7 июля я видела его в последний раз. Он пришел проститься с нами перед отправкой на фронт. Мы с ним стояли у книжного шкафа в темном коридоре, и меня душили слезы. Боясь разрыдаться, я убежала в кухню. Но через несколько минут раздалось: «Где Ирина?». Папа обнимал и целовал всех, а меня не было. Мы простились, и я, девчонка, вдруг почувствовала, что это навсегда. От отца пришло всего несколько писем, из которых мы поняли, что он находится где-то на финском фронте. А потом – молчание...
В августе 1942 года в село, где жили эвакуированные из Ленинграда, вошли немцы – без стрельбы, уверенно, весело. Наша армия за несколько дней до этого отступила к Волге, а колхозное начальство успело уйти в степь, отогнав туда коров и овец. Немцы, как вспоминает Ирина Борисовна, задержались в селе недолго. Оставив комендатуру, ушли дальше на восток. А 1 сентября комендант приказал всех детей собрать в школу на учебу.
– Меня записали в 5-й класс. Нас оказалось человек двадцать, в основном местные ребята. Учительницей была девушка, которая прибыла в село вместе с немцами. Нам велели называть ее фрау. Над классной доской висел портрет Гитлера. А учеба начиналась с молитвы священника за здравие немецкой армии и ее фюрера.
Нам велено было поднять руку и прокричать: «Хайль Гитлер». Так же мы
должны были поступать каждый раз при входе в класс. Слова эти застревали у меня в горле, я их не могла произнести и стояла, потупив глаза. На стену повесили расписание уроков. Среди них были: Закон Божий, математика, немецкий язык. Русского языка там не значилось.
Я все время вспоминала папу, нашу ленинградскую школу и думала: неужели этого в моей жизни больше не будет? В оккупации, как говорили тогда — «под немцем», мы были восемь месяцев. В марте 1943 года в село пришли наши.
В Ленинград Крутецкие вернуться не смогли. По вербовке оказались в Климовске Московской области. Жили в бараке. Ирина вместе с мамой работала на военном заводе. Тогда же близкие занялись поиском Бориса Александровича, думая, что они просто потеряли друг друга и фронтовые письма не могут их найти. Но это оказалось не так. Сначала они получили письмо от ученика отца, который утверждал, что Борис Александрович погиб под Колпином. А в 1946 году пришло официальное извещение, что «Б. А. Крутецкий пропал без вести».
– Мы ждали папу всю войну, мечтали, как встретимся, а его, оказывается, уже давно не было в живых. Горе не отпускало нас, особенно когда мы видели, как возвращаются с фронта отцы других детей. Маленькая Наташа, ей было около шести лет, все время нас спрашивала: когда приедет ее папа, – рассказывает Ирина Борисовна. Только она одна из семьи вернулась в родной город, выйдя замуж за ленинградца. Много занималась поисками сведений об отце, ездила по военкоматам, архивам, но везде ответ был один: «Пропал без вести». Вместе с сестрами в послевоенные годы побывала на местах боев в районе Колпина, но имени отца ни на братских могилах, ни на других захоронениях не нашла. Тогда многие могилы вообще были с табличками: «Неизвестный солдат».
– Все, что я тогда могла сделать для памяти папы, – добиться, чтобы его имя было занесено в электронную «Книгу памяти» на Пискаревском мемориале. И вот такое невероятное продолжение, – говорит блокадница, ветеран войны и труда, награжденная в 16 лет медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг.» Ирина Харитонова. – Через вашу газету я от имени всех родственников хочу принести глубокую благодарность молодым и таким неравнодушным людям за то, что они сделали для нашей семьи.
Борис Александрович Крутецкий похоронен там, где погиб в бою, – у деревни Сяндеба.
Теперь они — близкие люди: родные ополченца и бойцы отряда «Патриот».
ФОТО из архива семьи И. Харитоновой
Эту и другие статьи вы можете обсудить и прокомментировать в нашей группе ВКонтакте
Материал опубликован в газете «Санкт-Петербургские ведомости» № 210 (5583) от 10.11.2015.
Комментарии